Краешком глаза он приметил, что логика Баси озадачила не его одного — Кшиштоф, Роман и Себастьян так и застыли над своими тарелками, а потом переглянулись, как бы в поисках подтверждения, что с ними все в порядке.
Себастьян слегка подмигнул, и Петр поставил бутылку на стол. Пару капель он при этом пролил на скатерть, рука дрогнула.
— Чего это вы все так вылупились? — Бася посмотрела на мужчин. — Что они так таращатся, девочки?
— А они ни на что больше не способны, — прощебетала Буба. — Рыбы в аквариуме тоже как уставятся… Да, кстати, Ромек, как там твои картины? Поверь ты наконец, что однажды тебя кто-нибудь непременно откроет.
— Надеюсь только, что не post mortem.
— Что это значит? — наклонилась к Петру Бася.
— Посмертно, — объяснил Петр. Буба скривилась.
— Если к чему-то изо всех сил стремишься, то обязательно добьешься своего. Ей-богу.
— А как насчет примеров? — Кшиштоф постарался скрыть издевку.
— Я вам приведу пример. — Себастьян встал и постучал вилкой по бокалу. — Я верю, что если кто-нибудь может дать тебе под зад, то обязательно даст. По-другому никак. На собственной шкуре испытал, и не раз. Заявляю со всей ответственностью.
— Какие вы все несерьезные. А ты, Буба, просто веришь в чудеса. Только жизнь устроена вовсе не так, как тебе хочется. Жизнь есть жизнь. С действительностью следует примириться.
— Вот уж не собираюсь мириться со всякой пакостью.
— Ты никак не хочешь повзрослеть.
— Не хочу превратиться в истлевший труп еще при жизни.
— И всю свою энергию вкладываешь в перемену внешности. Светлые волосы идут тебе больше. Вот облысеешь — узнаешь, почем фунт лиха.
— В наше время краски для волос почти безвредны.
— У тебя на голове такое сокровище, а ты его совсем не бережешь. За такую гриву другие отдали бы состояние.
— Могу продать, — тряхнула рыжей копной Буба. — Если кому-нибудь позарез нужно.
— Минуточку, минуточку, — вмешался в спор Петр. — Есть вещи, которые от нас не зависят. Помните Джеймса? Так вот, он пережил ураган «Эндрю». Джеймс рассказывал мне, как они с женой и детьми просидели тринадцать часов в ванне, укрывшись одеялами. И ничего нельзя было поделать, ну что ты противопоставишь урагану? Поверь мне, Буба, им очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось, как и тысячам других людей в благословенной Калифорнии, о которой мы все мечтаем. В этом земном раю ураганы и землетрясения — обыденное явление, а мы еще жалуемся на наш чудесный климат, хотя у нас не трясет, ближайший вулкан — в Италии, ветра умеренные, ядовитые змеи представлены единственным видом, и тот под охраной…
— Ad rem,[3] Петр!
— Я просто хочу сказать, что на многие явления мы никак повлиять не можем. В точности как Джеймс. Когда они вылезли из ванны, в гостиной у них обреталась изувеченная фура вместе с тягачом… Вот так. Но они выжили. А многие другие — нет.
Петр смолк.
— А почему в ванне? — спросила Роза.
— Понятия не имею. Наверное, самое безопасное место. Когда ураган приближался, рев стоял невыносимый, а потом вдруг стих. Это был самый центр тайфуна. Небольшая пауза — и все началось по новой. В общем, переживание на грани и за гранью. После этого Джеймс стал относиться к жизни совсем по-другому, уж вы мне поверьте.
Наступившее молчание прервала Бася: — А как же он узнал, что пора вылезать из ванны?
— Вода остыла, — моментально отозвалась Буба и рассмеялась.
— Какое-то у тебя странное отношение к серьезным вещам. — Кшиштоф заглянул Бубе прямо в глаза: — Может, тебе в какую-нибудь политическую партию записаться?..
— …все равно, в левую или правую, хреновину несут все, и с таким апломбом!
— Ну нет, только не политика. Уж вы меня извините. — Роза убрала со стола остатки пиршества. — Кофе, чаю? Нашли о чем говорить. Про себя бы лучше рассказали. Баська, что там с вашей квартирой?
Бася посмотрела на Петра и слегка скривила губы.
— Ничего.
— Извини, женушка, совсем не ничего. Сообщаю при свидетелях, что дело сдвинулось с мертвой точки.
— Пока мы на этапе обсуждения. Ругаемся, какого цвета выбрать кафель. Впрочем, денег нет ни на какой. Петр хочет желтый. А я этот цвет ненавижу, просто не-на-ви-жу…
Кшиштоф встал из-за стола и подошел к окну. Лил дождь. Целый день собирался, и наконец прорвало. Мостовая блестела как намасленная. Самая красивая улица в их городе. А самый лучший цвет для Кшиштофа — желтый, только он никого не собирается переубеждать.
— Желтый — это краси… — Роза моментально прикусила язычок. — Так-то оно так, только ты…
— Не забывай, насчет желтого мне кое-что известно, — надула губы Бася. — И у меня есть все основания верить тому, что мне когда-то сказали. Еще чуть-чуть — и меня бы сейчас с вами не было. Налейте мне еще!
— Басенька, перестань.
— С чего это она должна перестать? Если человек чего-то боится, пусть это даже иррациональный страх, нельзя к нему лезть с опровержениями. В основе удачного брака — уважение к страхам партнера. — Буба вытерла рот салфеткой и сощурилась.
— О, знаток брачных союзов! Надеюсь, когда в этой стране наконец допустят женщин до амвона, ты станешь проповедницей. Я с уважением отношусь к ее страху, но не испытываю никакого почтения к предрассудкам. А тебе, Бася, сообщаю, что кафель я сегодня заказал и оплатил. Через три-четыре недели привезут.
Бася, уже несколько под хмельком, подпрыгнула от радости, бросилась к Петру и заключила мужа в объятия, чуть не свернув ему шею.
— Это еще не причина, чтобы остаться вдовой, — прохрипел Петр.
— А какой он из себя? Какой?
— Ну как ты думаешь? — Петр неловко отпихивал жену.
— Дайте мне знать, когда соберетесь плитку класть, — проворчал Роман. — Часа за два, чтобы успел приготовиться…
Бубе сделалось не по себе. Она знала, что Роман будет класть кафель вместе с Петром, это ведь его единственный заработок, и в этой с виду шутливой фразе различила свою собственную печаль.
— Не расстраивайся, Ромул, Рим не сразу строился, — сказала она сурово, и все перебрались на диван.
— Что будем сегодня смотреть? Роза, что у тебя есть новенького?
Посиделки у Розы традиционно заканчивались киносеансом. У Розы была богатая фильмотека и прекрасная видеоаппаратура.
Бася прижалась к мужу. Петр пощупал ей лоб и озабоченно спросил:
— У тебя жар?
В ответ Бася повертела пальцем у виска. Буба поджала под себя ноги, башмаки ее валялись у кресла. Роза подошла к полке и стала читать названия фильмов. Надо держаться, немного осталось, она просто устала. Ничего, сейчас сядет и передохнет.
— Ужастик, пожалуйста. — Себастьян сзади обхватил Розу за талию.
Боже, какая у нее фигура!
— Мелодраму! Сегодня наша очередь выбирать, только мелодраму!
— Детектив! Девушки, не будьте эгоистками!
— «Настоящая любовь», «Человек в огне», «А теперь не смотри», — громко читала Роза. «Нет» и «да» звучали вперемешку.
Роман присел на ручку кресла Бубы:
— Можно?
— Тебе все можно, — ответила Буба и подвинулась в сторону.
— Смотри не раздави ее. Она ведь как букашка. Об этом и Кшись говорил.
— Скорее, как бабочка. Сама летит на огонь, Того и гляди сгорит.
— Кшись, я от тебя далеко. Твой яд до меня не достает.
— Я только хочу напомнить, что, пока бабочка вылупится из куколки, пройдет немало времени. А есть ведь еще и стадия гусеницы. Пока суд да дело, тысячу гектаров леса успеет сожрать.
— «Обманутые сердца», «Невинные с грязными руками», «Дочь президента», «Американский президент», — неутомимо продолжала Роза. — «Крестный отец»…
— Да, да, — закричали все сразу.
Роза вставила диск и вернулась на диван. Себастьян сел рядом с Кшиштофом и хлопнул его по плечу.
— Боевик, по-нашему вышло, — шепнул он тихонько.
— Вот видишь, сами выбрали мелодраму, надо только позволить им отобрать то, что мы, женщины, заранее присмотрели, — сказала Роза на ухо Басе. — Это лучший фильм о любви из всех, что я видела.
Когда Аль Пачино замер как громом пораженный при виде сицилианки, Буба легонько коснулась колена Романа:
— И ты бы не прочь так, правда?
Роман подумал, что у Бубы дар читать в чужих душах. Ведь ему и вправду сделалось грустно при виде этой сцены. Однажды в солнечный день вышел Аль Пачино на прогулку в маленькой деревушке на Сицилии — и столкнулся с вечным волшебством, и понял, что это его судьба. С ним, Романом, никогда не произойдет ничего подобного.
Он согласно кивнул, Бубе он доверял всецело. Она много чего знала про него смешного, но никогда не проговорилась ни словечком.
Ни в тот вечер, ни в следующий Бася не спросила у Петра, что это за женщина выходила из их общей машины. Бася просто забыла об этом. Когда они (слегка навеселе) вернулись домой, у нее хватило сил только на то, чтобы худо-бедно умыться и рухнуть в постель. Петр опоздал с объятиями — жена уже крепко спала.
