Лица, которые нарушат это правило, будут расстреляны.
Немецкая комендатура».
Разговор короткий и предельно откровенный, словно и не приказ даже, а просто сообщение о чем-то незначительном, пустячном.
До Прошек это распоряжение еще не дошло. Жителями деревень оккупанты командуют при помощи старост, а те, видимо, смягчают их прямолинейный тон.
— Сурьезный разговор, — заметил невысокий старик, прочитав приказ.
— Время серьезное, — ответил пожилой мужчина в кепке, — теперь с каждым разговор крутой…
— Даже с собаками, — сказал кто-то сзади.
Мужчина посмотрел назад, пожал плечами.
— Это так, — старик улыбнулся. — Недавно мне попалась витебская газетка «Новый путь». Там напечатано объявление о налогах на собак. Сто рублей с головы…
В это время из управы вышел полицейский, и Василий направился к входу. В длинном коридоре отыскал дверь с табличкой «Заместитель бургомистра» и тихо постучал. В кабинете промолчали. Тогда Василий приоткрыл дверь. Хотел уже было войти, но откуда-то из глубины послышалось:
«— Занят! Занят!
Василий прикрыл дверь, отошел. Он успел заметить в комнате немецкого офицера. Сидя в углу, немец курил и разговаривал с кем-то, отсюда невидимым.
Что делать? Уйти?.. Нет, лучше подождать в коридоре. Проследить, когда выйдет этот офицер.
Ждать пришлось недолго. Немец вскоре вышел, что-то напевая себе под нос. «Какая-нибудь крыса из комендатуры», — подумал Василий. Он подождал, пока офицер скрылся из виду и решительно направился к обитой дерматином двери.
Первое, что он увидел, — пытливые, чуть раскосые глаза. В уголках губ пряталась еле заметная улыбка.
— Лукашонок?.. Рад знакомству. Мы вроде коллеги. Да, брат, и я до войны тоже имел дело с финансами. Может, слыхал?
— Слыхал, — ответил Василий. Он знал, что Симацкий раньше работал в райфо. Несколько раз видел его там, когда приезжал в район по колхозным делам.
У этого человека простые манеры, располагающее к себе лицо. А может, ему это только кажется — заранее себя настроил? Интересно, что думают о нем немцы? Например, тот офицер, который только что вышел?..
— Такие дела, друг Василий. Надо бы поговорить с тобой обстоятельно, но времени у меня мало, — сказал Симацкий, подойдя к окну и вглядываясь куда-то поверх крыш. — Видел офицера? Сейчас мы с ним поедем осматривать склады под зерно, поэтому буду краток. Ты, может быть, удивлен моему официальному вызову через бургомистра?
— Да, — признался Василий.
— Так надо. Сообщение через озеро — ненадежное. Рано или поздно немцы установят проверку и здесь. Наши связи надо сделать легальными. К тому же нужно беречь и Григория. Часто появляться в Освее ему не стоит. Могут найтись люди, которые выдадут его. Запомни: он представитель партийного подполья на месте, ваш руководитель и советчик во всем. А связь будешь держать с нами сам или через Людвига Геродника. Это наш комсомолец. Парень крепкий, надежный.
Симацкий потянулся к лежавшим на столе сигаретам. Закурив, уже менее торопливо сказал:
— Ну, а теперь рассказывай, как обстоит дело с подбором людей? С созданием комсомольской организации, теперь уже подпольной?
— Организацию мы вновь не создавали, — с нажимом на слово «вновь» ответил Василий.
— Это почему? — спросил Симацкий.
— Не создавали потому, — спокойно продолжал Василий, — что не распускали прежнюю. Только состав немного поменялся. Кое-кто выбыл — уехали. Зато есть и новички.
Симацкий смял недокуренную сигарету, улыбнулся.
— Так вот ты какой — блюститель денежного учета. Дипломат! В особых инструкциях, вижу, не нуждаешься. И все-таки кое-что я тебе должен посоветовать.
Он достал новую сигарету, быстро прикурил, плотней прикрыл дверь.
— Ты и твои друзья — все вы должны уяснить, что для нас сейчас самое важное. Главное, пока, собирать оружие, готовить людей к открытой партизанской борьбе. Поэтому не разменивайтесь на мелочи, чтобы нечаянно не повредить большому делу. Особое внимание обратите на бежавших из плена и тех, что вырвались из окружения. Обеспечьте их крышей над головой, продуктами. Необходимые документы мы им раздобудем.
Ускоряя разговор, Симацкий напомнил гостю и о задачах по работе среди населения. О том, что надо подымать у людей настроение, рассказывать народу правду о войне.
— В этом мы будем вам помогать. Прямо от меня пойдешь на квартиру к Антону Игнатьевичу Литвинову. Получишь последние сводки Совинформбюро, немного листовок, — сказал Владимир Владимирович. — И еще. Надо всячески срывать немецкие заготовки продуктов. Делать эта нужно осторожно, продуманно. Большой мастак в этом деле Герасим Фроленок. Работайте с ним в тесном контакте. Вот, пожалуй, и все.
— Как все?.. — разочарованно переспросил Василий. — А бить немчуру?
— Еще раз повторяю, — медленно, полушепотом сказал Симацкий, — на первых порах от открытых действий воздержитесь. Я знаю, что твоим хлопцам не терпится. Подождите, придет время — и мы тоже будем бить оккупантов. Еще как будем бить!
Чуть помолчали. Еще больше понизив голос, Владимир Владимирович заключил:
— Наконец, о форме связи. Я уже говорил, что есть возможность сделать ее легальной. Дело в том, что…
Симацкий не успел договорить. Дверь открылась, и, как прежде, напевая, вошел тот же офицер из комендатуры. Но хозяин кабинета не растерялся. Будто ничего не случилось, повел разговор о другом:
— Так вот, господин Лукашонок, — взглянул он на Василия, — мы обязаны не допустить развала в сельском хозяйстве. Вы как бухгалтер — человек грамотный и хорошо знакомый с сельскохозяйственным производством — должны помочь нам в наведении учета скота, хлеба и других продуктов в деревне Прошки. По всем неясным вопросам обращайтесь прямо к нам, в управу. Пропуск для проезда мы вам выдадим. Зайдите к секретарю, — возможно, он уже заготовлен. А теперь до свидания, желаю вам всяческих успехов.
Окрыленный и взволнованный, вышел Василий из управы. Думал о Владимире Симацком.
Много удивительного рассказывал ему Григорий об этом энергичном и мужественном человеке, ловко вошедшем в доверие к врагам. Пользуясь своим служебным положением, широкой возможностью общаться с людьми, Симацкий развернул в районном центре большую работу. Здесь у него были хорошие и верные помощники. Был среди них и Антон Игнатьевич Литвинов, на квартиру к которому Василий сейчас шел.
В этом небольшом домике с резными ставнями раньше, еще до войны, он бывал часто. Его хозяйка, Нина Михайловна, приходилась Василию двоюродной сестрой. Симацкому это было известно. От Литвинова он и узнал о деятельности прошковских комсомольцев и потому вел с Лукашонком откровенный разговор.
Теперь у Литвинова собирались коммунисты — вожаки партийного подполья. Под предлогом застольных бесед и игры в карты они обдумывали планы создания новых подпольных групп в близлежащих деревнях, способы срыва вывозок хлеба, намечали пути собирания партизанских сил.
Василий шел к Литвинову с каким-то новым, неизъяснимым чувством. Переступив порог домика, увидел: как и прежде, тишиной и покоем дышит здесь каждый уголок. По-прежнему приветлива хозяйка. И совсем не вяжется ее внешне беззаботный вид с тем, что слышит от нее родственник:
— Покушаешь, и сразу выбирайся из города. Пока еще можно, озером.
Как удачно все получилось! Хорошо, что на свете есть такие замечательные люди, как Симацкий. И что с такой доброй женской участливостью можно говорить об опасном деле. Что пришла к ним наконец желанная весточка с фронта.
Сев в лодку и отъехав на середину озера, Василий неожиданно для самого себя стал насвистывать что-то веселое.
— Не влюбился ли часом? — спросил старый лодочник у своего пассажира.
— Ага, дед, влюбился, — улыбаясь, ответил Василий.
— И в кого же это? В красну девушку, аль в теплую вдовушку?
— Ага… — неопределенно кивнул Василий.
— А-а-а! — словно что-то понимая, сказал старик и сильней стал грести.
С трудом добывали мы их и бережно хранили. Как немые свидетели событий лежали они на нашем складе. Но мы знали, что скоро они заговорят…
То, что Аниська узнала, очень ее удивило. Мишка — начальник! Скажи ей об этом кто-нибудь — ни за что бы не поверила. Но все так. Сама случайно раскрыла. Поутру выводила из хлева корову и слыхала, как во дворе старший брат говорил младшему:
— Сам смотри. Ты же начальник и должен думать. А если потребуется помощь — дадим.
Мишка — начальник! Это никак не укладывалось в сознании Аниськи. Правда, внешне он вполне солидный. По росту даже Григория перемахал. Только больно худой.
Но ему ведь нет еще и семнадцати. Как он может быть начальником над Владимиром Иосифовичем Вестенбергом? Тому уже больше двадцати лет, может даже двадцать два или все двадцать три. Он — умный, окончил педтехникум, был директором школы, а Мишка только его ученик.
