«Не может прошлое быть нам примером…»
Не может прошлое быть нам примером.
Но больно знать мне о твоем вчера.
В сыром болоте и под небом серым
Для нас зажегся огонек костра.
Сначала бледно тлел он, замирая,
И вспыхивал, и снова угасал.
И мы смотрели, внутренне сгорая,
И каждый что-то про себя скрывал.
Но поднялось ликующее пламя,
И согревая, и сжигая нас.
А гадины болотные за нами
Следили, не спуская мутных глаз.
И страх, и ревность душу охватили:
Страх перед местью злой нечистоты
И ревность к той пьянящей, страстной силе,
Что многим-многим отдавала ты.
Терзаюсь, и не верю, и томлюсь я.
Хочу поверить и не верю вновь.
А гадин ядовитые укусы
Мне отравляют чувство, мысль и кровь.
Бушует пламя в гневе величавом
И вновь сникает в яркой влажной мгле,
О, неужели мы лишимся права
Любить на этой проклятой земле?
7 июля 1954
«Не от нас зависящая мелочь…»
Не от нас зависящая мелочь
На часы разъединила нас.
А дуга томилась и немела,
Улыбались губы напоказ.
От такой же мелочи, наверно,
Упадем мы где-нибудь с тобой.
И над нами улыбнется скверно
И взмахнет безносая косой.
Чуждые, навязанные вещи,
Кем-то приведенная беда
Нашу жизнь безжалостно расплещут
По дорогам грязным без следа.
Жалкие, убогие тупицы
И такие же, как мы, рабы, —
Им одним дано распорядиться
Ходом нашей каторжной судьбы.
Если под любовным озареньем
Неразлучны души и сердца,
Их погубят чьи-то подозренья
И растопчут каблуки глупца.
8 июля 1954
«Это скука или отчаянье?..»
Это скука или отчаянье?
Или просто не вижу Вас?
Мы откуда-то резко отчалили,
Но куда мы причалим сейчас?
Все проходит от нас независимо,
От бунтующих наших воль.
Так зачем мне тревожными мыслями
Бередить мою новую боль?
Может, лучше отдаться течению,
Все равно ничего, не решу.
Так зачем же, как прежде, мучению
Я упорно навстречу спешу?
И зачем я брожу неприкаянно
В этот жаркий полуденный час?
Я скучаю? Томлюсь ли отчаянно?
Или просто не вижу Вас?
8 июля 1954
«Как назвать? Печаль или веселье?..»
Как назвать? Печаль или веселье?
Кто-то нежно мне прокрался в грудь.
Хорошо уйти сейчас без цели
В невозвратный и далекий путь,
Где другие люди и заботы
И совсем чужая сторона,
И не нужен для меня никто там,
И сама я людям не нужна.
Там меня никто не остановит,
И никто к себе не позовет:
В одиночестве с своей любовью
На любой пойду я поворот.
Все равно дороги незнакомы
И неведомо куда ведут.
Может быть, ведут к чьему-то дому,
Где меня, не зная, крепко ждут.
Может быть, к погибели случайной,
Где-то притаившейся в кустах.
Ах, для нас и наше завтра — тайна,
Тайна даже слово на устах.
Горько недосказанное слово,
И слова, что не сказав, замкнешь,
Слово под глухим слепым покровом,
Что не слухом, а чутьем поймешь.
Хорошо мне с Вами или плохо —
Это тоже тайна для меня.
Знаю, что я с Вами каждым вздохом,
Скорбью ночи и печалью дня,
Что я с Вами ближе, неразрывней,
Что болит и радуется грудь.
И мне страшно. Хочется уйти мне
В чужедальний невозвратный путь.
8 июля 1954
«Что страшнее и что нелепей…»
Что страшнее и что нелепей,
Чем любовь наша в ржавых цепях?
Страсти скованной сдавленный лепет,
Поцелуи сквозь темный страх.
Ну, а все-таки Вы мне милы,
Милы мне всему вопреки.
Ваша нежность, томящая сила,
Пьяный взгляд и трепет руки.
9 июля 1954
«Здесь майские белые ночи…»
Здесь майские белые ночи
И майский непрочный снег.
Зачем и чего он хочет,
Живущий здесь человек?
Природа полна беззаконья:
И день незакатный, и снег.
Невольно стремится в погоню
За счастьем былым человек.
Его пурга осыпает
И солнце его палит.
Стремится душа слепая,
Куда беззаконье велит.
Но он опомнится, старый
И белый, как здешняя ночь.
Гореть нескончаемым жаром
И здешнему солнцу невмочь.
Все тише и все короче,
Бледнее солнечный путь.
И клонится к вечной ночи
Моя одряхлевшая грудь.
9 июля 1954
«Мне нравится и вихрь несытый…»
Мне нравится и вихрь несытый,
И тишь перед грозой, и мгла.
Мне нравится, что Вы сердиты,
Что Вы колючи, как игла.
Порой Вы жжетесь, как крапива,
Как перец, едки Вы подчас.
Но есть одно большое диво,
Преобразующее Вас.
Его здесь знают? Нет, едва ли.
Известно только мне оно,
И многие его знавали
Совсем недавно и давно.
9 июля 1954
«Больно? Но ведь это было, было…»
Больно? Но ведь это было, было,
И утихло, и давно прошло.
И об этой боли я забыла,
И любовь песками занесло.
Я о прошлом часто с осужденьем
Говорю небрежные слова.
Память об угасшем наслажденье,
Как осенний палый лист, мертва.
И о людях, подаривших горе,
Горе, а не радость, мне в ответ,
Вспоминаю, как о страшном вздоре,
Недостойном скорби многих лет.
Не грустя, с холодною улыбкой
Вспоминаю давние года.
Что там в них? Любовь или ошибка?
Все прошло без явного следа.
Вспоминаю и плечами пожимаю
В холоде душевной немоты.
Почему же вновь, душа немая,
О любви заговорила ты?
10 июля 1954
«Бьется сердце медленней, истомней…»
Бьется сердце медленней, истомней.
И с любовью очень трудно жить.
Я не знаю, что я буду помнить,
Чем я буду в жизни дорожить.
Встречу Вас и встречу взгляд суровый,
Взгляд, который ничего не ждет, —
И замрет несказанное слово,
И, взметнувшись, сердце упадет.
Верить ли признаньям Вашей страсти?
Нежный шепот вспыхнул и затих.
Хмель пройдет. С холодным безучастьем
Смотрите Вы мимо глаз моих.
И сидите Вы с лицом суровым:
Ни любви, ни грусти — твердый лед.
И замрет несказанное слово,
И, взметнувшись, сердце упадет.
12 июля 1954
Я собственный фильм обратно кручу.
Сожалеть о прошедшем надо ли?
О, как же много — считать не хочу! —
Я вдыхала и видела падали.
А называлась она «идеал»
И другими именами святыми.
И только запах всегда выдавал
Ее настоящее имя.
И мораль, и верность, и пышная честь
Удивительно пахнут трусостью.
Что за честь, коли нечего есть,
Коли нечем водку закусывать, —
Втайне каждый думает так
И молитвенно руки слагает,
Если видит, что грозный мощный дурак
За икону себя полагает.
Каждый с ревностью патриотической,
Напрягаясь холопьими жилами,
Помогает усердно мерзавцам циническим
Свою мать родную насиловать.
И собой мы не просто, не по старинке
Торгуем в стране <советской>,
А благородно, как на картинке
Из хрестоматии детской.
Если мы сочиним, положим, рассказ,
То всегда с воспитательной целью,
А потом, не промывши опухших глаз,
Хлещем водку по целым неделям.
Эх, стоит ли фильм обратно крутить?
Обращаться к прошлому надо ли?
На ухабистом грязном прошлом пути
Я сама и все спутники падали.
Любовь — спасительный мой ковчег,
Где ты? Где? На каком Арарате?
Ты, прошедший по жизни моей человек,
Прости без слез и проклятий.
Про любовь мне тоже лучше молчать.
Сколько чистого в ней и нечистого.
И навек осталась на сердце печать.
Только чья? Наверно, антихристова.
14 июля 1954
