улице, мать все смотрела ему вслед, все любовалась им. Она приоделась, повязала новый платок и выглядела теперь, как в праздник, — важной, торжественной. Петюнька без отца заскучал и пустился догонять его.
Дарья Семеновна сказала Марине:
— Знаю, куда подались! Когда приезжает, перво-наперво к ним отправляется, к строителям в бригаду. Не может без этого. Поработает, отведет душу…
Вернулся Сергей Сергеевич уже под вечер, когда солнце обошло Гремякино, светило над Лузьвой. Походка у него была усталая, тяжелая, руки висели как плети, но глаза смотрели цепко и колюче, отдавали каким-то особым веселым блеском. Мать собрала свежее белье, и он вместе с Петюнькой отправился в баню, стоявшую в конце огорода. Пока они мылись, Дарья Семеновна отнесла им бидончик с квасом, а затем принялась накрывать на стол. Они вернулись распаренные, промытые, с розовыми лоснящимися лицами. В движениях Сергей Сергеевич стал медлительным, неторопливо-экономным. Мать умиленно поглядывала на него: до чего же хорош, по-мужски крепок и складен у нее сын! Дай-то бог, чтобы и внук вырос таким же, полностью в своего отца…
— Ну, наблаженствовались в баньке-то? — спросила она с добродушно-довольной улыбкой, с какой разговаривала с сыном, когда тот был еще парнем, послушным и покладистым, ее надеждой, ее будущим. — Ужин на столе заждался.
— А вот мы с ним расправимся, как цыган с картошкой! — весело сказал Сергей Сергеевич и вместе с Петюнькой поспешил в дом.
Там, в аккуратно прибранной комнате, он опустился за стол у окна; мать подала ему тарелку с пахучей курятиной и картошкой. Он вдохнул приятный сытный запах, прижмурился и вдруг признался, что нигде нет такого уюта и домовитости, как у родной матери. Дарья Семеновна расцвела в улыбке. Сын наполнил стопки водкой, потом торжественно, с хозяйской неторопливостью провозгласил:
— Стало быть, за всеобщее здоровье и за всеобщее счастье! Это — главное для человечества в современных условиях.
Марина тоже выпила, с непривычки поперхнулась и закашлялась.
— Э-э, вовсе без опыта! — засмеялся Сергей Сергеевич. — Опыт — великая сила. Убеждает лучше лектора. По себе знаю…
Он ел не спеша, старательно, даже как-то величественно. Голова его была выше окна. Мать не спускала с него преданных глаз, порывалась о чем-то спросить, но, видно, не подворачивалась удобная минутка. Она нет-нет да и трогала его за руку, уговаривая есть получше, поплотней, по-мужски.
— Эх, и поработал я нынче с плотниками! — принялся рассказывать Сергей Сергеевич. — Стропила меняли на свинарнике. На той неделе шифер будут класть. И накурился вволю, и наговорился. Все новости узнал. А там Павел Николаевич пришел. Увидел меня, обрадовался, стал уговаривать вернуться в Гремякино. Мол, строительство по генплану началось, вторую плотницкую бригаду организуют с осени, а возглавить некому…
— Вот и хорошо бы! — воскликнула мать, с надеждой глядя на раскрасневшегося сына.
— Тут у вас действительно полное обновление деревни идет, — продолжал он деловито. — Одобряю, это мне по душе. При Шульпине таких задумок не водилось.
Дарья Семеновна опять метнула на сына выжидательный взгляд.
— На собрании нам рассказывали, каким будет наше Гремякино. Райцентр догоним.
— Молодцы! — опять похвалил Сергей Сергеевич.
— Вот и ты становись молодцом, коль бригаду предлагают!
Мать сказала и умолкла, поджав губы. Он снова налил стопку, выпил один, ни на кого не глядя.
— Нет, маманя, теперь уж поздно.
— Да как же так — поздно?
— А вот так, маманя… Без меня Гремякино выровнялось, без меня ему и дальше идти. Выкурило меня из деревни, понесло по стране, как перекати-поле. Теперь вроде к городу прибило…
— Ну, а дом, дом наш как же?
— А так, маманя, живи сама. Хочешь — продай… Вот ей, к примеру, жиличке. Невеста ведь, замуж пора. В такой дом любой жених пойдет…
Сергей Сергеевич, конечно, шутил, но Марина вспыхнула, засмущалась. Дарья Семеновна смотрела на сына с укором, как смотрят лишь матери на взрослых, уже давно не подчиняющихся их влиянию детей.
— А все-таки хорошо, что я махнул не в санаторий, а в Гремякино! — сказал Сергей Сергеевич, вставая из-за стола. — А приедет Галина, и вовсе будет как в сказке!
Он был доволен первым днем в Гремякине, доволен собой и жизнью. Кто не радуется родному гнезду, пусть даже покинутому навсегда! После ужина Сергей Сергеевич ходил по дому, тихонько насвистывал, касался ладонями вещей, гладил их, как бы что-то вспоминая. А потом он вдруг приумолк, задумчивый сидел на скамейке за калиткой, наконец приоделся, потер щеткой на крыльце ботинки и подался со двора.
— Когда придешь? — крикнула ему вдогонку Дарья Семеновна.
Он неопределенно махнул рукой. Мать вздохнула, вернулась во двор, устроилась с внуком на крыльце. Она гладила его по волосам, а сама говорила тихо и просительно:
— Вот кабы твой отец одумался, остался бы насовсем в Гремякине. Цены бы ему не было!.. Ты, Петюнька, хотел бы жить тут?
— Не знаю, — отвечал мальчик, наблюдая, как над соседним двором летала, кувыркаясь в небе и хлопая крыльями, стая голубей.
— У нас школа хорошая, и учителя разные есть. А в клубе кино… А подрастешь, Петюнька, начнешь работать, и совсем будет в Гремякине, как в городе.
Внук по-прежнему внимательно следил за полетом голубей.
Марина, собравшаяся тоже уходить из дому, успокоила хозяйку как могла:
— Многие сейчас, Дарья Семеновна, возвращаются из города в деревню. Может, и Сергей Сергеевич решится. Вы дайте ему оглядеться, подышать гремякинским воздухом.
Хозяйка помолчала, подумала и пошла провожать Марину за калитку.
— Дай-то бог, чтоб сбылось! Уж как бы я за внучонком ухаживала. Вот тогда бы род Лопатиных возродился в Гремякине. Только чует сердце: не бывать тому.
Дарья Семеновна закрыла на крючок калитку за ушедшей девушкой и вдруг расплакалась тихо, беззвучно. О чем она плакала? Какое горе ее давило? Пожалуй, она не смогла бы в эту минуту ответить на такие вопросы. Просто слезы сами полились, и никак их нельзя было сдержать…
2
В цветастом платье, в туфлях на высоком каблуке, с коричневой сумочкой под мышкой, Марина спешила в клуб. Она старалась смотреть только вперед, а глаза сами косили то вправо, то влево, чуть-чуть улыбались. Пусть знают все, что наконец-то сбывается ее задумка. Первое клубное мероприятие, предложенное ею в Гремякине и занесенное в план культработы. Ох как многое может зависеть от сегодняшнего вечера в клубе!..
Еще был целый час в запасе.
Марина накрыла кумачом стол на сцене, поставила графин с водой, оглядела зал. Вот теперь, кажется, все, пусть собираются люди. После побелки в клубе еще чуточку пахло известью, свежевымытыми полами. Вечернее солнце бросало в окна и распахнутые двери ярко-желтые полосы. Когда оно скроется за Лузьвой и завечереет, можно
