Ребята были в восторге. Всем хотелось идти. Но выделили на первый раз только представителей звеньев. Приоделись ребята. Белые рубашечки скрыли облупленную кожу, панамы притенили облупленные носы, сандалии придали голоногим экскурсантам вполне приличный вид.
Вырезав посохи в кустах орешника, звено отправилось на экскурсию в село Выселки под веселый говор барабанных палочек:
Мы даром не ударим,
Не зря мы крепко бьем.
Мы дружбу с деревней,
С деревней не древней,
С красной деревней
Смычку заведем!
На что похожа церковь. — Странный народ — все наоборот. — Вежливый кулак. — Чудной середняк. — Шкуродер бедняк. — Неудачный вопрос и удачный кросс, или Как дали деру от шкуродера.
С удовольствием прошлись наши экскурсанты по лесным тропинкам и через полчаса (как заметила Сима на ручных часах, которые она выпросила у дежурных на кухне) оказались рядом с Выселками.
Село раскинулось на небольших холмах, среди полей, немного отступив от леса. Среди множества плетней и частоколов виднелись, словно запутавшиеся в их паутине, избушки с лохматыми соломенными крышами, а посредине пузырилась старинная церквушка с рыжими куполами.
— Как паук в паутине, все село держит! — сказал Рубинчик. — Правда, ведь похоже! — И тут же вытащил блокнот. — Это надо зарисовать. Вы шагайте, я догоню. — И уселся на каком-то пеньке в тени рябины.
Володя Маленький снова ударил в барабан, и экскурсия подошла к околице села. На околице, как воробьи, уже сидели привлеченные шумом деревенские ребятишки.
— Гостинчика! Дай гостинчика, а то не откроем!
У сластены Боба нашлось несколько конфет — и околица открылась с веселым гамом.
Сразу же Сима и все ребята заметили среди невзрачных избушек красивый дом с высоким крыльцом и узорными наличниками на окнах.
— А ну, зайдемте-ка, ведите нас сюда, — сказала Сима. — Вот, кажется, первый шкуродер!
— Нет, шкуродер дальше, этот живет в бедноте! — сказали как-то загадочно простоватые Фома и Ерема. — Входите, а мы здесь постоим.
Пионеры вошли. В сенях их встретила улыбчивая хозяйка:
— Заходите, гостями будете!
В чистой горнице ласково принял хозяин:
— Очень рад, очень рад. Просвещенная городская молодежь, как же, как же, знаем, читали…
В переднем углу красовался портрет Калинина, на столе лежали стопки брошюр с красными обложками, а все стены горницы были заклеены вместо обоев листами газеты «Беднота».
— Видали, — шепнула ребятам Сима, — «кругом в „Бедноте“ живет»!
Ребята переглянулись.
— Увековечить? — спросил Боб, нацеливая фотоаппарат.
Но Сима сделала ему знак подождать.
— Скажите, пожалуйста, — вежливо обратилась она к радушному хозяину, где бы нам здесь найти настоящего кулака? Мы хотим его сфотографировать и описать на память, для будущего, как исторический экспонат.
— Ах-ах-ах! — вздохнул хозяин. — С большим бы удовольствием, но в нашем селении таковых нет.
— А какие же у вас есть?
— В нашем селении все жители делятся на две категории, то есть: крестьяне полезные Советской власти и крестьяне вредные.
— Да? — произнесла несколько растерянно Сима.
— Так точно. Я, например, полезный. Веду хозяйство по советам газеты «Беднота», по науке, — он указал на брошюрки. — И вот результат, взгляните!
«Полезный» крестьянин развернул перед ребятами квитанции о продаже государству двухсот пудов зерна.
— А есть такие, что не продали ни пуда! Шкуродер, например. Вот вы зайдите к нему, увидите, что за фрукт!
— Пойдем, обязательно пойдем!
— Постойте, не торопитесь, испейте парного молочка.
Вошла ласковая хозяйка и поставила перед ребятами кринку молока и чайные чашки с красивыми разводами.
— А вы никого не эксплуатируете? — выпалил вдруг Боб.
«Полезный» крестьянин с улыбкой показал ладони своих рук, покрытые мозолями.
И по молчаливому кивку Симы Боб истратил на него одну кассету.
— А вы не колеблетесь? — спросила Сима.
— Нет, я за Советскую власть твердо, — ответил любезный «полезный», — и против коммунистов.
Услышав такое, ребята даже поперхнулись молоком.
— А почему? — спросила Сима.
— Потому что коммунисты поддерживают людей вредных, а не полезных.
— Так ведь коммунисты нас поддерживают, пионеров! — крикнул возмущенно Володя Большой.
— А вы разве полезные? — улыбнулся хозяин. — Землю не пашете, не сеете, живете себе по-цыгански под шатрами в свое удовольствие. От вас пользы меньше, чем от цыган…
Обиженные ребята быстро высыпали на крыльцо.
И, завидев притаившихся Фому и Ерему, потребовали вести их дальше.
Шли, рассуждали и понять не могли, что за типа они сфотографировали. Ни в газетах, ни в книжках, ни на плакатах они таких кулаков не встречали.
Перешли дорогу и подошли к самой обыкновенной избенке с соломенной крышей. Перед окнами ее баба в красной домотканой юбке поила из ведра теленка, а мальчуган, сидевший в раскрытом окошке, ревел:
— И мне! И мне!
Завидев пионеров, он перестал реветь и улыбнулся.
Но женщина, взглянув приветливо, встала, загородив собой мальчонка и теленка:
— Проходите, проходите, нас уже обследовали!
— Кто обследовал? — смутилась Сима.
— Обследовали для налога. Иван, вот опять какие-то! — крикнула она, обращаясь в раскрытые ворота.
Оттуда высунулась голова в картузе. Затем появился сам хозяин с вилами в руках.
— Обследовали, обследовали, — сказал он, здороваясь, — все записали, чего было, не было… Чего посеял и того не собрал. Нешто это хозяйство только землю туда-сюда переваливаешь. Пашешь-сеешь, никакого смыслу нет.
— Зачем же тогда пахать-сеять? — спросил Боб.
— А так уж нам положено: мужик — значит, сей.
— Вы бедняк?
— Пиши, что так.
— Лошади нет? Коровы тоже?
Мужик покачал головой. Но из хлева раздалось мычание коровы и высунулась голова лошади.
— А это не ваши разве?
— Нет, соседские зашли…
— И теленок не ваш? — с усмешкой спросила Сима. — И мальчонок не ваш?
— Мальчонок-то наш, — почесывая затылок, сказал завравшийся мужик, — да какой от него в хозяйстве толк, хоть вы его пишите, хоть не пишите!
Но тут баба вдруг завопила:
— Ох, Господи! Да за что же на нас напасти такие! То с портфелями сами комиссары, а теперь детей своих послали! И откуда вы беретесь, нет на вас пропаду!
Смущенные пионеры попятились, а Боб с испугу щелкнул затвором фотоаппарата, и эта сценка отпечаталась на пластинке, предназначенной для середняка.
И пошли ребята дальше искать бедняка. Глядишь, этот расскажет про все по-настоящему, ведь известно, что бедняки сочувствуют рабочему классу. Это лучшие люди в деревне, сознательные.
Не обращаясь к Фоме и Ереме, выбрали самую бедную избу, покосившуюся на один бок, с развалившейся трубой, с клоком черной соломы на редких стропилах.
Окна ее были заткнуты тряпьем, а дверь… двери совсем не было.
Володя Маленький постучал барабанной палочкой о косяк. Ответа нет. Постучал еще. Молчание.
И тут Фома сказал:
— Спит бедняк, вы позовите его: «Товарищ Шкуркин!» — Да погромче, все вместе, — добавил Ерема.
Ребята так и сделали, и не успели они прокричать:
«Мы к вам, товарищ Шкуркин!» — как в ответ раздался рев, словно из медвежьей берлоги, и появилось какое-то волосатое чудовище на двух ногах. В волосах его торчала солома, мутные глаза щурились на свет злобно.
— Чего? Зачем шкурки? Кто летом дерет шкурки?
Опять кошек подбрасывать, храпоидолы?! Вот я вас… Побью! — и с этими страшными словами здоровенный мужчина вдруг необыкновенно проворно выдернул из плетня длинную жердину и, замахнувшись, ринулся на пионеров.
Ребята, не дожидаясь команды, бросились врассыпную.
Кто куда, не разбирая дорог, прямиком через плетни, по огородам…
Но нерасторопный Боб все же успел каким-то чудом щелкнуть затвором и запечатлеть на пластинке, предназначенной для бедняка, взлохмаченного буяна с поднятой жердиной.
И теперь мчался во весь дух, спасая драгоценный фотоаппарат, сшибая подсолнухи и топча морковь и огурцы на чьих-то огородах.
А тем временем Рубинчик, беды не зная, за околицей деревни заканчивал рисунок паука-церкви. Получалось здорово. Ненадолго его отвлекло знаменательное событие.
Мимо по тропинке, скрытой высокой рожью, прошли из села к лесу тот самый старичок, которого стукнули эмалированным ведром, и Иван Кузьмич. Оба старика так увлеченно разговаривали, что не заметили юного художника, сидящего на пеньке под рябиной.
По очереди они тащили на спинах мешок, в котором позвякивало что-то железное… «Неужели Калиныч взялся чинить самогонные аппараты?» ужаснулся Рубинчик.
