Они жили в небольшом домике, где и начал подрастать Макс. Канеха была довольна сыном. Правда, время от времени она задумывалась, почему духи не дают ей больше детей, но это ее не слишком беспокоило. Поскольку она была индианкой, они держались особняком.
Сэма это тоже устраивало. От природы он был очень робким человеком, и годы, проведенные в одиночестве, так и не избавили от робости. В городе он прослыл молчуном и скрягой. Ходили слухи, что у него припрятано золото, которое осталось с тех времен, когда он охотился на бизонов.
К одиннадцати годам Макс был таким же ловким и быстрым, как его предки-индейцы. Он мог скакать без седла на любой лошади, мог попасть из ружья в глаз суслику с расстояния ста метров. Его черные волосы были по-индейски длинными и прямыми, а темно-синие глаза на загорелом лице казались почти черными.
Однажды вечером, когда они сидели за ужином, Сэм посмотрел на сына.
— В Додже открывается школа.
Макс вопросительно посмотрел на отца. Он не понял, следует ли ему что-то говорить, и продолжал есть молча.
— Я тебя записал. И заплатил десять долларов.
Макс решил, что теперь ему пора заговорить:
— А зачем?
— Чтобы тебя научили читать и считать.
— А это зачем?
— Мужчине следует это уметь.
— Но ты же не умеешь, — с детской прямотой заявил Макс. — И тебе это нисколько не мешает.
— Времена меняются. Когда я был мальчишкой, ничего этого было не нужно. А сейчас для всего нужно читать и писать.
— Я не хочу.
— А я сказал: пойдешь! — рявкнул Сэм. — Я уже обо всем договорился. По будням будешь ночевать на конюшне Ольсена.
Канеха не совсем поняла, о чем говорит муж, и переспросила на языке кайова:
— Что это?
Сэм ответил ей на том же языке:
— Источник больших знаний. Без этого наш сын никогда не сможет стать большим вождем у бледнолицых.
Такое объяснение вполне удовлетворило Канеху.
— Он пойдет, — убежденно произнесла она и молча вернулась к плите.
В следующий понедельник Сэм отвез Макса в школу.
Учительница, леди из обедневшей семьи южан, подошла к двери и улыбнулась Сэму:
— Доброе утро, мистер Сэнд.
— Здравствуйте, мэм. Я привел в школу сына.
Учительница посмотрела на него, потом на Макса, потом обвела взглядом двор школы.
— А где он? — озадаченно спросила она.
Сэм подтолкнул Макса вперед.
— Поздоровайся с учительницей, Макс.
Макс, в новых штанах и куртке из оленьей кожи, неловко помялся и буркнул:
— Здрасьте, мэм.
Учительница брезгливо сморщила носик.
— Но это же индеец! — воскликнула она. — Мы не принимаем в школу индейцев.
Сэм в упор посмотрел на нее.
— Он мой сын, мэм.
Учительница поджала губы.
— Полукровок мы тоже не принимаем. Эта школа только для белых.
Она повернулась и хотела уйти, но ее остановил ледяной голос Сэма:
— Мне наплевать на вашу веру, мэм, как и на ваши взгляды. Но я помню, что отсюда до Виргинии две тысячи миль, а вы взяли с меня десять долларов за обучение моего сына, как и со всех остальных, кто пришел на собрание в лавку. И если вы не будете учить его, как обещали, то лучше уезжайте следующей же почтовой каретой.
Учительница возмущенно посмотрела на него:
— Как вы смеете так со мной разговаривать, мистер Сэнд? Думаете, остальные родители согласятся, чтобы их дети ходили в школу с вашим сыном?
— Они все были на собрании, и я не слышал, чтобы кто-то возражал.
Учительница сдалась.
— Вас, жителей Дикого Запада, трудно понять, — сказала она и осуждающе посмотрела на Макса. — Но мы не можем пустить его в этом наряде. Пусть одевается как все. И заодно подстригите его.
— Это можно, — согласился Сэм. — Пойдем, Макс.
Отец и сын зашагали к магазину. Макс пытался понять то, что только что услышал.
— Па, я что, не такой, как другие?
Сэм посмотрел на сына. Он сам впервые об этом задумался — и ему вдруг стало грустно. Он опустился перед сыном на корточки и произнес с мудростью, которую дали ему долгие годы, проведенные в глуши:
— Конечно, не такой. Все живые существа разные. Разве ты видел одинаковых бизонов или мулов? Все похожи, но все разные.
К концу того первого года учительница уже гордилась Максом. К ее немалому удивлению, он оказался лучшим учеником. Он был сообразительным, и учеба давалась ему легко. Перед тем как отпустить детей на каникулы, она заручилась словом Сэма Сэнда, что тот приведет к ней сына и на следующий год.
Первую неделю Макс был занят: после зимы дом нуждался в ремонте.
Однажды вечером, когда Макс лег спать, Канеха повернулась к мужу.
— Сэм, — сказала она по-английски.
От удивления тот едва не выронил сбрую, починкой которой занимался. Она впервые назвала его по имени.
Кровь ударила в лицо Канехе: она удивлялась собственной дерзости. Скво никогда не заговаривали с мужьями — только отвечали. Канеха потупилась.
— Это правда, что наш сын хорошо показал себя в школе бледнолицых?
— Правда.
— Я горжусь им, — Канеха перешла на язык кайова. — И я благодарна его отцу, отважному охотнику и удачливому добытчику.
— Ну и..? — спросил Сэм, продолжая пристально смотреть на нее.
— Хотя наш сын много узнает в школе бледнолицых, некоторые вещи его сильно беспокоят.
— Например? — мягко спросил Сэм.
Канеха гордо посмотрела в лицо мужу:
— Некоторые бледнолицые говорят, что наш сын ниже их и кровь у него не такая красная, как у них.
Сэм стиснул зубы. Интересно, откуда она узнала об этом? Она никогда не бывала в городе. В нем шевельнулось чувство вины.
— Они — глупые дети.
— Я знаю, — просто ответила она.
Сэм нежно коснулся ее щеки. Она перехватила его ладонь и прижалась к ней щекой.
— Я думаю, что пора отослать нашего сына к вигвамам могучего вождя, его деда, чтобы он узнал истинную силу своей крови.
Сэм посмотрел на жену. Это было разумно. За одно лето, проведенное с кайова, Макс научится всему, что необходимо для того, чтобы выжить в этой дикой земле. А еще он узнает, что происходит из семьи, которая помнит свою историю дольше, чем те шакалы, которые его дразнят. Он кивнул.
— Я отвезу нашего сына к вигвамам моих братьев, кайова.
Он снова посмотрел на нее. Ему уже было пятьдесят два, ей — вдвое меньше. Она не растолстела, как это типично для индианок, по-прежнему оставаясь стройной, грациозной и сильной. Сердце его переполнилось любовью.
Он уронил упряжь и, прижав ее голову к своей груди, нежно погладил ее волосы. Он вдруг понял, что именно чувствовал все эти годы.
— Я люблю тебя, Канеха, — сказал он.
Ее темные глаза была полны слез.
— Я люблю тебя, мой муж.
И впервые он поцеловал ее в губы.
Три года спустя Макс стоял на телеге во дворе конюшни Ольсена, перекладывая сено на сеновал. Он был голый по пояс, и его тело обгорело под жарким солнцем до поблескивающей медью черноты. Когда он подхватывал очередную копну сена, мышцы на его спине красиво перекатывались.
Три незнакомых всадника въехали во двор и остановились около телеги. Они не стали спешиваться: сидели и смотрели на него. Макс не прекращал работать, пока один не спросил:
— Эй, индеец, где тут мальчишка Сэнда?
— Я Макс Сэнд, — ответил он, втыкая вилы в сено.
Незнакомцы многозначительно переглянулись.
— Мы ищем твоего отца, — сказал тот, что заговорил первым.
Макс молча обвел троицу взглядом.
— Мы были на почте, но она закрыта. И там висит объявление, что твой отец возит грузы.
— Правильно, — ответил Макс. — Но сегодня суббота, и он уже уехал домой.
— А у нас как раз целый вагон товара, который надо доставить в Виргинию, — вступил в разговор второй незнакомец. — Дело срочное. Нам надо бы с ним переговорить.
Макс опять взялся за вилы.
— Хорошо, я ему передам.
— Нам некогда ждать, — снова сказал первый. — Мы хотим с ним договориться и сегодня же уехать. Как нам найти твой дом?
Макс с любопытством посмотрел на незнакомцев. Они не были похожи на поселенцев, рудокопов или обычных перекупщиков. Они были больше похожи на бродяг или бандитов: у каждого на поясе пистолет, шляпы низко надвинуты на лоб.
— Подождите пару часов, — сказал Макс, — и я вас туда отвезу.
— Я уже сказал, что нам некогда, парень. Твоему отцу не понравится, если мы отдадим груз кому-то другому.
Макс пожал плечами.
— Вот по этой дороге на север миль двадцать.
Не сказав больше ни слова, они стали выезжать со двора. Ленивый ветерок донес до него обрывки разговора:
— Надо же: Сэнд припрятал такие деньжищи, а живет со скво!
Остальные загоготали. Макс сердито принялся швырять сено наверх.
