А не рановато?
— Я беречься буду. И лечебную гимнастику, как вы велите, аккуратно делать стану.
— Нужно еще посмотреть. Этак через недельку разве?..
— Убегу, Иван Антонович!
— Что?!.
— Убегу, говорю, Иван Антонович!
— Это как сказать! Хромоногую догнать нетрудно.
— Не догоните!
— Будешь спорить — две недели продержу.
— Из окна выпрыгну!
— Я тебе выпрыгну! Марш в палату!
— Иван Антонович…
— Говорят тебе: марш в палату!
Что поделаешь с упрямым стариком! Пришлось идти в палату. Но через полчаса, когда Паша уже почти примирилась с мыслью о недельной задержке, за ней прибежала палатная сестра:
— Скорее в перевязочную: профессор ногу осматривать будет.
— Сердитый? — спросила по дороге Паша.
— Сейчас про тебя разговор шел, смеялся: «У нее, говорит, жизненный тонус такой, что если ей обе ноги в четырех местах переломать — и то поправится».
Осматривая Пашину ногу, профессор, по обыкновению, кряхтел и вел себя так, что нельзя было понять, что он решит. Осмотрел и начал что-то писать в Пашиной истории болезни.
— Отпу́стите, Иван Антонович? — не выдержала Паша.
— Что же с тобой делать, если ты из окна прыгать собралась? Гуляй и помни, что дешево отделалась. Совсем плохая у тебя нога была: ее по всем правилам отчекрыжить следовало. Поняла?..
— Поняла… А что такое «жизненный тонус», Иван Антонович?
— Жизненный тонус?.. Это — замечательное лекарство, жаль только, в аптеках не продается. Жизненный тонус — это, гражданка Струкова, такое состояние человека, когда у него воля и вкус к жизни есть. Если человек чувствует, что все может и всего хочет, — от него всякая болезнь отскакивает. Но, конечно, если человек глупый и захочет тридцатипудовый ящик на лету поймать, ему никакой тонус не поможет. Поняла? Если второй раз такую штуку проделаешь, я с тобой возиться не буду…
Разговор с профессором был вчера, а сегодня за Пашей пришла машина. Чудо из чудес — в разгар посевной Матвей Иванович прислал машину!
— Больная Струкова, за тобой приехали!
Сборы у Паши недолги. Все имущество — сетка, в сетке пустые банки из-под меда, книжка. В книжку заложен портрет Ольги Николаевны и цветок…
— Вот и хорошо, вот и ладно! — приговаривает Пелагея Дмитриевна.
Она уже ходит, только горбится. Глаза у бабушки мокрые, нет-нет и смахнет слезинку.
— Прощай, Пашуха, вряд ли когда свидимся. Жениха тебе хорошего! Ольгу. Николаевну вспоминай и меня, старую, заодно…
— Не забуду, бабушка!
— Вот и ладно!..
Паша одета. Стуча палочкой, спускается она по лестнице в вестибюль, где ждет ее добрый приятель, водитель Сашка.
— Доброго здоровья! — приветствует он Пашу. — Пожалуйте, лимузин подан!
— Счастливого пути, Паша! — кричит с лестницы старшая сестра. — Не забывай нас!
— Желаю тебе, Паша, успеха, — воркует старенькая сестра-хозяйка.
Возле докторской раздевалки снимает калоши профессор.
— Еду, Иван Антонович! — сияя, говорит Паша. — Большое-большое вам спасибо!
У профессора в глазах веселые искорки.
— Эх, завидую я тебе, Струкова! Болезнь с тебя как с гуся вода. И все как есть впереди! Ну-ка, пройдись, я посмотрю, как у тебя получается.
Паша идет к двери и открывает ее. Высокая и тяжелая дверь открывается неожиданно легко. Так легко, что Паше кажется, не она открыла, а распахнул ее перед ней сам товарищ Будущев.
От этой мысли становится весело, и когда Сашка спрашивает: «С ветерком прокатить?» — она отвечает: «Давай с ураганом!»
По упругому весеннему грейдеру мимо буйных зеленых полей несется проворная машина. Вверху — солнце и жаворонки, и воздух — не воздух, а сплошной жизненный тонус… Паше так хорошо, что от избытка чувств говорить не хочется. А Саше поболтать с ней не терпится.
— Гляжу на тебя, — говорит он, — серьезная ты стала: молчишь и думаешь.
— Думаю, — отвечает она. — Я, Саша, хочу… Знаешь, чего хочу? За большую работу взяться… В Сибирь поеду…
Паша говорит так, что Сашка на полсекунды забывает о баранке, и машина подпрыгивает на ухабе. Он верит и не верит Пашиным словам: в конце концов, несбыточного в них ничего нет. Судьба — дело хозяйское, в своих собственных руках. И все же на всякий случай он шутит:
— Или знакомый начальник туда зовет?
— Знакомый начальник! Товарищ Будущев.
Паша отвечает так серьезно, что Саша принимает шутку за чистую монету и с сердцем отвечает:
— А я думаю без всяких знакомых начальников сделать. Захочу — тоже поеду! Я не жадный: даешь на первый случай миллион километров!..
1955
