«Вот если б мне кто-нибудь мальчишку отдал, усыновил бы я мальца, маленького-маленького… Вот кому со мной на Острове было бы хорошо, — думает он. — Легко Антоше Машкину, у него хоть Ноэ есть…»
…Услышав шум на крыльце, Варфоломей пошел встречать гостей. В кухню ввалились Винтер, Христофор Кучин, Чернов и Машкин.
— Ага, вы уже здесь? — спросил Ояр. — Ну что же, располагайтесь где удобней. Мешок спальный я вам дам, этого добра у меня полно.
Варфоломей кивнул:
— Спасибо.
— Да…
— Вспомнил! Вы сценарий должны написать. Шедевр мирового кино…
— Какой уж там шедевр! Мне бы хоть берлогу посмотреть…
— Покажем, ребята?
— Покажем… Пусть смотрит, — благодушно разрешил на правах старшего Христофор Кучин.
А он действительно был старшим, поскольку заказник подчинялся области в лице управления, где Кучин был заместителем начальника.
— Как Лорка? Виделся после? — спросил Варю Чернов.
— Виделся… — как можно равнодушней ответил Варя, глядя в занесенное снегом окно. — Обещает прилететь.
— Ну?
— Готовят товары…
— Во лафа будет, ребята! — обрадовался Чернов. — Вплоть до тортов и пирожных! Надо будет отбить ей, чтоб к закуске побольше чего-нибудь привезла… гкхм…
— А что, тут нет? — спросил Варя.
— Есть… да надо каждый раз зава ТЗП упрашивать, или к Акулову за запиской топать… Только с его визой и продают, — сокрушался Чернов.
— Сухой закон?
— Куда уж суше?!
Варфоломей вспомнил акуловское «всем, чем могу, — помогу» и успокоился:
— Иван Иванович сказал мне, чтоб я не стеснялся — и к нему!
— Так и сказал? — удивился Чернов.
— Да…
— Тогда живем!
— Да есть пока, зачем волноваться, — ответил Ояр.
— Кто с дороги — не мельтешите на кухне, отдыхайте, мы сами, — крикнул Машкин из коридора, где он разделывал мясо.
Христофор Кучин быстро развязал свой спальный мешок, бросил его на голые пружины койки и тут же лег, блаженно вытянув ноте. Где бы он ни находился, если была свободная койка или спальник, он никогда не упускал случая прилечь, справедливо полагая, что лежать лучше, чем стоять или сидеть.
— Люблю, грешным делом, отдохнуть, — иногда объяснял он. — Это у меня болезнь такая, хроник я. Видать, наследственное — отец любил храпака задавать. — И тут же засыпал.
Насчет отца он наверняка придумал, полагая наследственную связь уважительной причиной.
Христофор любил комфорт, изысканный стол, хорошие костюмы и галстуки, негу и лень, но не так уж часто доводилось ему сибаритствовать, и он мгновенно преображался на работе — то есть в тундре, в снегах или на таежной реке. Тут он довольствовался (причем не испытывая особых неудобств) сном на сырой земле, у костра, завтраком из остатков вчерашней ухи, сухарем и бычком сигареты.
Сейчас он дремал в ожидании чая, зная, однако, что чай закончится великим «сабантуем», как и положено по случаю приезда.
— Кристобаль, — обратился к нему Ояр, — ты не спишь.
— Сплю.
— Вставай к столу, а то разливать некому…
Тезку Кучина Колумба по-испански звали Кристобаль, и Ояр всегда звал так своего начальника, намекая, очевидно, на его охотоведческие походы, путешествия, неоткрытые Америки, а может быть, просто так, с любовью.
Кучин не был знаком только с Машкиным. С Варфоломеем он познакомился в самолете. Ояра знал давно. Так же давно, с начала изучения в этих местах медведя, знал он и Чернова.
Это Чернов первый сказал ему всю правду, когда Кучин принял предложение работать начальником Чукотского южного заказника. Всю правду о тяжкой нравственной доле охотинспектора. Чернов его отговаривал. И доводы его были просты и логичны. Как часто потом вспоминал Кучин Чернова и не переставал удивляться его прозорливости!
А Чернов просто знал мягкий, незлобивый характер Кучина, его неторопливость, его лень, мешавшую настоять на своем, если дело требовало долгой «раскрутки». Да и выглядел Кучин очень уж не боевито — тихий голос, очки, чеховская бородка, шаг неторопливый при его высоком росте.
Доводы Чернова сводились к следующему.
— Что мы имеем на сегодняшний день? Охотинспектор, он же начальник заказника, с ним егерь, избушка на реке, лодка, собака, оружие и громадная территория заказника. По весне на базу к избушке надо завезти продукты и необходимое оборудование. Транспорта никакого нет, да и добраться можно только вертолетом. Денег на аренду вертолета никто в управлении не даст. Придется ходить с протянутой рукой, Вертолетчики всегда помогут, и «левый» рейс ты сделаешь. От авиации ты зависишь?
— Да.
— Наткнувшись в тундре на них или их товарищей, ты будешь составлять акт?
— Нет.
— Идем дальше. В течение лета тебе необходимо сделать два легких зимовья-перевалки и хотя бы два лабаза. К кому обратишься?
— К геологам.
— Правильно. Они на своем вездеходе или на оплаченном геологами вертолете сами все тебе развезут и вместе с тобой построят. Правильно?
— Да.
— Заглянув на огонек на одну из их баз попросить свежего хлеба и сахара, ты увидишь, что вялится рыба, которую они не должны ловить. Тебе придется на это закрыть глаза. Так?
— Так.
— Идем дальше. Начинается навигация. Завоз новых продуктов и разной техники. А у тебя давным-давно лежит заявка на новый мотор «Вихрь» и лодку «Прогресс». Мотор и лодка вот они, на первом пароходе. Ты идешь в управление торговли. Тебе тут же выписывают и отгружают. Сам понимаешь, продавщицы и товароведы на охоту и рыбалку не ездят, и в тундре в неурочные сроки ты можешь встретить только тех, кто ставил визу на твоей бумаге.
— Понял.
— Это еще не все. Доставят тебе лодку и мотор и всякие свежие фрукты-овощи по реке прямо к избушке работники управления морского порта, оторвав в горячую пору навигации так нужный им самим катер, оторвав на двое суток ради тебя и бесплатно. Понятная картина?
— Понятная…
— Еще не все. К Сельхозтехнике ты будешь обращаться за разными запчастями. Вездеход тебе все равно дадут через два-три года и машину — газик для поселка. Придется обращаться.
— Это уж точно. Гм…
— И это еще не все. В штате заказника не хватает трех единиц, тебе придется устраивать трех человек, и жить они должны в поселке, а работать в тундре. В поселке им нужны квартиры, где они будут жить зимой с семьями? Да и тебе самому пора жилищные условия улучшать. Ты обращаешься в соответствующие инстанции с просьбой выделить тебе — неслыханное дело! — аж четыре квартиры. Положительное решение этого вопроса в руках администрации. И вот что же мы имеем, как говорится, на сегодняшний день? Геологов тебе штрафовать нельзя, авиацию нельзя, торговлю тоже, Сельхозтехнику нельзя, морпорт и администрацию тоже.
Чернов загнул семь пальцев, потом на всякий случай еще три, показал Христофору Кучину два кулака и разогнул пальцы.
— Вот видишь. Я намеренно сгустил краски. Не надо дудеть что все только в мечтают побраконьерить. А вдруг? Не с тем, так с другим тебе все равно придется иметь дело. Так на кого же ты будешь составлять акт и как выполнять план по штрафам? Ловить туристов? Они сюда не заглядывают. Бесхозных заблудших романтиков? Их сюда не дозовешься. Воскресных отдыхающих? Им хватит места для отдыха и в черте поселка — с удочкой. Они отдыхают, и им много не надо. Трудно тебе придется. Иди лучше, ко мне, лет через пять сделаешь диссертацию.
Христофор Кучин все же принял заказник, поработал два года, частенько убеждаясь в той или иной мере, что слова Чернова как нельзя более точно соответствовали ситуации, и через два года, сказав «довольно», перевелся в управление на повышение, сдав дела молодому настырному парню из Иркутска, у которого еще не было столь тесных связей с местным окружением. Да и дела в заказнике в общем-то были уже налажены, глядишь, парню будет легче.
Так что встреча с Черновым обрадовала Кучина, ему хотелось рассказать о двух годах трудной работы, но это как-нибудь потом, не сейчас, не за столом. Да Чернов, наверное, забыл о своих советах и рекомендациях молодому Христофору. Дело обычное, и оно забывается быстро, тем более советы, кто из нас не давал в свое время полезных советов, нет ничего более простого, чем советовать, разве все упомнишь?
Куски дымящегося вареного нерпичьего мяса в миске, нерпичья печень на сковороде, банка горошка И консервированного фаршированного перца из Болгарии, соленая горбуша, свежий хлеб да две заветные бутылочки из шкафчика. А на плите уже закипает чай.
— Будем здоровы!
Варфоломей впервые пробовал свежатинку.
Ояр сбегал в коридор, принес на дощечке тонко нарезанные черные ломти.
— Это сырая печень. Кристобаль, Варя, пробуйте!
Христофор живо налег на закуску, Варфоломей опасливо смотрел на его окровавленные пальцы. Христофор ел с удовольствием, чувствовалось, что давно не управлялся с нерпой.
