class="p1">Узнав, что Нинель направляют на летнюю практику, Хабибулла не на шутку встревожился: а как же Сашка?
— У Сашки две бабушки и две прабабки — неужели они оставят ребенка без присмотра? — пыталась Нинель успокоить свекра.
— Не вышло бы с ним по русской пословице: у семи нянек… — угрюмо возразил Хабибулла. — Твоя мать все свое время отдает театру. У Фатьмы хватает забот с девчонками Лейлы и Гюльсум. А прабабку Ана-ханум, как известно, силой не вытянешь из дому.
Тетя Мария с мягким укором заметила:
— А о второй прабабке вы, Хабибулла-бек, почему-то забыли!
— Не забыл. Но ведь вы тоже заняты. В вашем детском саду.
— С садиком я уже покончила на той неделе. — Тетя Мария вздохнула: — Стара стала… Но с нашим озорником еще справлюсь, конечно!
Трудно было что-либо возразить, но Хабибулла, чтоб удержать Нинель подле ребенка, приводил все новые доводы.
— Я бывал в той глуши, куда хотят заслать Нинель, — гиблые места!
Чувствуя, как насторожилась Баджи, Хабибулла принялся перечислять ужасы этих гиблых мест:
— Змеи! Малярийные комары! Бандиты!..
Нинель слушала свекра с невозмутимым видом и вдруг вышла из себя:
— Да бросьте вы пугать! Малярия давно уничтожена в тех краях. Против змей наш врач запасся новейшими противоядиями. Бандиты? Ну, это даже смешно!
— А кто еще из женщин едет с вами?
— В этой партии я — одна! — с гордостью ответила Нинель.
— Одна-единственная, и притом молодая, хорошенькая женщина среди мужчин? — возмутился Хабибулла.
— Но ведь все они — мои товарищи, студенты!
— И все они, по-твоему, не мужчины? — Хабибулла двусмысленно хихикнул.
В разговор вмешался Абас:
— Прошу тебя, отец, не говори с Нинель в таком тоне: он оскорбляет и ее и меня.
Хабибулла пошел на понятный:
— Я хотел лишь сказать, что Нинель слишком молода и не знает жизни. А я на своем веку повидал многое, знаю жизнь вдоль и поперек.
Баджи вспоминала свои поездки с театром в отдаленные, подчас глухие районы. Много мучений выпадало на долю актеров и особенно актрис в таких странствиях, но никого это не отпугивало, никто не дезертировал. Почему же студентка-геолог должна пользоваться привилегиями? Она слушала и не спешила высказать свое мнение.
— Ребята у нас очень хорошие — и в учебе, и на отдыхе, и работать умеют, — уже серьезно продолжала Нинель. — Я очень признательна Кулльке за то, что он включил меля именно в эту группу!
— Кулльке? — переспросил Хабибулла. — А это кто еще?
Нинель громко рассмеялась.
— Мы так зовем нашего руководителя, инженера-геолога Кулля!
Баджи и Хабибулла переглянулись. Не тот ли это инженер Кулль, который когда-то работал на «Апшероне»?..
На другой день, справившись об адресе Кулля, Хабибулла явился к своему старому знакомцу на квартиру.
Лет десять не виделись они, и теперь в пожилом человеке с седоватой бородкой Хабибулла едва узнал того Кулля, с которым встречался на промысле «Апшерон» и в салоне Ляля-ханум.
Да, Кулля трудно было узнать… Когда началась война, он был выслан в Закаспий и долго искал работу, пока наконец не попал в трест нефтеразведки. После войны он вернулся в Баку и получил место преподавателя в индустриальном институте, где теперь вел практические занятия со студентами.
После долгих вопросов и ответов, обычных для люден, не видевшихся десяток лет, Хабибулла вкрадчиво произнес:
— Есть у меня к вам, дорогой Кулль, одно небольшое дело!
Кулль знал, какого сорта дела имел обыкновение предлагать ему этот матерый мусаватист, и насторожился: сыт по горло прошлыми авантюрами.
— Нет, нет! — успокоил его Хабибулла. — Совсем не то, что вы предполагаете, дорогой Кулль, совсем не то!.. Дело в том, что под вашим руководством, на пятом курсе, нанимается одна студентка, близкий мне человек…
— Рад слышать, что вы не изменились! — Кулль осклабился: — Не мог я поначалу предполагать, что вы все так же влюбчивы, как в былые годы!
— И здесь вы, дорогой Кулль, ошиблись! Студентка, которую я имею в виду, — моя невестка, жена моего сына Нинель Филиппова-Ганджинская.
— Моя студентка Филиппова-Ганджинская — ваша невестка? — воскликнул Кулль. — Любопытно! Я невольно связывал ее фамилию с вашей, но так и не удосужился убедиться в своей догадке.
— Как видите, сама жизнь позаботилась, чтоб вы в этом убедились! — пошутил Хабибулла. — И поскольку теперь все прояснилось, вы, мой старый друг, я уверен, не откажете мне в одной просьбе. Надеюсь, все это останется между нами?
Кулль снова насторожился — уж очень он остерегался любых дел с Хабибуллой, — но, стоило ему узнать, в чем состоит эта просьба, у него словно гора с плеч свалилась, и он с облегчением воскликнул:
— Ну, это не так уж сложно! Мы поищем уважительную причину, переведем студентку в другую разведывательную партию — где-нибудь рядом с Баку, — и Нинель ваша сможет ездить туда на электричке и отлучаться в город, когда ей будет нужно.
Лицо Хабибуллы расплылось в благодарной улыбке:
— Я знал, что найду в вас друга, готового помочь! — И он, по старой памяти, извлек из портфеля бутылку коньяка, дожидавшуюся там этой минуты.
К его изумлению, Кулль решительным жестом отстранил бутылку и энергично замотал головой:
— Нет, нет! Я уже давно не пью!
— Здоровье?.. — озабоченно осведомился Хабибулла.
— Отчасти здоровье не позволяет, отчасти — другое… — уклончиво ответил Кулль: коньяк Хабибуллы уже не раз приводил инженера к печальнейшим результатам — незачем искушать судьбу…
Спустя несколько дней Нинель узнала, что на практику ее направляют с другой группой, и бросилась к Куллю с жалобой.
— Есть по этому поводу дополнительное решение факультета, и не в моей власти его изменить, — сказал Кулль, помня просьбу Хабибуллы не разглашать их сговор.
— Но почему же не учесть желание самого студента? — возмущалась Нинель.
— Наши студенты часто забывают, что они пока еще не академики, чтоб выбирать себе место для практических работ… Что касается вас, Филиппова, то вам жаловаться не приходится — вы будете на практике недалеко от города, а это, поскольку у вас маленький ребенок, очень важно. В вашей новой группе — славные девушки… Поезжайте, работайте и приобретайте знания!
Нинель поупрямилась, но в конце концов согласилась с доводами Кулля и скрепя сердце примирилась: знания можно приобрести в любой группе…
Баджи втайне обрадовалась такой перемене. Кто осудит мать, если та довольна, что дочка едет на практику не куда-то в глушь, в гиблые места, а будет в двух шагах от города в хорошем районе? Наконец, не в пример другим матерям, которые правдами и неправдами удерживают возле себя дочерей, она, Баджи, палец о палец не ударила для своей Нинель, — все определило дополнительное решение факультета. Видимо, там
