Все, заканчиваю, в камере начинается драка, и мне придется встать на сторону Тьягу.
* * *
Now, once again where does it rain?
On the plain! On the plain!
And where’s that soggy plain?
In Spain! In Spain!
Хани, я снова могу писать тебе, я владелец целого вороха оберточной бумаги. Некоторые листки воняют сыром, зато один пахнет миндальной булкой. Сегодня меня вызвали на очную ставку с Ласло, не знаю, где они его выкопали, но я обрадовался: хоть что-то происходит, стимпанковая следственная машина раскачалась и поехала. Тьягу сказал, что такие частые вызовы могут быть и не к добру, как бы новое дело не повесили, но я только рукой махнул: у меня и старого дела нет, я заключенный без преступления.
На этот раз Ласло был настоящим и говорил правду. От этой правды я так закашлялся, что мне разрешили подойти к открытому окну и отдышаться. В окне качались ветки пинии, тяжелые от дождевой воды, я протянул руку, отломил смолистую шишку и сунул в карман.
Я смотрел на мадьяра не отрываясь, а он смотрел поверх моей головы. Это был не Тот никакой, а тот самый парень, что окунул меня в вишневый сок. Маленькая крепкая голова в шапке, похожая на валлийский чеддер под красной корочкой, серые бесстыжие глаза. Так вот, значит, кто хотел стать хозяином моей облупленной Вальхаллы, вот кто держал меня в душном страхе всю зиму, вот кто крутил мои яйца между пальцами, как два китайских шарика.
Ревущий дракон и поющий феникс. Блядь. Он говорил голосом чистильщика — не узнать этот бестелесный фальцет было невозможно, таким только кантату «Ich habe genug» исполнять. Когда он звонил мне в роли мадьяра, то, вероятно, зажимал рот платком. Правда, сегодня он нервничал — говорил слишком быстро и с таким жаром, что я чуть не сказал ему на манер профессора Хиггинса: спокойнее, детка, вы же не цветы у кладбища продаете!
Никакой Додо не существует, сказал мадьяр, есть сеньора Мириам Петуланча, восемьдесят первого года рождения, живущая на юге, в собственном доме недалеко от Альбуфейры. Самого Ласло наняли в январе, чтобы проследить за мной, выяснить, что я за garanhao, то есть — что за фрукт, и почему я живу один в доме, который стоит по меньшей мере полмиллиона. Сеньора Петуланча в детстве жила в том же переулке со своей матерью-бакалейщицей. Хозяин дома напротив часто с ней заговаривал и угощал лакрицей и леденцами. Когда в доме никого не было кроме сеньора, Мириам приходила туда пить чай, рассматривала альбомы, сидела на подоконнике и смотрела на реку, хозяин разрешал ей подниматься на последний этаж, чтобы посмотреть в круглое окно на чаек и ворон, разгуливающих по черепице.
Я смотрел на мадьяра и думал о том, что птицы на моей крыше больше не живут. У соседки поселились четыре кошки с коварной повадкой: ночью голосят, стоит тебе заснуть, днем же беззвучны и знай отсыпаются на подоконниках. Еще я думал, что все это мне снится, и вот-вот в мою койку ударится ботинок Тьягу, и я проснусь.
Следователь слушал, не перебивая, и подливал себе чаю в чашку — похоже, португальцы хлещут чай почище русских дознавателей. «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить»?
Однажды мать втихую отправила Мириам к родственникам на юг, продолжал мадьяр, а сама подняла шум, искала ее везде, бегала растрепанная по соседям, даже полицию вызывала. Потом Мириам узнала, что бакалейщица считала ее дочерью Фабиу, с которым у нее был когда-то короткий роман, и что история с пропажей была придумана для того, чтобы он заволновался и решился признать девочку своей. Она даже полицейским сказала, что Брага боялся своей родни и держал историю в тайне. Полицейские пожали плечами, это их не слишком заботило, тем более что по прошествии недели женщина заявила, что ребенок нашелся, и дело было закрыто.
Однако затея не была напрасной: через два дня после объявления о пропаже бакалейщица дождалась ухода русской жены, пришла в дом и потребовала денег на хорошую школу и немедленного формального признания. Сеньор Брага был так расстроен, что выписал чек на два миллиона эскудо и поклялся памятью своей матери, что упомянет девочку в завещании, так что после его смерти она сможет жить в этом доме, ни о чем не заботясь. Спустя много лет Мириам вернулась в столицу, узнала, что сеньор давно умер, и решила, что дом принадлежит ей по праву, как основной наследнице. Тот факт, что Брага не упомянул ее в завещании, она считала незначительным, так как русская жена могла запросто подделать последнюю волю самоубийцы. Она стала искать нужных людей и нашла их на удивление быстро.
Настоящий Ласло, округлый, будто киргизская дынька, изложил все это лаконично, не отвлекаясь на детали, но мне показалось, что прошло часа два, не меньше. Сначала я слушал его настороженно, а потом развеселился. Додо — та самая лысая бесприютная девочка на подоконнике? Луковка из зеленной лавки, артишок, шелушащийся перламутром, связка чеснока на суровой нитке. Недаром мне казался нарочитым ее испанский акцент! Додо — слобожанка в отбеленных локонах? То-то она крошилась и таяла в моих руках, будто овечий сыр из Брагансы.
— Зачем вам понадобилась история с «Гондваной»? — спросил следователь.
— Когда бумага на дом оказалась липовой, я подумал, что хозяин морочит нам голову, и уже собрался припугнуть его как полагается, но тут выяснилось, что парень нищий, а дом заложен еще с девяносто первого года. Пришлось разработать другой план, чтобы не остаться в убытке.
— Что бы вы делали, если бы он попался полиции? — следователь поднял глаза от своей папки. Это была всем папкам папка, не то, что в прежней тюрьме. Та была почти пустая и завязывалась на бухгалтерские шнурки, а эта набита бумагами, как манильский галеон слоновой костью.
— Его слово против моего!
— То есть вы не слишком надеялись, что Кайрису удастся добраться до четок?
— У него был шанс, я же ничем не рисковал, разве что его свободой, которая мне безразлична.
— Сколько времени у вас заняла подготовка к делу?
— Недели три всего, включая техническую часть. К тому же, карты шли прямо в руки, я сам удивился такому везению. Мы раскололи парня пополам, как сосновую чурку.
— Ну положим, карты не сами пришли к вам в руки, — следователь посмотрел на него с заметным отвращением, и я немного приободрился.
— Наводку мне дал его хромой приятель, сам того не понимая — так часто бывает, люди любят болтать о чужих делах, особенно с женщинами. Мириам попала к нему в дом без труда, с одной старой лахудрой из меценаток, из тех, что тянут свои рты ко всему, что топорщится.
— Поаккуратнее с выражениями, — лейтенант отхлебнул зеленой гущи и поморщился. — Здесь вам не кафе на рыбном рынке. Зачем было отправлять подследственного так далеко от города? Это ведь лишние хлопоты — найти коттедж и договориться с рабочими. С таким же успехом он мог сидеть со своим компьютером в любой портовой забегаловке.
— Я тоже так думал. Но Мириам хотела как следует покопаться в доме, зная, что ей точно никто не помешает. Она наскоро обыскала весь дом при первой же возможности и здорово перепугалась, когда узнала, что Кайрис за ней подглядывал. Потом я прошелся еще разок, простучал все стены — в ту ночь, когда изображал чистильщика. Жаль, что в подвал заглянуть не успел.
— Что вы искали?
— У покойного Браги в комнате был сейф с камушками, он сам говорил об этом Мириам, когда она была девчонкой, на этот счет у нее были разные приятные мысли. Тем более что у вдовы доступа к сейфу не было, про тайник знали только сам Брага и его мать.
— Откуда это известно?
— Будь у вдовы камушки, ей не пришлось бы выносить из дома мебель и столовое серебро, — Ласло укоризненно покачал головой. — Смотреть жалко, во что эти двое русских превратили дом, поработали не хуже стаи термитов. Мириам прямо трясло от ярости, когда она рассказывала про свой первый вечер на до Паго. Голый пол и голые стены!
— Трясло? — не выдержал я. — А выглядела она довольной и даже просила добавки. И я добавил, правда, ей пришлось постоять на коленях. На голом полу.
— Помолчите, — следователь отмахнулся от меня и снова обратил лицо к мадьяру:
— В ваших показаниях говорится, что, получив заказ, вы решили употребить своего должника Кайриса для черной работы, но затея провалилась, потому что хозяин галереи использовал вас втемную. Что это значит?
— Это значит, что он жулик почище меня! «Гондвана» была на грани разорения, и хозяин собирался получить страховку. Ему нужно было заявить, что воры успели вынести все, хотя сигнализация и сработала. Заказ исходил от него самого, только через посредника, вот я и попался на эти мифические кораллы. На каждую хитрую жопу есть... ну, да вы сами знаете.
— Ничего, хозяин тоже здесь сидит, — кивнул лейтенант. — Ladrão que rouba ladrão tem cem anos de perdão. Верно, Кайрис?
Я неопределенно кивнул. Черт его знает, как это перевести. Вор у вора дубинку украл?
