— Уже километров шесть осталось заасфальтировать.
— Надо же! Не думал дожить до такой новости. Только по телевизору вижу, как летают машины по гладкой-то дорожке.
— Подойдет асфальт к селу, и мы с тобой, Михаил Агафонович, прокатимся на машине хоть до Покровского, — пообещал Логинов.
— Уж вряд ли, — смущенно заулыбался старик, но видно было, что ему хотелось справить такую охотку.
— Обязательно прокатимся. Доброго здоровья тебе, Михаил Агафонович!
— Спасибо, что проведал старика.
Шагая под угор к дому, Алексей Логинов думал: «Вот человек прожил долгую честную жизнь, дважды был почти смертельно ранен, вместе с дедом Егором создавал колхоз, не дождался с фронта троих сыновей, а не считает свою биографию какой-то особенной. Просто всегда делил с людьми их заботы, беды и радости, поступал так, как подсказывала совесть. Не случайно и сыновья Силантьева стали надежными людьми: старшие до конца выполнили свой долг перед Родиной, младший, Николай, является лучшим механизатором в совхозе, одним из тех, на кого можно положиться в любом деле».
И еще подумалось о том, что дед Егор при его логиновском здоровье тоже мог быть долгожителем, если бы не война. Какое счастье было бы вот так посидеть и побеседовать с ним! Совсем не довелось знать его. Где похоронен, неизвестно, может быть, его фамилия обозначена на одной из братских могил…
Старик Силантьев не уходил с улицы, он казался все таким же неподвижно-бесстрастным, однако приободрился. Вроде бы и невелику честь оказал ему директор, поговорив несколько минут, а осталось благодарное, согревающее чувство. И сельская улица будто бы стала привлекательней, и дома нарядней, и зеленая даль за Сотьмой виделась отчетливей.
Под горой, на строительстве моста, глухо стучали тракторные двигатели. От реки и от огородов наносило запах черемухи, припекало солнце, и не хотелось старому Агафоновичу покидать родную землю, на которой он прожил более девяноста лет.
12
Впервые было решено произвести подкормку яровых и льна азотными удобрениями с помощью авиации. Большинство руководителей хозяйств проявило в этом вопросе осторожность, дескать, дело новое, дорогостоящее, да и где развернуться авиации над здешними небольшими полями, окруженными лесом. Алексей Логинов согласился на такой эксперимент, взяв в соображение и то, что поля нынче были переувлажненные, и то, что сев закончили очень поздно, а потому на подкормку оставались сжатые сроки.
Вертолет появился в белореченском небе ровно в назначенное время — в десять часов утра. Наверное, пилот специально пролетел низко над самым селом, так что некоторые даже напугались, заслышав быстро нарастающий обвальный грохот. Собаки трусливо поджимали хвосты, взлаивая на непонятное чудовище. Зато каким радостным событием это оказалось для мальчишек! Побросав все свои занятия и забавы, они устремились крикливой ватажкой вслед за вертолетом, приземлившимся совсем неподалеку за рекой, где на полянке в лесу находился склад удобрений. И, конечно, среди сверстников был Миша Логинов: он-то раньше всех узнал от отца, что прилетит вертолет.
У склада было много народу, уже началась загрузка удобрения в две конусные емкости, расположенные по бокам вертолета. Он стоял притихший, с обвисшим длинным винтом над кабиной, и как-то даже не верилось, что всего несколько минут назад грохочуще сотрясал воздух над тихим Белоречьем. Сверкающая стеклами выпуклая кабина, тонкий стреловидный хвост с маленьким пропеллером наверху и эти железные воронки для удобрений, вроде бы небольшие, но емкие (сыплют и сыплют в них) — все вызывало любопытство ребят.
Миша Логинов действовал смелее других, стараясь заглянуть через открытую дверцу в кабину, поскольку дядя Леша раз говаривал с молодым черноглазым пилотом, показывая ему карту совхоза и объясняя, где в первую очередь удобрять посевы. И остальные мальчишки приблизились к вертолету, каждый хотел потрогать его.
— Ты куда? — остановил Алексей Мишу, наладившегося было подняться по ступенькам лесенки на борт вертолета.
— Эй, вы, летчики-вертолетчики, живо отойдите в сторону! — распорядился пилот, забираясь в кабину. За ним последовал и Логинов, решив, видимо, показать маршрут и заодно посмотреть на совхозные поля, на все хозяйство сверху. Когда еще представится такая возможность?
Надо было попросить дядю, чтобы взял с собой, подумалось Мише, но уже вздрогнул мотор, замелькали длинные лопасти винта, вскоре ставшие совсем невидимыми; трава, прижатая к земле, забилась, как упругое полотно, а когда вертолет, накренившись вперед, начал подниматься, даже березы, окружавшие поляну, как бы отшатнулись. И ребятишки и взрослые провожали вертолет взглядами, пока он не скрылся за лесом.
Миша как-то обескураженно смотрел в небо, точно его обманули. Сейчас бы мог на зависть друзьям находиться там, рядом с пилотом, летел бы над полями и лесами — почти сказочно, невероятно! Какое еще желание может сравниться с этим?!
Показалось, вертолет не возвращался долго, но вот он снова зарокотал, сделал плавный полукруг над поляной и приземлился на свои три колеса, как большая трудолюбивая птица.
— Я хочу прокатиться на вертолете! — подбежал к Алексею Миша.
— Это уж спрашивай вот его, — кивнул Логинов на пилота.
— Можно прокатиться?
— Вертолет — не игрушка. Лучше бы вы не мешались тут под ногами, — отмахнулся летчик. — Ну, чего глазами хлопаете? Марш в сторонку!
Мальчишки все-таки продолжали любопытствовать, наблюдая, как вертолет совершает короткие рейсы. Теперь в кабине сидела агроном тетя Вера Кулешова. Она была молодая, и, видимо, ей нравилось летать вместе с бравым пилотом: все улыбалась.
После обеда возле склада удобрений толкались Миша Логинов и Толик Силантьев, два неразлучных дружка. Их терпение вознаградилось, потому что пилот сам поманил их пальцем и скомандовал:
— Забирайтесь в кабину!
Поверить ли этому! Через минуту счастливо-встревоженные друзья уже сидели рядом с пилотом, торжествующе улыбались, поглядывая на односельчан, оставшихся на земле, как будто отправлялись в какой-то дальний перелет. Кабина вздрогнула, замелькали лопасти винта, мощный гул заложил уши. Сколько в кабине приборов, разных выключателей, кнопочек! А пилот все знает, спокойно управляет ими, еще подмигивает ребятам.
Вертолет начал набирать высоту, накренился, и лес наклонился как бы под гору, потом качнулся в другую сторону, так что Миша почувствовал некоторую боязнь. Но вот пошли прямым курсом, и широко раскинувшаяся внизу земля успокоилась. Разговаривать из-за шума было невозможно, ребята прильнули к окну: восхищало ощущение полета, впервые видели свое Белоречье с высоты! Сотьма! Отсюда она кажется совсем неширокой серебряной лентой, виден каждый ее изгиб; слева вдали — поселок лесорубов Раменье, справа, на этом берегу, — Климово, на том — Макарово, а еще дальше — впадает Катениха, и неизвестно, где кончается река, убегающая в таежную бесконечность лесов. По лугам бредет стадо коров, позади, верхом на лошади — пастух Веня Куделькин. Заслонившись от солнца ладонью, он смотрит на вертолет и небось не догадывается, кто летит на нем! Пролетели над самым селом, над церковной колокольней, над ремонтными мастерскими, над фермой. Миша с Толиком махали руками, как будто их могли заметить. Зато отсюда было видно все: квадраты зазеленевших полей, жилки дорог и тропинок, овраги, перелески, телефонные столбы. Смотрел бы и смотрел на эту постоянно меняющуюся картину. Вон медленно ползет от Осокина к Белоречью трактор. А это что за зверь бежит наискосок через поле?
— Гляньте, кто там бежит? — выкрикнул Миша.
Пилот сразу определил:
— Лось!
Конечно, это был лось! Кто еще мог бежать так машисто, спеша укрыться от пугающего рокота мотора в перелеске?
Вот и еремейцевские льняные поля, хорошо знакомые Мише, гостившему у бабки Манефы. Вертолет развернулся так, чтобы деревня была с наветренной стороны, и, снизившись до предела, начал рассеивать удобрение: два белых шлейфа тянулись за ним, медленно оседая на землю. Теперь хорошо ощущалась скорость, потому что быстро мелькало поле, покрытое светло-зелеными всходами льна.
Удобрение кончилось, и вертолет с крутым наклоном пошел на разворот. Какое счастье быть пилотом, умело управлять такой сложной, послушной машиной! Куда угодно можно полететь, где угодно можно сесть. Сколько всего увидишь! Не хочется так скоро возвращаться, лететь бы и лететь куда-нибудь дальше, открывая новое, заманчивое.
— Покровское в которой стороне? — снова выкрикнул Миша, приблизившись к уху летчика.
Пилот показал направление и заметно стал набирать высоту, с которой еще шире открылось манящее пространство, далеко стала видна строящаяся дорога, вначале белая, подсыпанная гравием, потом — асфальтовая, иссиня-серая. А за лесом, где она пропадала, угадывалось само Покровское с каменными домами, видны были другие села и деревни. Может быть, подсознательно в этот момент пробудилось в Мише окрыляющее и гордое чувство родной земля, еще не совсем ясное, но волнующее. Он еще не знал, что это необходимейшее чувство будет с годами расти, зреть и укреплять его сердце.
