— Значится, так. Все сели на скамейку и приложили руку к шее вашего соседа справа. Будем считать пульс.
Новобранцы, только что прошедшие обряд посвящения, радостно рухнули на скамейку, с трудом пытаясь отдышаться.
После того как полковник Джексон записал все данные, касающиеся физической подготовки, двенадцати измученным новичкам было велено принять душ и пройти, все еще в чем мать родила, два пролета вниз по лестнице в бассейн. Их физрук-тиран как бы между прочим заметил:
— Тому, кто не проплывет пятьдесят метров, не видать окончания этого университета, как своих ушей.
Когда они стояли бок о бок под душем, смывая пот после жестокой пытки, Дэнни сказал сокурснику, чье великодушное участие позволит ему провести за роялем еще много-много драгоценных часов:
— Слушай, даже не знаю, как тебя благодарить, — ты же спас меня там, в зале.
— Да ладно, все нормально. Во-первых, тест очень дурацкий. Сочувствую тем, кому придется весь семестр выслушивать приказы этой обезьяны. А кстати, как тебя зовут?
— Дэнни Росси, — произнес коротышка, протягивая мыльную ладонь.
— Джейсон Гилберт, — ответил атлет и добавил с улыбкой: — А плавать ты умеешь, Дэн?
— Да, спасибо, — заулыбался Дэниел. — Я родом из Калифорнии.
— Из Калифорнии — и не качок?
— Мой вид спорта — рояль. Тебе нравится классическая музыка?
— Скорее легкая, вроде Джонни Матиса. Но я бы с удовольствием послушал, как ты играешь. Может, как-нибудь после ужина в «Юнионе», а?
— Конечно, — сказал Дэнни, — но если не получится, обещаю тебе пару билетиков на мое первое публичное выступление.
— Ничего себе, неужто ты хорош настолько?
— Да, — негромко произнес Дэнни Росси без тени смущения.
Затем они оба спустились в бассейн и по соседним дорожкам — Джейсон на хорошей скорости, а Дэнни сосредоточенно и не спеша — проплыли обязательные пятьдесят метров, что означало: их общее физическое состояние полностью соответствует требованиям, которые предъявляются к студентам Гарварда.
22 сентября 1954 года
Вчера у нас был этот дурацкий гарвардский тест «наступи-на-скамейку». Благодаря футболу я нахожусь в приличной физической форме и тест прошел, даже не вспотев. (Если быть точнее: потел много, но напрягался не сильно.) Единственная проблема у меня возникла, когда «полковник» Джексон приказал нам, чтобы каждый нащупал у соседа справа артерию на шее: парень рядом со мной был такой липкий от пота, что я никак не мог найти у него пульс. Поэтому, когда этот фашиствующий тип подошел к нам, чтобы записать данные, я просто назвал первое попавшееся на ум число.
Вернувшись к себе в общагу, мы втроем еще раз вспомнили это довольно унизительное испытание. Все согласились, что наиболее недостойным и бессмысленным действом во всем этом мероприятии было дурацкое позирование для фотографии перед самим тестом со скамейкой. Представьте себе, отныне в личном деле у всех, а если быть совсем точным, у студентов всего нашего выпуска есть фотография, где каждый позирует перед объективом совершенно голым, якобы для того, чтобы проверить осанку. Но вероятно, это делается затем, чтобы в случае, если кто-то из нас станет президентом Соединенных Штатов, на факультете физического воспитания можно будет достать из папки его фотокарточку и посмотреть, что представляет собой лидер величайшей страны мира в натуральном виде.
Уиглсворта больше всего бесило то, что какой-нибудь вор может залезть в базу данных, выкрасть наши фотографии и продать неким силам.
«Но кому? — спросил я. — Кто станет платить за то, чтобы увидеть изображения тысячи голых гарвардских первокурсников?»
Это заставило его умолкнуть и задуматься. В самом деле, кто захочет хранить у себя портретную галерею подобного рода? Разве только какие-нибудь сексуально озабоченные девицы из художественного колледжа в Уэллсли. А затем мне в голову пришла еще одна любопытная мысль: интересно, а клиффи тоже должны фотографироваться в таком виде?
Ньюол был уверен, что должны. И тут я представил себе, как здорово было бы пробраться в спортзал в Рэдклиффе и стащить их фотки. Вот это зрелище! Тогда бы мы точно знали, на каких девушек стоит обратить внимание в первую очередь.
Вначале мой план им очень даже понравился. Но потом храбрости у них поубавилось. А Ньюол стал доказывать, что «настоящий мужчина» должен выяснять все опытным путем.
Тоже мне, храбрецы. А мне бы, наверное, понравилась эта ночная вылазка.
Я так думаю.
Учебные карточки нужно было заполнить к пяти часам пополудни в четверг. Это означало, что у первокурсников выпуска 1958 года оставалось совсем немного времени, чтобы присмотреться и составить для себя сбалансированную программу. Им предстояло выбрать основные предметы, несколько дополнительных курсов и, возможно, кое-что для общего культурного развития. А самое важное — это определиться с халявой. Хотя бы один такой легкий курс по меньшей мере был совершенно необходим всем — как заядлым преппи, так и тем из первокурсников, кто собирался идти на медицинский.
Для Теда Ламброса, который давно решил про себя, что будет специализироваться по античной литературе, выбрать предметы было довольно несложно: латынь (2А), Гораций и Катулл, и естествознание (4) с пиротехником Л. К. Нэшем, который регулярно взрывал себя на лекциях — по нескольку раз за год.
Греческий (А), как введение в классическую версию языка, на котором Тед говорил с рождения, был для него халявным и одновременно необходимым предметом. Через два семестра он сможет прочесть Гомера в оригинале. А пока он будет читать великие поэмы в переводах во время занятий с Джоном Финли, легендарным профессором по древнегреческой литературе. Из этого предмета, или «Гум-два», как его любовно называли студенты, можно почерпнуть много знаний, в том числе эротического свойства, и экзамен по нему легко сдавать — об этом в Гарварде знали все.
Дэнни Росси обдумал свой учебный план еще во время поездки через всю страну. Музыка (51) и анализ формы — неизбежные дисциплины для любого студента, специализирующегося в этой области. Зато остальные предметы — сплошное удовольствие. Разбор произведений оркестровой музыки от Гайдна до Хиндемита. Затем немецкий для начинающих, чтобы дирижировать операми Вагнера. (Итальянский и французский он выучит позднее.) И разумеется, самый популярный и увлекательный курс в университете (к тому же бесплатный) — «Гум-два».
А еще Дэнни очень хотел посещать композиторский семинар Уолтера Пистона и надеялся, что этот великий человек позволит ходить к нему на занятия и не посмотрит на то, что он первокурсник, хотя в группе у него учатся уже почти выпускники. Но Пистон отказал ему, «для его же блага».
— Видите ли, — объяснял ему композитор, — произведение, которое вы принесли мне, очень милое. И мне вовсе не обязательно было его смотреть. Рекомендательного письма от самого Густава Ландау уже вполне достаточно. Но если я возьму вас сейчас, вы окажетесь в парадоксальном положении, когда — как бы мне это вам объяснить? — будете быстро бегать, не умея ходить. Скажу вам, если это утешит хоть в какой-то мере: когда Леонард Бернстайн поступил к нам, мы, как и в вашем случае, заставили его заниматься музыкальной программой с самых азов.
— Хорошо, — сказал Дэнни с вежливой покорностью.
А выйдя за дверь, подумал: «Полагаю, тем самым мне дали понять, что мое произведение — всего лишь милый детский лепет».
Первокурсники из числа преппи имеют огромное преимущество. Благодаря обширным связям среди бывших выпускников Гарвардского университета, которые прекрасно разбираются во всем, что происходит в Кембридже и его окрестностях, они точно знают, какие из дисциплин стоит брать, а каких следует избегать.
Подпольщики в пиджаках из харрис-твида передают из года в год секретный пароль, который помогает жить припеваючи даже в Гарварде: «Трёп». Чем больше возможности играть различными словами, переливать из пустого в порожнее (не обременяя себя такими пустяками, как знание фактов) — тем вероятнее, что курс этот окажется легкой прогулкой.
Кроме того, ребята-преппи приезжают в университет, уже поднаторев в деле написания всевозможных эссе. Они научены снабжать свои сочинения практичными фразами, как то: «с теоретической точки зрения» или «на первый взгляд может показаться, что мы имеем дело с определенной и ясной позицией, которая может с таким же успехом сохраняться и при более внимательном рассмотрении», и так далее, в том же духе. Подобный ветер, наполняя парус, поможет тебе пройти полпути во время часового теста, прежде чем ты доберешься до сути вопроса, излагая его теоретически.
