Астемир сидел рядом, придерживая раненую. На одной ступеньке стоял Эльдар, на другой — Казгирей. Несколько всадников скакали впереди, сгоняя с дороги мажары, подводы, табуны.
Прискакали как раз вовремя. Доктор Василий Петрович собирался в дальний аул: какой-то джигит распорол живот своему кровнику.
Больница на двенадцать коек помещалась рядом с бывшим реальным училищем, где расположилась теперь первая в Кабарде школа-коммуна. Степан Ильич Коломейцев, не оставляя партийной работы, стал ее первым заведующим.
Не успели раненую внести в помещение, как прибежал, узнав о несчастье, Степан Ильич и молча сел в стороне. За последнее время Коломейцев отпустил бородку, что очень шло ему. Бородка, подстриженные усы, неизменный галстук с гарусными шариками, которые так нравились Лю, сразу сделали его похожим на учителя.
С волнением все ожидали заключения врача. В больнице не было даже операционной. Сарыму положили на школьный стол, недавно с разрешения Степана Ильича перенесенный сюда из училища.
Уже смеркалось. Из-за дверей слышались тихие распоряжения доктора, плеск воды.
Рана была опасная. Пуля вошла в левую лопатку.
Эльдар никогда прежде не бывал в больнице. Незнакомый и неприятный запах, мелькание халатов, приглушенные голоса, тихий, таинственный звон инструментов — все это подавляло его.
Степан Ильич хотел дождаться конца операции. Решил дожидаться этого и Казгирей. Астемир же вынужден был уйти, чтобы развести по казармам конников Эльдара.
Одна из сестер, Наташа, пронесла зажженную керосиновую лампу.
— Спросите, не нужна ли еще лампа? — остановил ее Коломейцев.
Сестра вернулась со словами:
— Доктор говорит, что нужна бы.
Степан Ильич встал, Матханов остановил его:
— Позвольте, я сам пойду. У Нашхо есть хорошая лампа. — Казгирей поправил пенсне, вскинул голову и шагнул к дверям. — Будем верить, что все кончится благополучно. Не унывай, Эльдар.
— Спасибо тебе, Казгирей, за твою доброту, — сказал Эльдар. — В тяжелую минуту аллах ниспослал мне столь высокого человека с сердцем друга и брата. Знай, никогда не забуду я этого.
— Не надо сейчас об этом говорить, — отвечал Матханов, останавливая Эльдара. — Я исполняю обычай наших отцов — и только. Я мусульманин… Лампу пришлю.
Эльдар не успокаивался:
— Прошу тебя, сейчас же расскажи обо всем Нашхо… Нашхо должен знать об этом бандитском деле… А я… Я клянусь своею кровью, что отыщу злодея, пролившего кровь Сарымы… Хоть под землей, хоть в огне, хоть в ледяных щелях Эльбруса! Я знаю, чья тут рука.
— Ты знаешь, кто стрелял? — спросил Казгирей.
— Я знаю, кто направлял руку стрелявшего, кто повинен.
— Кто же?
— Нет, пока не надо называть это имя.
— Почему же? — удивился Степан Ильич.
— Не надо. Так будет лучше.
— Валлаги! — проговорил Казгирей. — Мне нравится твоя осторожность… Не делай ничего лишнего, а придет время, ты сам будешь искать виновных, твоих кровников…
Эльдар, занятый своими мыслями, не понял намека Казгирея, но Степан Ильич пытливо взглянул на Матханова: как это Казгирей, которого всегда особенно возмущал закон кровной мести, защищает верность дикому обычаю?
— Будешь искать кровника? — спросил Степан Ильич, когда Матханов вышел.
— Найти его нелегко как раз потому, что я знаю, кто он, — с прежней загадочностью отвечал Эльдар.
— То есть как это?
— Да вот так, Истепан Ильич, — грубовато отвечал Эльдар.
— Кто же это?
— Истепан, сейчас не надо об этом говорить.
— Ну, как хочешь… Только не дело большевика — расправа по обычаю мести… И странно слышать такой призыв от Матханова…
— Я ему выпущу кровь с затылка…
— Да, не шутки! — Степан Ильич вздрогнул, хотя и прежде приходилось ему слышать эту страшную клятву. Она означает неукротимость мстителя, безжалостность к врагу.
Разговор был прерван появлением Наташи. Ее глаза возбужденно светились. Из-под беленькой косынки выбивалась прядка золотисто-огненных волос. На ладони у девушки лежала маленькая пулька. Наташа потрогала ее узким пальцем с розовым ноготком.
— Степан Ильич! Смотрите… Вот! — сдерживая волнение, Наташа показывала пульку то одному, то другому.
— Давай сюда! — И не успела девушка отдернуть руку, как Эльдар сгреб пульку в кулак.
Наташа испуганно отшатнулась:
— Что ты? Зачем ты так?
Эльдар поднял руку с зажатой пулей и заговорил торжественно по-кабардински:
— Будешь жива — клянусь, никогда ни один волос не упадет с твоей головы, а каждого, кто повредит тебе, заставлю зубами рыть землю, выкапывать из земли камни…
«Как сильно любит он Сарыму, — думала Наташа, следя за Эльдаром… — В чем он клянется? Быть добрым или злым?»
— Успокойся, — ласково проговорила Наташа. — Слышишь? Сарыма будет жить… Ну, успокойся же, не плачь!
Степан Ильич оглянулся и увидел, что Эльдар и в самом деле уткнулся лицом в стену и его широкие плечи вздрагивают.
Очень кстати с улицы открылась дверь и внесли лампу.
— Казгирей и Нашхо прислали, — доложил посыльный в папахе и показал на великолепную лампу на длинной бронзовой ножке, под матовым абажуром.
Человек в папахе напомнил Эльдару о его всадниках, с которыми остался Астемир, но тут из операционной послышался, — нет, в этом Эльдар ошибиться не мог, — послышался стон Сарымы. Эльдар бросился к двери, Степан Ильич удержал его.
В дверях показался доктор. На его халате были пятна крови.
— Сейчас же уведите его отсюда, Степан Ильич, — потребовал доктор. — Да и сами уходите. Возвращайтесь завтра утром. Думаю, все будет благополучно. Забирайте, забирайте его. А за лампу спасибо.
Дверь захлопнулась.
Казгирей, сын Баляцо, да Келяр ждали Эльдара и Степана Ильича на улице.
Так и шли они вчетвером, притихшие, по обезлюдевшему, темному Нальчику к окраинным домам с конюшнями, в которых разместился отряд Эльдара.
Лишь привычка к темным улицам без единого огонька на весь квартал помогала путникам верно ступать по дырявым мосткам тротуара…
За широким тополем блеснул месяц.
В тот же поздний вечерний час, в доме, недавно принадлежавшем богатому купцу Шуйскому, где теперь помещались ревком и небольшая квартирка Инала Маремканова, заканчивался важный разговор.
Нашхо уезжал лечиться. Эльдар Пашев, только Эльдар Пашев должен заменить Нашхо и стать командиром отряда! Казгирей прилагал все свое красноречие для того, чтобы склонить Инала к такому решению.
Но Инал все еще колебался.
Аллах не обходил Шхало своим попечением, хотя много у него дел и без того. Находились разные делишки и у Лю с Темботом, притупляя у них остроту внезапного горя.
В тот день, когда увезли раненую Сарыму, Лю спросил, куда ее увезли, и услышал:
— К русскому доктору.
— А кто это доктор?
— Это человек, который делает то же самое, что делают лакцы, — объяснили мальчику не совсем удачно, и Лю ужаснулся.
Известно, что лакцы — один из маленьких народов Северного Кавказа — славились как искусные исполнители обряда
