Актив казачьего войска и автоколонны заседал в кабинете Жука второй час. Присутствовали почти все, кроме Митрича, который с утра проводил дознание задержанных. Для этого ему выделили свободный Красный уголок. Митрич по очереди заводил туда вчерашних задержанных и дотошно их расспрашивал. Ожидаемых криков слышно не было, но почему-то все были уверены, что признаний он все равно добьется. Атаман, дождавшись пока все соберутся, в двух словах рассказал товарищам о вчерашнем происшествии. Казаки враз нахмурили брови и с плохо прикрытой завистью заоглядывались на участников драки. Первым делом дали слово Виктору Викторовичу. Механик сидел в конце длинного стола, прикрывая ладошкой огромную, с синим отливом шишку на лбу. В этот раз никто не улыбался: дело выглядело серьезным — Иванову пробили голову и сломали руку. Еще ночью его увезли в районную больницу. Когда его укладывали на носилки вызванной «скорой помощи», Кузня, держался хорошо, но его явно покачивало, то ли от слабости, то ли еще и сотрясенье мозга получил.
Механик оказался в эпицентре драки случайно — он возвращался домой после удачной засады у наркоточки по соседству с молодым Ивановым. Виктор Викторович приближался к своему дому, когда услышал крики около речки. Не размышляя, побежал по узкому переулку на шум. Вылетев из-за забора, он неожиданно для себя оказался в эпицентре драки. Двое парней с красными от возбуждения лицами пинали упавшего человека, который закрывал одной рукой голову, другой живот, двое других мутузили Мишу Гаркушу. Несмотря на отсутствие освещения, механик узнал его сразу. Невольно эти двое остановились на секунду, чтобы посмотреть, кто это выскочил на них. Виктор Викторович, мгновенно сориентировавшись, приложился кулаком к челюсти ближайшего (тот отлетел к забору) и пнул ногой в пах, как оказалось, неудачно, следующего. Крикнув Гаркуше, чтобы бежал за помощью, он рванул к любителям пинать упавшего. Но те уже сами двинулись навстречу. К счастью механика в траве под ногами валялся обломок жерди.
— Если бы не этот дрын, не знаю, как бы я и продержался, — закончил Виктор Викторович и потер ушибленное плечо.
— Да, — задумчиво протянул Атаман и мрачно обернулся к сидящему у стенки Гаркуше: тому досталось меньше, чем механику, события вчерашней ночи выдавал только слегка припухший нос, — твоя очередь, давай, Михаил, рассказывай, с чего все началось.
Водитель неловко поднялся.
— Сиди, — махнул рукой Атаман.
— Мы шли себе, никого не трогали, однозначно, — начал Гаркуша, медленно приседая, — тут Леха Иванов увидел в закутке, где переулок: кто-то шебуршится. Ну, мы подошли. А там такая некрасивая картина: парни деваху, извините за выражение, раком зажали, и трусы с нее тянут. И так это все нехорошо. Однозначно изнасилование. Девчонка мычит — ей, наверное, рот зажали. Мы тут: «Стой! — кричим, — сдавайся! Казачий патруль пришел». Они деваху оставили и к нам, все четверо, молчком так. Парни оказались неробкие. Крепкие сволочи. Да у них и другого выхода не было, как попытаться нас прижучить. Иначе, однозначно, тюрьма. Ну, в общем, повздорили мы. Если б не Викторович, да вы потом, капец бы нам пришел. Жизни, может быть, и не лишили. Темно все-таки, лиц этих насильников мы не видели, а вот покалечить малехо могли бы, однозначно.
Виктор Викторович не удержался от ухмылки:
— Ничего себе малехо, — и потрогал шишку на лбу.
— Дело, казаки, серьезное, — подвел итог Атаман. — Я за участковым машину отправил, он должен скоро подъехать. Какие подонки в наши руки попали! А? Насильники! Вот вам и первый результат казачьего самоуправления. В общем, будем официально все оформлять. У кого есть, что добавить к сказанному.
Начальник штаба вытянулся из — за голов соратников и поднял руку.
— У меня есть.
Атаман откинулся на спинку стула.
— Говори, Иваныч.
Виктор Иванович поднялся и расправил рубаху под ремнем.
— У меня, собственно, предложение, — он обвел изучающим взглядом притихших казаков, — пока милиция едет, надо этих насильников по-казачьи наказать. Как давеча цыгана, — он выпрямился, — а то срок дадут или не дадут — то еще неизвестно, а так они уже узнают, что такое казацкая нагайка и казачья власть. Пусть попробуют ее, на себе, так сказать. И в следующий раз ой как подумают, прежде чем гадить.
— А кто такие были, выяснили? — подал голос Василий Смагин.
Атаман задумчиво поглядел в окно, выходящее на двор колонны, где и находился Красный уголок.
— Как раз сейчас и выясняют, — тихо произнес он, — может, даже уже выяснили. — Атаман нашел взглядом Василия Смагина. — Вась, не в службу, а в дружбу, добеги до Алексея, если он что-то уже узнал — пригласи его, пусть поделиться.
Тот согласно кивнул и шумно поднялся.
Атаман снова повернулся к продолжающему стоять начальнику штаба.
— Насчет, наказать. Я согласен. У казаков возражения есть?
Казаки возмущенно зашумели.
— Какие возражения, ты что, Егорыч? — выразил общее мнение Виктор Викторович.
— Ну и хорошо, — Атаман хлопнул ладонями по столу, — а чтобы им еще лучше казацкое угощение запомнилось, наказывать их будем в ДК — там нам Парамонов целую комнату выделил, вот мы перед ней, в холле значит, и разместим скамеечку. Так, казаки?
Казаки одобряюще зашевелились. В этот момент распахнулась дверь кабинета, и на пороге появился невозмутимый Митрич. В дверях он немного задержался.
— Заходи, не бойся, — пошутил выглядывающий из-за могучего плеча тренер и слегка подтолкнул Алексея в спину.
Тот усмехнулся и уверенно прошел к свободному месту. Но не сел, а остался стоять в ожидании расспросов.
— Узнал что-нибудь? — качнулся к нему Атаман.
Митрич поднял голову.
— Конечно, узнал. Не наши это — сотненцы. Двое сидели по малолетке, один — за изнасилование.
Все дружно вскинули головы.
— Ах ты, рецедивист-сучонок, — прошипел Виктор Викторович.
— С девчонкой один из них на дискотеке познакомился, пошли вроде как прогуляться, а этот гаденыш и привел ее к друзьям — у них, оказывается, такая задумка была. И трое, пока он там девчонку кадрил, его на берегу ждали. Так что это было сознательное, спланированное изнасилование. И еще. — Он помолчал, скрипнув зубами. — Помните, у нас месяц назад девчонка, десятиклассница, утопилась, потом узнали, что беременная. Так вот. Это тоже их работа.
В кабинете начальника стало мертвецки тихо. Эту историю, всколыхнувшую вроде уже приученную телевидением не принимать чужую боль близко к сердцу станицу, все хорошо помнили. Родители единственной дочки — отличницы, красавицы, уже готовившие ее к поступлению в институт, после похорон продали здесь все — дом, машину, раздали мебель и уехали куда-то на север. Мать девочки тихо помешалась. Урода, попортившего девчонку, искали потом не только милиция, но и сами станичные жители. Казалось, что в станице при желании можно было узнать, выяснить, докопаться до чего угодно, но здесь ни официальное, ни общественное расследование так ни к чему и не привело. Никто ничего не видел, не слышал и даже не подозревал. И вот они нашлись!
Тишину нарушил тихий, но внутренне напряженный голос Атамана.
— Митрофаныч, это точно?
— Точнее не бывает. Слабый там у них один оказался, «красавчик», — недобро усмехнулся Митрич, — при виде нагайки соловьем заливаться начал. Это он и кадрил девчонок. А десятиклассница утопившаяся, кстати, сама на них напоролась. На том самом месте, где и вчера их поймали. От подруги возвращалась.
В тишине медленно поднялся Виктор Викторович.
— Егорыч, разреши, я сам этих п…ов пороть буду.
Митрич мрачно глянул на механика:
— Ну, уж нет, я наследственную нагайку никому не уступлю. Если бы они мне где-нибудь на улице попались, а не здесь на базе, я бы с ними по-другому поговорил. И к х…м всю милицию…
— Так, мужики. Еще чуть-чуть и мы тут неизвестно до чего договоримся, — оборвал разгорающиеся страсти Атаман. — Митрич и все. Берите машины и везите этих… — он поискал слово помягче, но, так и не найдя, махнул рукой, — везите их, короче в ДК. А я в школу позвоню, чтоб прислали школьников. Это дело надо сделать показательным. Давайте поторопитесь, пока участковый не подъехал. Поставим его перед фактом, никуда не денется, поддержит, а не поддержит, так и… с ним. — Атаман поднялся первым. — Все, по коням, казаки.
Выехали после планерки. В служебной «Волге» начальника автоколонны, несмотря на конец сентября, было душно, и ее пассажиры — Виктор Иванович и Атаман — опустили стекла до упора. Водитель Гаркуша попытался было расшевелить казаков, рассказал пару анекдотов, на которые они из вежливости вяло улыбнулись. И сник. Молчали. Никита Егорович в который раз переживал вчерашние события. Правильно поступил, не правильно. Капитан из районного РОВД, приехавший за насильниками, застал последнего «красавчика» животом на скамейке со связанными руками под сиденьем. Он недоуменно обернулся к атаману.
