Теоретики марксизма-ленинизма практически отрицали товарно-денежные, а тем более рыночные отношения. Все, считалось, будет справедливо распределено, так сказать, по труду, где как закон были прописаны нормы, расценки, тарифы, затраты времени и сырья. И хотя социалистическое общество провозглашалось как общество без эксплуатации, на самом деле все так называемые узаконенные нормативы просчитывались так, что даже рабочий высшего, шестого разряда получал нищенскую зарплату, потому не был заинтересован в качестве своего труда. В результате повальный брак, приписки, обман и даже молчаливый саботаж. Чтобы как-то облегчить ситуацию, а впрочем, еще раз провести трудовой народ, вводятся какие-то карточки — денежные суррогаты, и тут спекуляция.
В общем, в самой богатой по ресурсам стране стали существовать два параллельных сектора обмена. Это государственный, где цены низкие, повальный дефицит и доступ ограничен, и теневой (в народе «черный»), где есть все, но цены очень высокие.
В этих условиях идеология одна — обман, ложь — потребность, лицемерие — жизненная необходимость, общий дух народа низок, и там, где нивелируется одна мораль — социалистическая, как закономерность начинает проявляться иная, якобы победившего общества — вроде бы западная культура и мораль, а на самом деле худшее, в материальном плане, наидешевейшее ее проявление, как быстроприготовленная, некачественная еда, повседневная одежда — джинсы, музыка — попса, искусство — безыдейный боевик, литература — триллер. В этих условиях как закономерность появляется новый класс — буржуа, которого мало или совсем не интересует гражданский дух, а лишь собственное материальное благополучие, значит, в полной мере заработали товарно-денежные отношения, были б деньги — все можно купить. Так и произошло. К крайнему удивлению всех, в «Образцовом доме» вдруг поселился никому ранее неизвестный — некто Якубов.
Жильцы элитного дома были крайне возмущены. Ту заветную квартиру, их благополучие, к которому они шли, десятилетиями трудясь в унижении и услужении, совершая мало кому посильный карьерный рост от пионерии, комсомола и партии, — какой-то полуграмотный тип, что им беспардонно теперь «тыкает», едва говорит по-русски, купил за деньги.
Этот невероятный случай обсудили даже на бюро обкома партии, было решение составить парткомиссию, и уже готов итоговый протокол — «выселить Якубова», как из Москвы поступили команда — «цыц» и строгое указание: стране нужны теперь иные кадры, так сказать, с «новым мышлением». Так что со старым покончено. То есть если раньше по должности выделяли квартиру в «Образцовом доме», то теперь, если ты сумел купить квартиру в этом доме, то по рекомендации из Москвы такому жильцу полагается соответствующий пост.
Вновь экстренное заседание бюро обкома. Все возмущены, в кулуарах шушукаются, однако возразить прямо не смеют: все-таки распоряжение Москвы, там, видать, поумнее. Опять нужно звонить в Москву: какой Якубову выделить пост? «Вам виднее», — был обтекаемый ответ. Вновь заседали, нашли вроде бы компромисс, разумеется, не первая величина, не простой инспектор, а, учитывая навык (Якубов был завскладом), назначили вице-премьером, курирующим легкую и пищевую промышленность. Вот это взлет! С таким, учитывая всеобщий дефицит, не считаться нельзя.
Это событие можно было считать исключительным, даже из ряда вон выходящим, да, видимо, в Москве реально стало преобладать «новое мышление», и дорожка туда-обратно протоптана. А посему и на местах, то есть на окраинах, появились новые веяния, окрашенные в буржуазный и национальный колорит.
Вместе с тем, какой бы строгой ни была тоталитарная иерархия советского строя, на местах всегда проявлялась инерционность. И дабы впредь социалистические принципы даже из Москвы не нарушались, высший орган (бюро обкома КПСС Чечено-Ингушской АССР), как и принято, единогласно принял постановление: жилье в «Образцовом доме» купле-продаже не подлежит.
Однако прецедент уже есть, процесс пошел. И если «купли-продажи» нет, то марксистский «закон стоимости» никто не отменял, а он гласит: все на базе взаимовыгодного обмена. Так и случилось, это некто Дибиров Юша умудрился обменять свою квартиру в Алма-Ате на квартиру в Грозном, и прямо в «Образцовом доме».
Это тоже возмутительно, но терпимо, ибо в отличие от завскладом Якубова, у которого сомнительное высшее образование, у Дибирова три диплома, в том числе и Высшей комсомольской школы Казахстана, и трудовая в порядке: есть стаж партийной работы. Ну и самое главное, интернациональный брак, так что Дибирова можно в «Образцовом доме» прописать, а значит — найти достойную работу.
Вот так, можно сказать, революционным путем стал меняться состав «Образцового дома», и вроде все это ничего, со временем терпимо, ведь поселились в доме люди тоже состоятельные, а вот что стало твориться в чуланчике после тети Моти, так это явный характер времени.
Неизвестно, откуда это исходило, да был слух, что ввиду изменившихся обстоятельств уборщица «Образцового дома» должна знать хотя бы чуть-чуть местный язык. Нашлась дама, не молодая, но видная. Была замужем за чеченцем, ныне вдова.
Создавалось впечатление, что эта дама больше думала не об уборке двора, а о своей роскошной прическе, которую через день «облагораживала» в соседней «образцовой» парикмахерской. Чтобы не испортить прическу, дамочка вынуждена в одной позе спать, не высыпается, а подметать, точнее поднимать пыль, выходила, когда и остальной люд на работу шел.
В общем, учитывая время, и это вынужденно терпелось, да случилось ЧП. Ведь в «Образцовом доме» все по традиции, а может, по инструкции прописано, и тот, кто проживает в чуланчике, это не просто уборщица, а в большей степени надсмотрщик, главная обязанность которого обеспечение свободных и равноправных выборов — главного достижения советского строя. Вот на чем дамочка всех, можно сказать строй, подвела… А все довольно тривиально: в день очередных выборов обходила она квартиры, дабы все совершеннолетние граждане изъявили свободное волеизъявление, и кто-то из новоселов (все знали кто, да помалкивали) пригласил зайти на чай. Чаевничание затянулось допоздна. В результате «итоговый протокол» выборов поступил со значительным опозданием и был написан наскоро, нетвердой, если не сказать, нетрезвой рукой, с ошибками.
В тот же день эта дама, как появилась, так и исчезла навсегда, а в чуланчике «Образцового дома» поселилась новая уборщица — совсем молодая, симпатичная девушка. Она наверняка точно справилась бы со своими обязанностями не хуже тети Моти, да вот дети тех новоселов — студенты Руслан Дибиров и Асад Якубов — уж больно навязчиво и пылко стали за ней ухаживать, частенько катая на своих машинах, так что кто-то наверху подумал — очередные выборы под угрозой — девушка тоже исчезла.
Более двух недель на двери чуланчика висел неведомо кем повешенный допотопный амбарный замок. Впервые чуланчик пустовал, и это почему-то был очень пугающий знак. Среди старожилов «Образцового дома» появилось какое-то тревожное ожидание, которое усиливалось, чуть ли не паника. И дошло до того, что некоторые спешно попытались квартиры продать и уехать в другие регионы. Но это оказалось невозможным, жильцы «Образцового дома» сами урезали себя в правах: по их решению квартиры продавать нельзя, а обмен — дело очень хлопотное, по закону — почти что невозможное, да обходные пути, в виде инструкций и приложений к законам, всегда в Стране Советов есть. А пока суд да дело вокруг жилищных проблем — время идет, жильцы «Образцового дома» успели присмотреться к новым обитателям чуланчика, наконец-то поняли, что хоть и чеченцы, а вроде нормальные, простые люди — так что скоро все успокоились, ведь чистота и порядок вокруг «Образцового дома» вновь воцарились — это Мастаевы.
* * *
В центре Грозного всего один специализированный молочный магазин. Туда молоко привозят раз, под утро, в лучшем случае еще после обеда. Задолго до открытия выстраивается длинная очередь. Пока мать занималась уборкой «Образцового дома» и двора, стараясь не опоздать на работу, пораньше бежал к молочному магазину и Ваха Мастаев.
Здесь, у магазина, он делал любопытные открытия. Так, например, как бы рано он ни вставал, а ближе двадцатого номера не получал, это значит, что творог и сметана вряд ли достанутся. В очереди, в основном, пенсионеры, но никогда нет жильцов «Образцового дома», они то ли молочное не едят, то ли и это им по спецзаказу доставляют, то ли на рынке, где все есть, да втридорога, покупают.
Очередь в продовольственный магазин — это не только показатель плановой экономики, это некий срез общества. Так, Мастаев замечает, что в очереди больше всего русских, значит, чеченцев и ингушей в центре проживает мало. В очереди, в основном, пожилые люди, а молодому человеку здесь и стоять вроде зазорно. А вот Ваха понимает, что помимо него этим заняться некому, он помогает маме, комплексам не подвержен, а вот пользы он получает очень много. Так, старушки делятся, как вкуснее и экономнее борщ приготовить, варенье сварить, грибочки засолить, какая передача по телевизору была интересной или сегодня будет. О политике, особенно международной, говорят много, а вот предстоящие выборы, кои впервые беспокоят Мастаева, их совсем не волнуют. А вот на афишах летнего кинотеатра «Машиностроитель» объявление — будет концерт фортепьянной музыки, вход бесплатный, солистка — Мария Дибирова. И это живо обсуждается, говорят, что предыдущий концерт был прекрасным, а сама Мария то ли из Москвы, то ли из Европы прямо из Ла Скала приехала.
