скажу я вам, самая первейшая еда. Ну, а галушки? Ну, что такое полтавские галушки? Как, по-твоему, Герда?
— Хлеб с водой, — сказала она.
— А полтавские галушки — это... объеденье!
— Вкусно?
— За уши не оттянешь. На Украине вообще вкусно готовят. Приезжайте, девушки, учиться...
— Спасибо за приглашение, — ответила Герда. — Только мы и сами способные.
— Проверить надо, — не унимался Бантик.
Вышли на площадь Нации, где днем проходил митинг. Остановились недалеко от трибуны. Пахло свежими цветами. Из-за купола колокольни выплыла луна, полная, возмужалая, с отблеском меди. Она осветила верхнюю часть колокольни, и перед взором предстал сгорбленный человек, несущий на своей спине огромный земной шар. Прохор много раз бывал в городе, на этой площади, но как-то не замечал человека с шаром. Сейчас же, при лунном свете, на фоне звездного неба, человек показался ему настоящим титаном. Он согнулся под тяжестью этой ноши, но несет ее, несет бережно, будто родное дитя на его плечах.
Данила спросил:
— Что за Геркулес?
Ответила молчавшая весь вечер Катрин.
— Это скульптура. О ней ходит легенда. Мне мама говорила.
— Должно быть, интересно? — спросил Бантик.
— Для кого как, — неопределенно ответила девушка. — Мне было интересно.
— Расскажи, Катрин, — попросила Герда.
Луна поднялась выше, как-то по-новому осветила человека с шаром, и его фигура стала вырисовываться на фоне неба еще отчетливее.
— Присядем, — предложила Катрин. — Отсюда хорошо видно.
Все уселись на скамейку в укромном уголке сквера. Ветерок шелестел листьями сирени и яблонь. Катрин сорвала веточку сирени, покрутила ее пальцами, начала рассказ.
— Так вот. В далекой-далекой древности, как вы знаете, думали, что земля держится на огромных-преогромных китах. Другие люди считали, что земля, мол, держится на слонах. Уперлись они своими ножищами в какую-то божественную твердь и поддерживают землю своими спинами. Бытовала и еще одна легенда: земля-де покоится веки-вечные на очень и очень прочных столбах. Есть люди, которые верят в эти сказки и сейчас. — Катрин покосилась на Бантика и тихонько рассмеялась.
— Это, конечно, я, — сказал Бантик.
— Нет, я так не думаю, — ответила Катрин. — Вы, Бантик, человек современный.
— Мало того, начитанный, — поднял палец Бантик.
— Постой, Данила, не перебивай, — попросил Прохор. — Рассказывайте, Катрин.
— Но вот нашелся человек, который сказал, что земля вертится, а другой доказал, что земля и кругла как шар. И эту землю никто не подпирает своими спинами — ни киты, ни слоны. Не покоится она и на прочных столбах.
— А на чем же она держится? — спросила Герда. — Вот мы сидим, не крутимся же, как на карусели, и не летим в тартарары с этого глобуса.
— Оказывается, она держится, Герда, и прочно держится.
— На чем же? — повторила вопрос Герда.
— Подумай, почему, по-твоему, скульптор изобразил человека с гигантским земным шаром на спине? А?
— Взбрело в голову — и сотворил. — Герда встала и развела руки в стороны. — Бывали вы в парке Сан? Каких там только скульптур нет! Один старичок, видать из попов, а такую девушку обнимает...
— Ничего ты не понимаешь, — остановила Герду Катрин. — В каждой скульптуре мысль заложена. Да еще какая! Скажем, вот эта фигура. — Катрин показала на человека с шаром. — В ней-то скульптор и сказал, что думал: земля держится на людях, Герда, на простых людях. И они должны ее беречь.
Луна на мгновение скрылась за небольшим облачком, через минуту снова поплыла по чистому небу и осветила человека с шаром. Прохору показалось, что он постепенно выпрямляется, а поступь его становится тверже, увереннее.
— Скажите, Катрин, и при фашистах ходила эта легенда? — спросил он.
— Не знаю, Прохор, может быть.
В разговор вмешалась Бригитта:
— Я слышала, фашисты по-другому ее толковали: мол, в этой скульптуре изображена великая Германия и ей-де будет подвластна, как и этому человеку, вся земля, весь мир.
— Кто про что, а вшивый про баню, — сказал Данила Бантик.
— Идеология... — серьезно заметил Прохор. — Человек с земным шаром на плечах — и великая Германия! Заманчиво! Все работают на фюрера. Фюрер — бог... Но в жизни все сложнее. И в Трептов-парке сейчас стоит новый памятник.
— Вашему солдату, — сказала Герда. И спросила: — Правда, что он с девочкой на руках?
— Ты что, никогда не видела памятник? — Катрин повернулась к Герде.
— Не довелось, к сожалению. — Герда вздохнула.
Выстрелы, раздавшиеся на заре на улице Зеештрассе, всполошили комендатуру и народную полицию. На берег озера почти одновременно примчались лейтенант Пузыня с группой солдат, вооруженных автоматами, и несколько полицейских с овчарками. Нашли Коку, уткнувшегося лицом в песок. Перевернули, прислушались — мертв. Неподалеку от него стонала Эрна. Она ожесточенно гребла руками песок, как бы стараясь ухватиться за что-то крепкое, надежное. В глазах Эрны словно застыл ужас.
Солдаты и полицейские осторожно подняли ее. Осмотрели — ранена в грудь. Пуля угодила, наверное, в правое легкое, вышла наружу, повредив лопатку.
Врач перевязал Эрну. Затем ее положили в машину и увезли в больницу. Ранение, очевидно, было тяжелое, и, видимо, требовалась срочная операция. Труп Коки полицейские отправили на специальное исследование.
У места происшествия остались лейтенант Пузыня и двое полицейских с собаками. Они тщательно осмотрели берег, метр за метром, облазили тростник — ничего подозрительного не нашли.
— Ну что ж, — сказал Пузыня, пряча пистолет в кобуру, — может, выживет женщина.
Полицейский покачал головой: вряд ли, слишком тяжела рана.
Завели мотоциклы, посадили собак в коляски, и все уехали: Пузыня в комендатуру, полицейские в свой участок; к сожалению, на берегу не оказалось никаких вещественных доказательств, которые бы наводили на след убийцы.
У самого входа в комендатуру Пузыню ждал комендант полковник Карев, хмурый, нахохлившийся. Он спросил:
— Чья работа?
Пузыня, легко спрыгнув с сиденья мотоцикла, приложил руку к козырьку:
— Пока неизвестно...
Карев помрачнел еще больше:
— Как это понять?
— Женщина жива, товарищ полковник, может, расскажет.
Комендант тяжелой походкой
