В Уфе я позвонил Александру Шаманову в обком комсомола: Как быть с мостами? Александр Шаманов — начальник штаба стройки Белорецк — Чишмы. В его орбите влияния оба участка — и Белорецкий и Карламанский. Оказалось, он в курсе дела. Те два моста действительно строит мостоотряд № 30. Это точно. Да, не рассчитали малость. Ибо, говорит Александр, мостоотряд № 30 работает очень хорошо. Здорово работает, и к нему никаких претензий нет… Знаешь, на сколько процентов план выполняют, спрашивает меня. Назвал цифру. После такой цифры, подумал я, отряду вообще надо сниматься с трассы и отдыхать где-нибудь на Черном море. Заслужили этого за свой поистине героический труд. Так что те два моста вроде лишние. Сверх всяких «сверхов». Вроде как на добровольных началах эти мосты, на честном слове, на энтузиазме.
15
Бригада Залесского встала перед этими мостами.
Володя отправил тревожное письмо в обком партии. И вскоре возле мостов «зашевелились». Володя не отходил от мостовиков, то и дело вынимал камеру из футляра и снимал. Разговаривал с мастерами и прорабом. С рабочими. Подбадривал. Требовал. Улыбался. Мостовики, однако, строили не ближайший к бригаде мост, что в Ассах, а другой, тот, что перед Ассами. Почему так, тоже непонятно. Рельсы стыли, нацелившись на мосты, как орудия.
Володя к мостовикам: почему не работаете на ближнем мосту? Имейте в конце концов совесть! Мостовики вежливо отвечали: они план выполнили, совесть имеют, но нет стройматериалов. И техники не хватает. Каково ее гнать сюда из Карламана или хотя бы из Зуяково? Володя сказал: ладно, технику вам дадим, везите все, что надо! Мостовики подумали и отказались: бесполезное дело, вода снова поднялась в Инзере, хоть плачь!
Володя плакать не собирался, хотя иногда слезы подступали к глазам от обиды. Ничего у него не получается! Виноваты ли мостовики? И да, и нет… А раз в этом «и да, и нет» есть «нет», то какой спрос! Мостовики все силы бросили на мосты на последнем своем участке за Бриштамаком. А сюда, естественно, не могли заблаговременно доставить материалы и конструкции. Но почему не забили сами тревогу? Им все равно? План планом — молодцы, но все же…
На трассу приехал Николай Петрович Блуметич, начальник управления строительства «Магнитогорскстроипуть». Вместе с Володей — к мостам. Снимки Володя уже отпечатал и передал Николаю Петровичу. Тот посмотрел: «Как раз они-то сейчас и нужны. Иначе ничем не докажешь!»
Уехал Блуметич, увез снимки. Как важные документы, что посильнее, поди, самых строгих приказов…
Перед этим Володя писал мне: «Осталось уложить 10 километров. Если мостовики сдержат свое слово — к 27 октября сдадут мост на 184 км., то 7 ноября будем в Ассах! Если мостовики сорвут, то придем в Ассы в конце ноября».
Мостовики сорвали срок. Не пришла бригада Ю.И. Задесско-го в Ассы 7 ноября, не пришла и в конце месяца. Встреча с карламанской стороной в Ассах состоялась под новый год — 28 декабря! А тогда, в день нашего рейда, 4 ноября, мост все еще был не готов. Все понимали, что залезать в 1977-й год (то есть сорвать план — обязательства были уже сорваны!) — стыдно! И надо во что бы то ни стало состыковаться в текущем году.
Один мост сдали. Значит, не будет лишней работы по обходу. Но мост в Ассах — не успели. И приняли решение — обход. Сделали. Бригада Залесского потянула рельсы вперед. Ничто теперь не мешало. Теперь успеть бы первыми придти к месту стыковки: все обиды сгладились бы. Им, именно им, нужна победа.
И пришли первыми, опередив встречную бригаду Николая Агафонова СМП-340 «Уфимтрансстроя» на Двенадцать часов. Радости не было границ! Они — победили! Но в радости этой еще долго дотлевала горечь.
Штаб в Инзере стал готовиться к празднику. Володя прикрепил к своему полушубку красный бант. И все, кто поехал на место стыковки со стороны Белорецка, прикололи такие же красные банты.
…Поезд прошел мост и повернул влево, к станции Инзер. Справа медленно и величаво разворачивалась Гора Любви.
Путешествие седьмое
АЙГИРСКАЯ ЛЕГЕНДА
Мы едем по новой дороге.
И хуторок из нескольких домов — Айгир. И речка Айгир. И станция тоже Айгир.
…Долго бился Айгир с дивами. Много разрушил скал, разбросал вокруг камней. Русло реки Инзер усыпано ими и по сей день.
— Жаль, что он не победил.
— Но это не было бы тогда легендой.
— А в жизни? В жизни мы должны побеждать!
— Вызов принимаю. Я отрекусь от своего инженерного звания, если вы сможете сделать еще одну трубу и уложитесь в срок!
— Уложимся.
— Не верю!
…Уложились? Сделали досрочно… Так сегодня рождаются легенды о молодых строителях.
1
Станция Инзер осталась позади. Железная дорога вошла в сужение гор и заиграла. Пружинисто изгибаясь из стороны в сторону, словно била жестким рыбьим хвостом.
Поезд шел посвету. Рассвело. Трассовый проем был прозрачен, и все — от гальки на путях до деревца на скале — чисто различимо.
Но под насыпью, над речкой Малый Инзер свет приглушен и замят. На той береговой стороне синеватые потемки повили кустарник, наполнили предгорные закутки. Там млел редкий туманец, то вытягиваясь полосками, то свернувшись облачком. Пока солнце не выйдет на простор неба, в речном понизовье будет густеть колодезный полумрак.
Черная линия горного горизонта врезалась в розовый разлив, где копилась энергия солнца. Казалось, при каждом новом повороте поезда солнце прорвется и брызнет, пробежав и рассыпавшись по стеклам вагонов. Но сквозных проемов в ущелье не было, горы еще ближе сошлись с двух сторон. Нависали над вагонами выступы из каменных глыб, наезжали утесы — остроносые океанские корабли. Чуть отступив по кругу, горы образовали глубокую провальную чашу. В ней стоял сплошной жидковатый туман, и казалось, там бездонная пропасть…
Поезд все выше и выше поднимался по насыпи, а речка Малый Инзер уходила все ниже и ниже. Все больше на ней было камней, усыпанных по берегам и вдоль русла, шумных перекатов с порогами и небольшими водопадами-падунцами.
Камни гор тянулись слоистыми складками, округлялись, как выдавленная и застывшая лава. Срезы гладкие, как кухонная доска, валуны выкатились и приладились на приступке, как бабы деревенские на завалинке. Пластины, вкривь и вкось спрессованные, а вот пошел по скале древний камень, усеянный зеленью моха. Трещины, выдолбы, пещерки тут и там зияют чернотой. Какое богатство расцветок, красок, линий, форм! Ввек не насмотришься!
Но как ни люби горы, леса и реки, без человека они сироты. Природа в одиночестве трагична: без человека, хоть в малой степени достойного ее. Чем больше расцветает в ней красот, тем сильнее жажда гармонии.
Горы плывут, наслаиваются друг на друга, поглощая краски и свет, растворяя в них ощущение времени.
Подъезжаем к Айгиру.
Где-то здесь был висячий мостик. Мостик, по которому люди шли в красоту и растворялись в ней, как в счастье. Это были врата в земной рай. Где-то здесь. Вот нагромождения разрушенных взрывом камней. Вот тут он был… Еще сохранились жалкие останки его. Поезд, приостанови бег! Встряхни дремоту! Потревожь длинными гудками горы и весь мир!
От гор, лесов и рек возвращаешься в мир людей. Здесь, на стыке, и совершаются великие праздники и трагедии.
2Забросили их в такое глухое место, что сперва непонятно было: зачем? Не ошибка ли? Из реальной земной цивилизации поистине в тысячелетье назад.
Нелюдимый, загадочный Малый Инзер. В извивах весь, поворотах-бросках. То рвущийся в пенном реве сквозь валуны, то благостно журчащий по мелкой гальке и голышам на перекатах. А вот сжался в стремительную струю и понесся на стрежняке вдоль каменных отвесных стен, идущих прямо из воды, из холодных подземелий реки. И снова — тихий, неожиданно раздавшийся вширь, на глубоких плесах и мелководных заливчиках.
Бесконечные родники и ручьи, бесшумные и клокочущие, стекают с обеих сторон в речку. Нахолодился Малый Инзер на камнях, а родники с ручьями и того зябче, совсем как из-подо льда. Говорят, целебны они необыкновенно.
Хоронится Малый Инзер в тени ущельной за непролазным кустарником и густолесьем, где и смородина, и малина, и черемуха, и другая ягода вроссыпь; и небольшие солнечные полянки с пахучим до головокруженья, в рост человека, разнотравьем. Тут тебе и душица, и зверобой, и чего только нет!
Горы шагают вдоль ущелья. То выше, то ниже вздымается и опускается их гигантская волна: синими, голубыми оттенками катится она, дымясь в хмурых далях хребтов Урала.
Бревенчатый свежесмолистый дом на берегу. Живут в нем, видимо, сплавщики по весне.
Крошечный уютный хуторок поодаль, на холме. Дымок из одной трубы вьется. Значит, кто-то живет здесь, а может, доживает свой век отшельником.
