Понял я это потом. Они не молчали, они думали. Вместе с Санкиным. У хваленого «Сокола» дела были на самом деле плохи.
Молчание это было особенное. Горькое молчание, требующее немедленного вмешательства, а не расспросов-проверок при праздной озабоченности. Выходит, под тем, о чем говорил командир, единогласно подписался бы весь отряд.
Постепенно стали понимать, что говорил Санкин о самом наболевшем и животрепещущем. Они-то, его ребята, вовсю стараются. Да не могут же таскать на себе многотонные блоки, хоть и богатыри они. И нет у них сапог-скороходов, хотя мысль изобрести такие сапоги есть. А на одной мысли далеко не уедешь. Нет, Санкин не шумел, не требовал, как это делают другие. Пошуметь, значит, сбросить с себя часть ответственности. А где гарантия, что кто-то эту «часть» взвалит на свои плечи? Понадеешься, обманешь себя, а получится еще хуже! То-то и оно… Санкин об этом, конечно, не говорил. Люди вокруг умные. Поймут, если захотят.
Ребячливым смешком, мелькнувшей как бы невзначай иронией он давал понять, что разговор этот, может, и полезный для кого-то, но в общем-то совершенно бесполезный для отряда, ибо ощутимой пользы не принесет, и что решать все вопросы и проблемы придется им самим, то есть линейному отряду «Сокол» и ему лично, командиру Николаю Санкину!
Не умел, видать, Санкин хвалиться, не умел и жаловаться. Ни героем быть не хотел, ни иждивенцем. Да. Можно было посочувствовать Санкину. Но в сочувствии он явно не нуждался.
На что же он рассчитывал? Вон Федор Петков голову совсем опустил, слушая Санкина. То ли стыдно за командира, то ли за себя, что ошибся в командире.
Расходились молча. Впору бы костер, да песни под звездами! Шумел на перекате Малый Инзер. Роса на траве. Тишина в лагере. Тревожность.
Санкин мелькнул мимо меня вытянутой тенью. Побежал распорядиться об ужине для гостей. Хотя и без него давно догадались и все было готово. Как бы там ни было, а насчет гостеприимства отряд оказался щедрым.
В столовой я разглядел Санкина внимательно. Хотя ростом высок, но… Может, занимался в школе легкой атлетикой, стометровки бегал неплохо, подвижный, все время в разговоре, в движении, мягкий, вежливый, улыбчивый, извиняющийся, на первый взгляд больше похож на несмелого первокурсника, еще не успевшего оторваться от книг и родителей. Да и курточка и брюки на нем старые, хотя и чистые. Курточка с короткими рукавами, надетая прямо на голое тело и незастегнутая. Он мог легко затеряться среди своих «тридцати трех богатырей». Разве таким должен быть командир? Хоть отряд и называется «Сокол», думал я, но командир далеко не сокол!
6Борьба с простоями на трассе началась еще в 1972 году, с самого начала стройки. Как ни странно (а может, знаменательно!), урок «качества» строителям Белорецкого плеча преподнесли студенты, впервые приехавшие на трассу. Об этом мне рассказал комиссар отряда «Сокол» Игорь Кривошеев.
Понятие «качественная работа» широкое, подчас необъятное. Начало ее в обеспечении объекта техникой, механизмами, стройматериалами, рабочей силой. Продолжение в инженерной организации, бригадной ритмике и мастерстве, в сплоченности, нравственной высоте коллектива и т. д. Конец — в сданном по проекту объекте с оценкой «хорошо» и «отлично».
Один из тогдашних студенческих объектов — самая большая на трассе и самая важная по срокам сдачи водопропускная труба на речке Кадыш. Речка эта преграждала путь мехколоннам, отсыпающим земляное полотно, так же, как и здесь, на Айгире. А труба не видна была даже в очертаниях. Нужно было ставить опалубку и заливать бетон. Строить трубу приехал отряд «Башкирия» Московского авиационного института. Тут же, на речке Кадыш, расположился их лагерь. А неподалеку другие отряды: «Сокол» из Уфы и «Антей» из Киева. Так что и жили, и песни пели, и работали все вместе. При одних начальниках СМП и управления стройки.
В те времена к студентам сохранялось еще известное недоверие. Многие руководители первый раз сталкивались со студентами. И считали их обузой: что они могут, чуть-чуть поковыряются, мал-мало помогут и ладно. А студенты уже на второй день дружно вышли на работу и горячо, как говорится, взялись за дело. Взялись, да не тут-то было! Делать-то им было… нечего!
С простоев да перебоев и начался первый трудовой семестр на трассе. Больше всех такой порядок возмутил москвичей. Работали они до этого на других стройках, разбирались что к чему. Уфимские и киевские студенты в основном новички, активности на первых порах не проявляли, рассуждали: «Не сразу, мол, Москва строилась».
Тогда Игорь Кривошеев был бойцом отряда. Вспоминает: «Мы вначале были робкими, нет так нет, ничего не требовали. А московские студенты сказали: необходимо срочно собрать расширенную оперативку. И чтобы сам Эдуард Иванович Куликов, начальник управления строительства «Магнитогорскстройпуть» на ней был! Москвичи подняли своеобразный инженерный бунт, хотя и считали это обычным рядовым мероприятием, они приехали честно работать, а тут…»
Оперативка проходила в поселке строителей Юбилейном. Строгий, придирчивый Куликов тоже присутствовал. И начальник СМП-552 Александр Васильевич Жиров. С одной стороны, казалось, Куликов сгорал от любопытства, хотелось ему, видно, узнать, кто же они, современные студенты, с чем приехали, какие у них, так сказать, масштабы мышления? А с другой стороны, казалось, Куликов сердился. Только непонятно на кого, то ли на Жирова, то ли на студентов. Возможно, считал, что вопрос и так ясен. Студенты скажут: дайте работу! Куликов ответит: дадим, но не сразу!
Слово дали главному инженеру московского отряда Анатолию Анохину. Так и подчеркнули — «главному инженеру». И, видимо, неслучайно. Ведь мог бы и командир отряда, Александр Усачев, взять слово, все же авторитет и положение выше.
Встал парень, подстриженный под «бобрик». Умное, озабоченное лицо. Смелый взгляд. Открыл блокнот и, не заглядывая в него, начал сразу с цифровых выкладок. Объемы работ такие-то, сроки такие-то, расстояние до объекта такое-то, транспорт требуется в таком-то количестве. Да, они, студенты, давно знают, что такое монолитные фундаменты, знают технологию производства, секреты заливки бетона. Дальше. Бетономешалки необходимо поставить рядом с «картами» опалубок. Бетономешалки должны быть все исправны. Цемент не завезли. А транспорт простаивает… Разложил по косточкам все операции, рассказал, как надо качественно организовать всю работу, прижал Жирова к стенке: такие порядки в СМП они не приветствуют и просят немедленно, сегодня же, исправить положение. Жиров улыбался: наивные студенты! Куликов думал. Продолговатое скуластое его лицо еще больше вытянулось, пряди волос нависли над бровями.
Парень, стриженный под «бобрика», сел.
Долго стояла тишина.
Вроде бы, все было и так ясно, и никому не хотелось выступать. Студенты из других отрядов тоже молчали. Поднялся Жиров. Он начал издалека, крутил вокруг да около. Да, много верного тут высказал студент, справедливо говорил, дельно. Будем, обязательно будем наводить порядок. У них, у строителей, на других объектах, тоже важных и ответственных, такое же положение, не разорваться.
Жирова поддержали прорабы и мастера. Поддержали так, в общих чертах, ничего конкретного не обещая.
Куликов молчал. Чего-то ждал.
На этом бы и закончить оперативку.
Но главный студенческий инженер снова встал и громко сказал:
— Мы приехали издалека, приехали не сидеть, а работать. Мы, представители столичного студенчества… не потерпим такого к себе отношения. Или вы сами наведете быстро порядок. Или, — сделав многозначительную паузу, выпалил, — или это сделаем — мы!
И снова сел.
Такого тона, такого поворота никто не ожидал.
Опять стояла тишина. Было как-то неловко, неуютно.
Игорь Кривошеев говорит: «Помню, у меня мурашки прошли по спине после последней фразы москвича».
Все смотрели на Куликова.
Куликов встал. Сказал коротко, строго, как приказал: надо навести порядок. Он сам этим займется. И обещает студентам, что подобных оперативок больше не будет.
Видимо, понял он, что имеет дело не просто с желторотыми студентами, а именно с деловыми и горячими работниками, каких ему тогда, возможно, ой, как не хватало. Он мог теперь, получалось, положиться на студентов. А студенты — на него.
Да, не будь на оперативке Куликова, дебаты продолжались бы с неделю, а то и больше, а студенты изматывали бы себя в простоях. А тут уже на другой день все пришло в движение. На всех студенческих объектах. Куликов сдержал свое слово.
«Москвичи и нам, уфимским студентам, преподнесли хороший урок», — сказал Игорь.
После той «исторической» оперативки многие вышли из кабинета Жирова сами не свои. Поняли, что такое деловитость, смелость, принципиальность. Москвичи показали всем наглядно: вот так не надо мириться с недостатками в работе, вот как борются за качество труда, вот так не надо чувствовать себя дилетантами в строительном деле, а говорить громко: мы равноправные с вами, строителями, участники большой и важной стройки. Преподнесли также урок гражданской активности.
