учли, что у Нинель — ребенок…
Вскоре в канцелярии института произошел небольшой разговор, вызвавший, однако, большую бурю. Выписывая удостоверение для поездки на практику, секретарша доверительно шепнула Нинель:
— Как неожиданно все обернулось у вас!
— Я уже смирилась, — с грустной улыбкой ответила Нинель.
— Смирились? — удивилась секретарша. — А разве вы не стремились попасть в эту группу?
— Не хочу обижать моих новых товарищей, но, правду сказать, я предпочла бы остаться со старыми — я к ним привыкла, люблю их.
— Тогда зачем же вы ходатайствовали о переводе в другую группу?
— Я не ходатайствовала.
— Вернее — за нас… поправилась секретарша.
Теперь пришла пора удивляться Панель:
— За меня? Ходатайствовали?.. Извините, но это какое-то недоразумение!
— Приходил к нам в канцелярию старичок — если не ошибаюсь, ваш свекор, спрашивал домашний адрес инженера Кулля. И на другой же день вас перевели в другую группу.
— Мой свекор?.. — Кровь бросилась в лицо Нинель. — Ну, если так, то дорогому свекру не поздоровится!..
Со слезами на глазах Нинель рассказала матери о вмешательстве Хабибуллы.
— Я не оставлю этого так! — решительно заявила она. — Я буду добиваться своего!
Узнав про закулисные происки Хабибуллы, возмутилась и Баджи:
— Да как он смел позволить себе такое, наглец!..
Хабибулла, между тем, довольный своим ловким ходом и успокоенный заверениями Кулля, в благодушном настроении явился проведать внука.
Он застал у Нинель своих дочерей. Холодно кивнув им, он любезно поздоровался с Нинель и спросил:
— Как Абас?
— В порядке, — сухо ответила Нинель.
— А где он?
— Гуляет с Сашкой.
— А как внучек мой?
— Здоров.
В ее отрывистых ответах Хабибулла почуял недоброе. Нужно было что-то предпринять.
— Уютно у тебя здесь… — начал он, усевшись на диван и оглядывая комнату. — Порядок, чистота, чувствуется заботливая женская рука — рука хорошей хозяйки, матери.
Он готов был продолжать, — женщины падки на лесть! — но Нинель прервала его:
— Я хотела бы поговорить с вами.
— Всегда рад выслушать тебя, девочка.
— Так вот, — решительно произнесла Нинель. — Я прошу вас, раз и навсегда, не вмешиваться в мои дела!
Хабибулла сделал невинное лицо:
— О чем это ты?
— Надеюсь, вы не будете отрицать, что это по вашей просьбе Куллька перевел меня в другую группу и, по существу, оставил в Баку?
— Ах, вот ты о чем!.. Ну, за это тебе следовало быть только благодарной мне.
— Вы этим унизили меня перед моими товарищами. Барышня, о которой пекутся знатные родственнички! Какое барство, какой позор!
— Отец обязан заботиться о благополучии семьи его сына!
— Уважающие себя люди находят для этого другие пути!
Терпение у Хабибуллы лопнуло.
— Молода еще меня учить!.. — Повернувшись к Лейле и Гюльсум, молча сидевшим в сторонке, он с раздражением вскричал: — Ну, а вы чего расселись, как куклы? Воды в рот набрали, когда оскорбляют вашего отца?
— Я считаю, что ты, отец, неправ, — первой решилась ответить Лейла.
— И я так думаю, — поддержала Гюльсум сестру.
Хабибуллу передернуло: все бабье против него!
— А твой супруг что говорит? — снова обратился он к Нинель.
— То же, что и я!
Хабибулла презрительно поджал губы, — кругом дураки! Сорвавшись с места, он быстро вышел из комнаты.
Увидев сквозь стеклянную дверь свет в комнате Баджи, он остановился, тяжело дыша. Неужели и у матери этой дерзкой девчонки не хватит разума, чтоб поддержать его? Похоже было, что она с ним заодно, когда он предупреждал, чем чревата поездка Нинель в тот отдаленный район.
Хабибулла постучался к Баджи. Он пустил в ход все свое красноречие, чтоб убедить ее в своей правоте. Но вскоре понял, что усилия его тщетны.
— Вы могли уговаривать Нинель, это я понимаю, но ломать ее планы за ее спиной вы не имели права, это нечестно, — сказала Баджи.
Хабибулла пришел в ярость:
— Мало того, что ты отняла у меня Фатьму, отняла у меня моего сына Абаса, потом — дочек. Теперь ты…
— Не я отнимаю их у вас, а сама жизнь! — спокойно ответила Баджи.
— Знаю, знаю: стариков теперь не уважают, хотя на всех углах трубят, что им у нас везде почет!
«Смотря каким старикам!..» — готова была ответить Баджи, но ей приелись эти вечные ссоры, и она лукаво заметила:
— А вы, Хабибулла-бек, вовсе не старик!
От неожиданности он едва не уронил свои очки, но Баджи ловко подхватила их, сунула ему в нагрудный карман. Хабибулла сразу остыл.
— С какого же это возраста получают у нас право на почет? — спросил он и приосанился, ожидая, что разговор пойдет в том же духе.
Но Баджи уже была менее любезной:
— Право такое дает не количество прожитых лет, а то, насколько современен человек, идет ли в ногу с молодежью!
Ответ не понравился Хабибулле.
— Пусть лучше молодежь идет в ногу со мной! — произнес он запальчиво.
Баджи снисходительно улыбнулась:
— У вас волчий аппетит, уважаемый Хабибулла-бек!
Горько отцу на старости лет потерять надежду увидеть единственного сына.
Но вот поздно вечером, когда уже никого не ждешь, вдруг раздается во дворике стук в дверь и доносится голос, которого ты не слышал десять лет.
Дрожащими руками Шамси распахивает тяжелую дверь.
— Теперь спокойно умру… — шепчет он, держа в объятиях Балу, заливая грудь сына слезами радости.
Давно, очень давно не испытывал Шамси такого волнения, как в этот вечер.
И Бала, тоже в слезах, целуя старика в плечо, говорил в ответ:
— Зачем тебе, отец, умирать? Пусть наши враги умирают!
Шамси разомкнул объятия, чтобы погрозить кому-то кулаком.
— Аллах покарает их! — сказал он уверенно и проникновенно. — Пусть молодежь говорит что хочет, но разве не доказал аллах, что он существует, вернув отцу сына?
— Много злодеев еще благоденствуют! — хмуро заметил Бала.
Шамси стал осматривать, ощупывать его: цел ли, невредим ли? Но как он изменился! Уехал совсем молодым человеком — вернулся зрелым мужчиной.
— А это — зачем? — с тревогой спросил Шамси, указав пальцем на темные очки Балы, и угрюмо пошутил: — Хочешь быть похожим на Хабибуллу-бека?
Бала покачал головой:
— Нет, отец! Не очки делают людей похожими друг на друга, а то, какими глазами смотрит каждый из них на мир, на жизнь.
Шамси показалось, что Бала обиделся.
— Извини, сынок, если я не к месту вспомнил моего бывшего зятька! Хорошего о нем в самом деле не скажешь, шайтан его побери! Сестру твою Фатьму он обижал, сделал ее вдовой при живом муже, сына и дочек своих бросил детьми малыми. Да и всяких других гадостей натворил… — Шамси, волнуясь, хотел было рассказать, как клеветал Хабибулла на Балу, обзывая предателем и
