— С этим успеется, никакой такой необходимости пока нет, — поджал губы Алексей. — Насчет прораба-то ты так и не сказал — согласен или снова на попятную?
— Ты с этим не шути, — строго остановил его Никифор. — Доильный зал — это же механизация, а что я в ней смыслю? Тут инженер требуется, так я слышал.
Насчет работы я с Логиновым побеседую, он обещал подумать. Инспектором по севу, говорит, назначим, только уж ты меня, говорит, не подведи и про нездоровье свое забудь… А когда я подводил, скажи на милость? Да ежели мне дадут развернуться, я самого себя переживу, напополам разорвусь, а сделаю. Я так и сказал Логинову Сергею Емельяновичу: выведем колхоз по севу на первое место, а там я вроде как на пенсию выйду и беспокоиться о своем стариковстве не буду. Так-то вот, Алеша. Давай еще по одной, и я домой потопаю, пока моя старуха сюда не нагрянула. Товарищ-то твой, — он кивнул на Володю, — видать, серьезный парень, говорит мало, все приглядывается, думает. Ну, за вашу, значит, дружбу…
Когда дед вышел, Алексей, улыбаясь, спросил:
— Ну, как старик? С таким не загорюешь, верно?
— Д-да! — восхищенно отозвался Володя. — А он, по-моему, не так прост, как кажется.
— А это смотря какое у него настроение. Бывает, напустится на нашего брата, руководителей, и тогда спасу от него нет. То плохо, там прошляпили, тут недосмотрели — бить, дескать, вас некому. Он и перед Логиновым не стесняется, режет, что на язык взбредет. Вообще, с чудинкой старик… выпить любит.
— А ты? — с невинным видом спросил Володя, целясь вилкой в ломтик огурца.
— Что я? — не понял Алексей.
— Ну, это самое… часто закладываешь?
— Ах, ты вон про что! — кисло усмехнулся Осипов. — Бывает… с тоски. А какие еще здесь развлечения? Одна малохудожественная самодеятельность. Я вот в Свердловске служил, познакомился через одну девочку с компанией — эх, деньки были! Шик! Культура! Сидишь, бывало, на вечеринке и без вина пьяный: танцы, музыка заграничная, девчата в шелку, по последней моде. А главное, все у них свободно, без всяких церемоний… Приехал сюда — как в другой мир попал, До сего времени забыть не могу да и не хочу.
— Ну тебя-то, конечно, там давно забыли…
— Не в том дело, — отмахнулся Алексей. — Я хотел в Свердловске остаться, да вот мать, куда ее денешь? Ну и живу тут пока по необходимости, развлекаюсь вот… Что ж, допьем?
— Давай, — охотно согласился Володя, думая о своем. — Я ведь, знаешь, тоже оказался у вас по необходимости, так что, как говорится, поживем — увидим…
— Интересного мало, прямо скажу. Не понимаю я вашего брата, добровольцев, и не верю в ваши благородные порывы. В прошлом году, говорят, много таких понаехало в колхозы, а кто остался? Единицы. По-моему, шумиха одна. Ты не подумай, — подозрительно глянул на Володю Осипов, — что я тебя отговариваю, боже упаси. Живи тут на здоровье, если тебе это нравится.
— Тебе, — то, я смотрю, не очень нравится, но я не вмешиваюсь. Мне тоже кое-где пришлось побывать, попробую сам разобраться. Какую же работу дашь, Алексей?
— Пока жерди для культурного пастбища будешь заготовлять, а там пойдешь на строительство доилки. Платить будут прилично, у нас хозрасчет кругом, нормы и расценки на все — успевай только считать да записывать. Тебя я не, обижу, не беспокойся.
— Спасибо, — небрежно кивнул Володя. — Видать, этот ваш Логинов — дельный человек?
— Да как тебе сказать? — наморщил лоб Алексей. — Хозяйствует толково, но какой-то он угловатый, черт его знает… Избаловало его прежнее районное, начальство, ну он и ершится, всех удивить хочет. В общем, палец ему в рот не клади, а так, по-моему, мужик справедливый.
— Ага, понятно, — сонно пробормотал Володя, он почувствовал усталость как-то сразу — может быть, потому, что до этого все время держался напряженно, скованно. А Осипов, опьянев, стал еще более самим собой — перестал без нужды морщить лоб и поджимать губы, его жесты приобрели мальчишескую непринужденность. Он был симпатичным парнем, этот Алексей Осипов, и Володя без всякой зависти подумал, что бывший сержант, конечно, должен нравиться девушкам.
Как бы угадав его мысли, Алексей внезапно спросил:
— Давеча я видел ваших девчат — ничего себе… Ты, случайно, не за ними увязался? По необходимости, так сказать?
— Не болтай ерунду, — вяло проговорил Володя, за внешним безразличием скрывая легкое, смущение.
— Ты же знаком с ними?
— Ну, знаком. Так, по-шапочному…
— Все равно. Там одна есть — как глянула, у меня мурашки по коже… Ну, ладно, утро вечера мудренее. У тебя уж глаза посоловели. Отдыхай, а я еще посижу, подумаю…
Володя тяжело поднялся, прошел за занавеску к кровати. Раздеваясь, подумал: «Уж не Верочка ли ему приглянулась? Ну это, знаешь ли…»
И упал на кровать поверх одеяла.
— Катя, вставай! Да поднимайся же, уже четыре часа! Опоздаем же! — отчаянно торопила Верочка подругу, лежавшую на постели лицом к стене и упорно натягивавшую на себя цветастое байковое, одеяло.
Верочка, уже почти одетая, разозлилась и, изловчившись, сдернула одеяло на пол. Катя села на кровати, крикнула:
— Сейчас же отдай одеяло! — увидев, что Лена тоже одевается, плаксиво запричитала: — Ну куда вы торопитесь, девочки? Ведь и коровы еще спят, а по распорядку мы должны дойку в пять начинать. Я прямо как побитая после вчерашнего, и нечего было меня будить, я бы вас все равно догнала.
— Мы тоже вчера не прохлаждались, — отрезала Лена.
— И в клуб можно было бы не ходить, вот и выспалась бы, — сочувственно отозвалась Верочка, поднимая одеяло.
Но Катя уже окончательно поборола сон. Она спрыгнула босыми ногами на прохладный пол, вскинула над головой руки, присела, быстро выпрямилась, до хруста в пояснице наклонилась назад… Скованность мышц постепенно проходила, только поясница продолжала ныть и по-прежнему болью отзывалась на каждое движение. А все потому, что вчера Катя старалась работать за двоих, хотела показать, что они не на такое еще способны, даром что всего десятый день в колхозе.
Уж такая она, Катя, — для нее на людях и смерть красна. Но по утрам ей приходилось плохо…
Вчера Юра Ивашкин, комсомольский секретарь, организовал молодежный субботник по вывозке навоза. Логинов выделил трактор, бригадир комплексной бригады Бугров мобилизовал всех свободных лошадей. Дороги почти не было — последний снег сошел несколько дней назад. Но у скотного двора скопились огромные залежи навоза, которые нельзя было добыть зимой. Их решили убрать сейчас. Конечно, у доярок и без этого хватало хлопот, да их никто и не заставлял участвовать в субботнике, но Верочка пошла «из-за принципа» — ей противен был этот непорядок возле скотного двора, Катя — чтобы «доказать», а Лена — из солидарности с подругами.
Пришлось потрудиться и Володе, но он ковырял навоз вилами с таким нескрываемым презрением, что вызвал недовольство даже у Алексея Осипова. Алексей оказался молодцом: он успевал всюду, распоряжался, подбадривал, работал с завидной неутомимостью. И при всем этом ухитрялся постоянно находиться возле Лены Прилуцкой. Володя мог быть спокоен: Верочка Алексея нисколько не интересовала, как и он ее. Впрочем, на Володю она тоже почти не обращала внимания. Он и хотел бы поговорить с ней по-хорошему, но его удерживала мысль, как бы Верочка не подумала, что он приехал сюда из-за нее. Этого еще не хватало!..
Все-таки Осипов тогда, на субботнике, вывел Володю из равновесия. Заметив, что его новый друг то и дело морщит нос от острого навозного запаха и старательно обходит мутные коричнево-маслянистые лужи, Алексей громко проговорил:
— Что, не нравится, Булавин? А между прочим, хлеб-то на навозе растет, не забывай.
— Умные вещи приятно слушать, — буркнул Володя. — А я и не, догадывался. Чем мозоли набивать, ты бы побеспокоился бульдозер да погрузчик сюда доставить, а этим, — он приподнял вилы, — и дурак может орудовать.
— Но-но! По-твоему, тут все дураки, один ты умный нашелся? — сомкнул к переносью брови Осипов.
— Да нет, ты же умную речь завел… а я уж как-нибудь с вилами. Дело нехитрое.
К их перебранке прислушивались. Верочка почему-то покраснела и не поднимала глаз, Лена снисходительно посмеивалась. Юра Ивашкин, черноглазый, с крупными веснушками на курносом лице, подвижный и ловкий, весело сказал:
— Вилы — тоже инструмент, ты их, Булавин, не охаивай. Они еще нам послужат. А ну, ребята, навались, немного уж осталось!
Володя криво усмехнулся, однако под многими любопытными взглядами, устремленными на него, вынужден был поглубже воткнуть «инструмент» в навоз…
А Катя перестаралась с самого начала. И вот теперь, закончив зарядку, она с ужасом посмотрела на свои ладони, протянула их к Верочке.
