Роальд Даль
ТЫ МНЕ, Я ТЕБЕ
На вечеринке у Джерри и Саманты собралось человек сорок. Привычная толкотня, привычная неловкость, привычный раздражающий гул. Гости стояли тесной толпой, перекрикивали шум, ухмылялись, демонстрируя белоснежные коронки. Почти у всех в левой руке была сигарета, в правой — бокал с вином.
Я отошёл от кружка, в котором находилась моя жена Мери, уселся в углу на высокий табурет у бара и оглядел комнату. В основном я смотрел на женщин. Я прислонился к стойке и, отпивая маленькими глотками виски, переводил изучающий взгляд с одной женщины на другую, глядя поверх бокала.
Рассматривал я не фигуры, а лица, причём меня интересовало не столько само лицо, сколько большой красный рот посредине, и не столько рот, сколько нижняя губа. Я не так давно обнаружил, что нижняя губа выдаёт немало секретов. Больше, чем глаза. Глаза могут скрыть тайну, нижняя губа почти никогда. Возьмём, к примеру, Джасинту Уинкельман. Она стоит рядом со мной. Возле её нижней губы собрались морщинки, одни идут параллельно, другие расходятся веером. Нет двух человек с одинаковым узором морщинок, и, если на то пошло, преступника можно изобличить, сравнив отпечаток его губы в полицейском досье и на поверхности стакана, из которого он пил на месте преступления. В расстроенных чувствах вы втягиваете нижнюю губу и жуёте её, как, например, Марта Салливан, глядевшая на мужа, пока тот увивался вокруг Джуди Мартинсон. Нижнюю губу облизывают в порыве сладострастия: Джинни Ломакс облизывала губу, стоя возле Теда Дорлинга и глядя в упор на его лицо. Это красноречивое движение. Язык медленно выдвигается и влажно проходит по всей губе. Тед Дорлинг смотрел на язык Джинни, а ей того и хотелось.
Факт, сказал я себе, оглядывая нижние губы присутствующих, все наименее привлекательные свойства человеческой натуры — наглость, алчность, обжорство, похотливость — ясно отражаются на маленькой красной полоске кожицы. Но надо уметь читать эту азбуку. Полная или выдающаяся вперёд нижняя губа считается признаком чувственности, что только наполовину правильно в отношении мужчин и вовсе неверно для женщин. У женщин следует искать узкую линию с резким краем, зато развратника отличает едва заметная поперечная складка в центральной части губы.
Губа хозяйки дома Саманты была превосходна.
Куда она делась, Саманта?
Ах, вот она, берёт у кого-то пустой бокал. Идёт сюда, чтобы наполнить его.
— Привет, Вик! — говорит она мне. — Ты всё один?
Потрясающе сексапильная пташка, причём необычайно редкая разновидность, потому что она абсолютно и ненарушаемо верна мужу. Замужняя моногамная курочка, добровольно сидящая в своём гнезде.
А внешность — второй такой женщины я не видал в жизни.
— Давай помогу, — вставая, сказал я. — Чего налить?
— Водки со льдом. Спасибо, Вик.
Она положила красивую белую руку на стойку бара и опёрлась всем телом, так что её грудь приподнялась.
— Оп-ля-ля, — сказал я, когда водка перелилась через край бокала.
Саманта подняла на меня огромные карие глаза, но промолчала.
— Я вытру, — сказал я.
Она забрала полный бокал и ушла. Я смотрел ей вслед. Она была в чёрных брюках, которые так обтягивали её, что любая неровность и даже родинка пропечатались бы через ткань. Но формы Саманты Рейнбоу были безукоризненны. Я поймал себя на том, что мой язык облизывает нижнюю губу. Ну да, всё правильно. Эта женщина волнует и вызывает во мне плотскую страсть. Но рисковать было бы безумием. Чем приставать к такой красотке, уж лучше сразу повеситься. Во-первых, её дом стоит рядом с нашим, а, как известно, не люби, где живёшь. Во-вторых, как уже было сказано, она верна мужу. В-третьих, она не разлей вода с Мери, они всё время обмениваются загадочными женскими тайнами. В-четвёртых, её муж Джерри — мой старинный приятель, и даже я, Виктор Хаммонд, горящий от вожделения, не стану соблазнять жену своего лучшего друга.
Разве что…
Вот так, пока я сидел на табурете у бара, в моём мозгу возникла и начала принимать очертания занятнейшая идея. Боясь спугнуть её, я сидел неподвижно, смотрел издали на Саманту и пытался представить, как она впишется в общий замысел. Ах, Саманта, Саманта, жемчужинка аппетитная, попомни, ты ещё будешь моей.
Но ведь нельзя всерьёз рассчитывать на успех безумной авантюры! Страдай под окнами хоть миллион ночей…
Без согласия Джерри нечего и думать об этом. И думать нечего.
В шести ярдах от меня Саманта беседовала с Джильбертом Макези. Пальцы правой руки обхватывали бокал. Длинные и наверняка умелые пальчики.
И если бы Джерри и согласился, всё равно оставались труднопреодолимые препоны на пути. Например, физическое сходство. Я видел несколько раз, как Джерри принимал душ после тенниса в клубе, но нипочём не мог вспомнить сейчас, как у него что выглядит. Обычно ведь на это не смотришь.
В любом случае спрашивать Джерри впрямую категорически нельзя. Я не настолько хорошо знаю его. Он может перепугаться, затаить злобу, устроить истерику. Лучше прощупать почву поделикатнее.
— Слыхал? — спросил я Джерри через час, когда мы присели на диванчик выпить последний бокал.
— О чём? — спросил Джерри.
— Я сегодня обедал с приятелем, и он мне рассказал фантастическую историю. Просто невероятную.
— Какую историю? — от выпитого за вечер Джерри осоловел.
— Этот, с которым я обедал, влюбился в жену своего друга, который неподалёку жил. А тот ни о чём другом не мог думать, кроме как о том, как бы переспать с женой этого. Понял?
— То есть, значит, двое соседей влюбились наперекрёст?
— Точно.
— Так в чём проблема?
— Проблема-то была ого-го. Жёны попались, видишь, верные и добропорядочные.
— Вот и Саманта тоже, — вздохнул Джерри. — Она ни на кого и не смотрит, кроме меня.
— И Мери тоже. Такая преданная!
Джерри допил и аккуратно отставил бокал на столик возле дивана.
— Ну, и что дальше было? — спросил он. — Гадость небось какая-нибудь.
— А дальше эти два похотливых жеребца придумали, как им попользоваться жёнами друг друга, чтоб те об этом не знали. Звучит, конечно, как выдумка.
— Под хлороформом, что ли?
— Ещё чего. В здравом уме.
— Ерунда. Байки тебе рассказывал твой приятель.
— Не знаю, — протянул я. — Он так мне описал детали и все подробности, — похоже, он это не просто так выдумал. По правде говоря, я почти уверен, что всё так и было. И добро бы они это проделали один раз! Они вот уже много месяцев развлекаются каждые две-три недели.
— А жёны?
— И не подозревают.
— Слушай, занятно. — Джерри явно проснулся. — Давай-ка выпьем ещё.
Мы подошли к бару, наполнили бокалы и вернулись к дивану.
— Ты только не забывай, что они продумали всё заранее, тщательно обо всём позаботились, снабдили друг друга деталями про все их интимные дела. Но в целом это примерно выглядит так. Они назначают день, в субботу скажем. Вечером все укладываются, как обычно, в одиннадцать-полдвенадцатого, и дальше тоже всё как всегда: немножко почитать, немножко поболтать и погасить свет. Когда свет потушен, мужья разворачиваются и притворяются, что уже заснули, чтоб жёны не разыгрались слишком рано. Женщины, таким образом, засыпают, мужчины не спят. Затем ровно в час ночи, когда жена досматривает десятый сон, муж потихоньку выбирается из постели и в шлёпанцах и пижаме беззвучно спускается вниз. Он открывает дверь и выходит из дому, поставив замок на предохранитель. Дома их стоят один напротив другого, через улицу. Тихий спальный район, на улицах ночью никого. Никто не увидит, как две фигуры в пижамах крадучись перебегают, направляясь в чужой дом, чужую постель, к чужой женщине.
Джерри слушал внимательно. Его глаза блестели хмельным блеском, но он ничего не пропускал.
— Всё было продумано до мелочей, — продолжал я. — Они ориентировались в доме у приятеля не хуже, чем у себя. Могли, не зацепившись, в темноте подняться по лестнице, знали, какие ступени скрипят, какие нет, и точно знали, с какой стороны кровати спит женщина.
Войдя в дом, «муж» снимал тапочки и пробирался наверх босиком, в пижаме. Приятель мой говорит, что это по-настоящему щекотало нервы — в чужом доме, ночью, а путь в спальню проходил ни больше ни меньше, как мимо трёх детских спален, двери которых всегда оставались на ночь чуть приоткрытыми.
— О! — вскричал Джерри. — А дети? Что, если бы кто-то из них спросонья пробормотал: «Папа, это ты?»
— Всё было продумано, — отвечал я. — На этот случай они разработали аварийный вариант. И то же самое, если жена просыпается, когда он заходит в спальню, и спрашивает: «Что случилось, милый? Тебе не спится?»
— Да, что тогда?
— Очень просто. Мужчина пулей сбегает вниз, перебегает через улицу и изо всех сил звонит в свою дверь. Этим он извещает напарника, что дело не вышло, и тот, чем бы он ни был занят на тот момент, выскакивает, мчится вниз, открывает дверь другу, а сам летит к себе. Оба у себя дома.
