знала себе цену и не хотела всю жизнь гнуть спину на других.
Криш жил бережливо, добродетельно и накопил денег. По совету Гертруды он купил лошадь и телегу. Криш занялся извозом. Гертруда нашла работу на трактирной кухне. Вечером она приносила домой ведра объедков. Тушеной капусты, варенной в жире картошкой, майонезом и венскими шницелями она не только кормила нескольких свиней, хрюкавших в загородке, но, выбирая куски получше, обжаривала их и подавала на стол Кришу и детям — все это было божьим даром. От соседей все тщательно скрывалось, потому что человек, по дурости своей, очень заносчив и всегда найдет повод, чтобы принизить ближнего. Но того, что у тебя в брюхе, никто, к счастью, не видит, зато, не видя, угадывает, что у тебя в кошельке. Гертруда откладывала рубль к рублю, пока не набиралась шелестящая «катеринка». Сторублевые кредитки она прятала в библию, которую запирала в шкаф, опасаясь воров.
Выдерживать на камнях мостовой долгий трудовой день с утра до поздней ночи лошади было не по силам, она начала сдавать, и Гертруда велела прикупить вторую. Нередко просто жаль было в дождь, мороз и метель посылать Криша на улицу, в то время как остальные извозчики грелись дома у печи, но ей были нужны деньги. А те липнут к тому, кто их бережет. Так что в конце концов Балодисы могли приобрести участок с небольшим домишком — ведь невелика радость жить под чужой крышей, да еще с лошадьми и телегами. Человек, у которого свой дом, это уже не тот человек, у которого дома нет.
Но, конечно, не жалкий домишко с одной-единственной комнатой и кухней придает людям большой вес. И Гертруда не без задней мысли облюбовала участок с пустырем на улицу, чтоб потом, с божьей помощью, поставить настоящий дом. Бог помог. Через несколько лет на конюшне вместо двух лошадей завелось четыре, а в углу за плитой спал конюх. Достаток рос медленнее, чем хотелось Гертруде. И она, послушав совета умных людей, поставила на карту все свое достояние и честь, взяла в банке ссуду. Так появился дом, задуманный, выношенный и взлелеянный самой Гертрудой. Потом пришлось выплачивать долг, но с этим она справилась.
В этом была только часть Гертрудиной жизни. Как добропорядочная христианка она произвела на свет пятерых детей, но вырастила лишь троих — двое умерли маленькими. Не только вырастила: Гертруда заботилась и о будущем своих детей. Сыну Рудольфу она дала образование, так как с образованием вернее всего можно из низкого сословия пробиться в высшее. Дочек выучила говорить по-немецки и несколько лет приучала к шитью и домашнему хозяйству.
Рудольф поступил на службу в очень солидную фирму, а после войны ему посчастливилось устроиться в контору учреждения, импортировавшего зерно. Очень скоро Рудольф купил в хорошем районе булочную и кондитерскую. Государственную службу пришлось оставить, но тут уже надо выбирать что-то одно. Рудольф приобрел на взморье дачу и подумывал о пятиэтажном каменном доме в Риге.
У младшенькой, Нелды, жизнь не сложилась. Ее выдали за хорошего, состоятельного человека, владельца жестяной и слесарной мастерской с семью подмастерьями, в банке лежал капитал. Муж, правда, был на двадцать лет старше Нелды, но очень заботливый и ласковый. И не только к молодой женушке. Навещая Гертруду, зять обычно целовал руку теще, как клиенткам своей мастерской. Но он вскоре умер от удара, оставив Нелду с двумя малыми детьми. Мастерскую продали, лежавшие в банке деньги постепенно разошлись, и теперь Нелда шила дешевое белье для магазинов на Мариинской улице.
Вначале казалось, что старшая дочь Эрнестина тоже удачно вышла замуж. Хоть Густав и был всего лишь садовником, жил он как настоящий барин; служил у какого-то миллионера на Урале, выращивал в оранжереях разные экзотические растения. Эрнестина, как и Нелда, могла не работать, держать прислугу и водить знакомство с образованными людьми. На рождество зять не забывал и тещу, посылал ей подарки и деньги. Однако миллионер разорился, роскошный зимний сад стал не нужен, и Густаву пришлось искать другое место. Не найдя ничего, зять вместе с семьей приехал в Ригу. Но в садовнике, умеющем выращивать пальмы, тут никто не нуждался.
Курситисы, живя экономно, накопили денег, и Рудольф посоветовал им открыть лавку. Нерасторопный Густав не мог равняться с ловким Рудольфом. Лавочка, в которой можно было купить почтовую бумагу, альбомы, карандаши, перья, гуммиарабик, куклы, художественные подборки уральских камней, малахитовые шкатулки и другую мелочь, прогорела. После этого Густав на рижской окраине приобрел в долг небольшой домишко, надеясь создать свое садоводство. Но из этой затеи ничего не вышло. Началась война. Хорошо, что Эрнестина держала коров, сперва одну, потом двух. Это спасло Курситисов от голода.
Вначале Гертруда неудачником зятем совсем не интересовалась, потому что Густав во всех своих бедах винил Рудольфа и ее, но, когда Эрнестина приютила отца, теща приличия ради стала приветливее.
Подумав, Гертруда снова спросила:
— Ты считаешь, Густав согласится здесь жить?
Было бы лучше, если бы он оказался настоящим мужчиной и за помощью к теще не обращался, но Гертруда ничего хорошего от своего зятя не ждала и еще раз вздохнула. Глубоко и болезненно.
Через месяц Курситисы с двумя возами сена, коровой и со старым слепым Кришем перебрались в коричневый деревянный дом на Ревельской улице.
Гертрудин дом, по-христиански скромный, не был рассчитан на избалованных людей. Лучше всего об этом свидетельствовало то обстоятельство, что и квартира домовладелицы была однокомнатной. Гертрудина скромность сказывалась и в том, что дворника при доме не держали и улицу почти всегда подметала сама Гертруда, хоть порою от ревматизма так ломило спину и ноги, что трудно было спуститься вниз. Нелда редко брала в руки совок или метлу, мальчишки тоже. Теперь эти орудия были вручены Курситисам, тем более что после переезда сюда у них какое-то время другой работы и не было.
Садовнику, умевшему культивировать в тепличных условиях пальмовые и банановые деревья, в Риге делать было нечего. Густав согласен был работать в любом садоводстве, выращивать цветы, помидоры, огурцы, но ученый садовник да еще в конце лета никому не нужен. Несколько раз Густав пытался наняться просто рабочим, но тоже напрасно — куда выгоднее взять молодую женщину, у которой на прополке пальцы так и мелькают, или парня
