После пяти-шести часов пути вершина не стала ближе. Я смотрел на мрачную гору впереди и понимал, что мы поставили перед собой невыполнимую задачу.
Меня охватил страх, хотелось рухнуть на колени и не двигаться с места. И тут я услышал у себя в голове спокойный голос: «Тебя пугают расстояния. Выбери цель поближе и иди к ней». Я сообразил, что надо делать. Недалеко от меня лежал большой камень. Я решил забыть про вершину и идти к камню. А когда добрался до него, выбрал следующую цель.
Так я шел несколько часов, ориентируясь то на скалу, то на тень, то на сугроб. И думал только о расстоянии между собой и выбранным объектом. Я слышал только собственное дыхание и скрип шагов по снегу. Я впал в транс и шел, шел, шел. Время растворилось, расстояния исчезли. Я держал этот темп довольно долго, но, когда очень уж оторвался от Роберто и Тинтина, они стали звать меня. Я подождал их на довольно ровной площадке, где смог отдохнуть. Когда они меня нагнали, мы немного перекусили.
— Как ты думаешь, мы доберемся до вершины до вечера? — спросил Роберто.
— Наверное, лучше выбрать место для ночлега, — ответил я.
Я взглянул вниз, на самолет, и подумал: интересно, а видят ли нас наши друзья? Понимают ли они, как нам тяжко? Я сейчас не испытывал сочувствия к ним, не чувствовал ответственности за них. Во мне оставались только страх и жажда выжить. Я понимал, Роберто с Тинтином испытывают то же самое, и, хотя я знал, что мы будем сражаться плечом к плечу, гора научила меня понимать и другое: смерть — это противник, с которым каждый встречается один на один.
Пока мы взбирались на гору, пейзаж менялся. Теперь из снега повсюду торчали камни, некоторые были такими огромными, что приходилось их обходить.
Где-то после полудня я наткнулся на крутую скалу, наверху которой оказалась плоская площадка. Если не удастся обойти ее, придется возвращаться. На это потребовалось бы несколько часов, а до захода солнца оставалось не так уж много, каждая минута была на счету. Я оглянулся на Тинтина и Роберто. Они стояли и ждали, что я буду делать. Склон был гладкий, ухватиться не за что, но снег показался мне достаточно плотным. Я решил, что буду зарываться ногами в сугроб, чтобы держать равновесие.
Я стал подыматься, врубаясь в снег носками ботинок и прижимаясь к склону грудью, чтобы не свалиться. Мало-помалу я добрался до вершины и помахал рукой Тинтину и Роберто.
— Идите по моим следам! — крикнул я. — Будьте осторожны, подъем очень крутой.
Я отвернулся и полез дальше. Когда я снова посмотрел вниз, то увидел, что Роберто сумел подняться. Настала очередь Тинтина. Я прошел еще метров тридцать, и тут раздался крик:
— Я увяз! Не могу вылезти!
— Не сдавайся, Тинтин! — крикнул я. — У тебя все получится!
— Я не могу двинуться с места, — отозвался он.
— Все дело в рюкзаке, — сообразил Роберто. — Он слишком тяжелый.
Роберто был прав. Рюкзак тянул Тинтина назад. Он пытался наклоняться вперед, чтобы удержать равновесие, но никто не мог протянуть ему руку, и по его виду я понял, что он долго не продержится. А за ним была расщелина.
— Держись, Тинтин! — заорал я.
Роберто лег на живот и протянул Тинтину руку. Но Тинтин не мог ее ухватить — недоставало нескольких сантиметров.
— Снимай рюкзак! — крикнул Роберто. — Давай его мне.
Тинтин осторожно, боясь потерять равновесие, снял рюкзак и отдал его Роберто. Без груза Тинтин сумел взобраться на площадку и рухнул на снег.
— Я не могу больше идти, — сказал он. — Сил нет. Я на ногах не держусь.
Я понимал, что нужно идти дальше, пока мы не найдем хорошее место для ночлега, поэтому я двинулся вперед, а остальным пришлось идти за мной. Солнце уже заходило за гору, скалы отбрасывали на склон длинные тени. Стало холодать. Меня охватила паника.
Я полез на скалу, чтобы получше оглядеться, но тут моя нога попала в расщелину, и я левой рукой ухватился за валун. Он вроде бы крепко сидел в снегу, но когда я за него взялся, из-под валуна выкатился камень размером с пушечное ядро и полетел вниз.
— Осторожно! — крикнул я товарищам.
Роберто в ужасе отшатнулся — камень просвистел в нескольких сантиметрах от его головы. Он ошарашенно молчал, а потом заорал:
— Сукин сын! Ты что, убить меня хочешь?
Он нагнулся, втянул голову в плечи. Я понял, что он плачет. Когда до меня донеслись его рыдания, мне вдруг показалось, что все безнадежно.
— Пошли вы к черту! — взбесился я. — С меня хватит!
У меня было только одно желание — чтобы все поскорее закончилось. Мне хотелось лечь в снег и лежать в тишине и покое долго-долго. О чем я еще думал, я не помню, но что-то заставило меня идти дальше. И когда Роберто успокоился, мы продолжили путь.
Наконец я нашел впадину под огромным валуном. Солнце весь день обогревало валун, снег подтаял. Впадина была небольшая, но мы могли хоть как-то устроиться здесь на ночь. Мы положили на землю подушки, расстелили поверх спальный мешок. От него теперь зависела наша жизнь, поэтому с мешком, грубо сшитым кусками медной проволоки, мы обращались очень осторожно. Чтобы не порвать его, мы, прежде чем в него залезть, сняли ботинки.
— Ты пописал? — спросил Роберто, когда я полез в мешок. — Мы не можем всю ночь прыгать из мешка и обратно.
Услышав, что Роберто снова стал ворчать, я успокоился. Ворчит — значит, с ним все в порядке.
— А ты пописал? — спросил я. — Не хотелось бы, чтобы ты мочился в мешок.
— Если кто в мешок и помочится, так только ты, — огрызнулся Роберто. — И поаккуратней там своими ножищами!
Когда мы все трое забрались в мешок, то попытались устроиться поудобнее, но земля была очень твердая, а впадина небольшая, так что мы лежали, практически прислонясь спинами к валуну, а ноги наши болтались над расщелиной. Мы очень устали и некоторое время лежали тихо. На иссиня-черном небе сверкали мириады звезд. Казалось, они совсем рядом — только руку протянуть. В другое время в другом месте меня бы потрясла эта дивная картина. Но теперь я видел лишь безжалостную силу природы. Мир показывал мне, как я слаб и никчемен. И как мимолетна моя жизнь.
Я слушал собственное дыхание, напоминая себе, что, пока я дышу, я живу.
Ночью температура резко упала, даже вода в бутылке, которую мы взяли с собой, замерзла. Утром мы выставили окоченевшие ноги на солнце и кое-как отогрелись. А потом поели, собрались и снова тронулись в путь. День снова выдался замечательный.
Мы находились на высоте около пяти тысяч метров, и через каждые метров сто подъем становился все круче. Поэтому мы стали петлять — прямой дороги нам было не осилить. Мы шли по ущельям, которые змеились по горе. Опытные альпинисты знают, что такие ущелья опасны — в них скатываются все камни, падающие с горы, но там был плотный снег, по которому было удобно шагать, а за скалы можно было держаться.
Может, из-за недостатка кислорода мой мозг стал вести себя странно, но мне казалось, что пространство вокруг меня не так уж безучастно. Словно все вокруг настроено против нас. Я понимал, что если не буду сопротивляться, то склон утянет меня вниз. Один неверный шаг, одна ошибка, одно неверное решение — и конец. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я снова сосредоточился на ходьбе. Я видел только скалу, к которой шел, только уступ, на который собирался поставить ногу.
Но скоро снова навалились и усталость, и страх, и каждый шаг стал нестерпимой мукой. Не знаю, как мы шли. Меня била дрожь — от холода и изнеможения я почти терял сознание. И вдруг я увидел перед собой скалу, за которой горы дальше не было.
— Вершина! Мы добрались! — закричал я.
Ко мне пришло второе дыхание, и я с новыми силами пошел вперед. Но когда я поднялся к гребню, за ним оказался шельф несколько метров шириной, а за ним по-прежнему вздымалась гора. Это была ложная вершина. Гора подшутила над нами.
Мы весь день шли от одной ложной вершины к другой и задолго до захода солнца нашли удобное место и разбили лагерь.
Роберто пребывал в мрачном расположении духа.
— Если мы будем идти дальше, мы погибнем, — сказал он, когда мы уже лежали в мешке. — Гора слишком высока.
— У нас нет другого пути, кроме как наверх, — сказал я.
— Мы можем вернуться.
— Вернуться и покорно ждать смерти? — пробормотал я.
Он покачал головой.
— Видишь вон там темную линию на склоне? По-моему, это дорога. — Роберто показал на долину, до которой было много километров. — Надо вернуться и пойти по ней. Она наверняка приведет нас куда-нибудь.
Этого я слушать не желал.
— Ты понимаешь, что это километрах в тридцати отсюда? — сказал я. — Если мы доберемся до этой темной линии и окажется, что это всего лишь выступившая на поверхность жила глины, у нас не будет сил вернуться назад.
— Нандо, я уверен, это дорога!
