— Я так долго ждал тебя, Зухра!
Она вернулась в холл. Хорошо же. В нашей усадьбе в Танте таких, как ты, десятки. Ты что, не видишь, что ты мне нужна? Или считаешь, что я недостоин тебя, ты, коровий помет?!
Я прошел на свое место. Бурные восторги пением, которого я не слушал, усиливали мое раздражение. Мне захотелось бросить им в лицо все, что я о них думаю, чтобы быть правдивым с самим собой хоть раз в жизни, но я не сделал этого. В перерыве, когда все разошлись, я покинул пансионат.
Я погнал машину в район Клеопатры. Дул холодный порывистый ветер, но я не чувствовал его, разгоряченный алкоголем. Я подъехал к дому бандерши-мальтийки, у которой не раз бывал летом. Она удивилась, увидев меня за полночь и в такое отвратительное время года.
— В доме никого нет, кроме меня, — сказала она. — Да и пригласить я сейчас никого не могу.
Она стояла передо мной в ночной рубашке, пятидесятилетняя располневшая вдова, еще не утратившая женственности, с легким пушком над верхней губой. Я втолкнул ее в комнату.
— Что ты! Я не готова… — бормотала она изумленно.
— Не имеет значения, — смеялся я. — Ничто не имеет значения.
Следующий час мы провели в болтовне на разные темы, и в частности говорили о моих планах в Александрии.
— Многие сейчас свертывают свои дела и убегают, — сказала она.
— Я не буду основывать компанию или строить завод, — сказал я, позевывая.
— Значит, тебе надо перекупить заведение у какого-нибудь уезжающего иностранца.
— Неплохая идея. Но я должен сначала все как следует изучить.
Когда я ехал обратно, хлынул проливной дождь. Я с трудом различал дорогу, хотя «дворники» работали безостановочно. Я был очень недоволен собой — ведь столько времени растрачиваю понапрасну.
* * *
Прелестна, несмотря на кухонный запах, прелестна.
— Два кусочка сахару, пожалуйста.
Я попросил сахар, чтобы задержать ее еще на минуту.
— Ты слишком строга со мной, Зухра.
— Вовсе нет, но ты переходишь границы.
— Я хочу выразить тебе свои чувства.
— Я здесь только для работы, — вполне откровенно сказала она.
— Все ясно. Покончим на этом.
— Кажется, ты мне не веришь.
— Ты ошибаешься во мне, Зухра!
— Ты порядочный господин, будь порядочным и со мной.
Она вышла. Я успел крикнуть ей вслед:
— Я буду любить тебя вечно!
Я видел вас вместе. В коридоре возле ванной. Значит, он — это Сархан. Он ласково щипал тебя за щеку. Ты не отстранилась с возмущением. Твое милое личико улыбалось, излучая свет, а коса кокетливо раскачивалась. Мужик опередил меня на несколько дней, но это не беда. Я свое тоже возьму.
* * *
Я долго смеялся, усаживаясь в «форд», затем воскликнул:
— Фрикико, не упрекай меня!
* * *
Я подвез Талаба Марзука к кафе «Трианон». Он пригласил меня посидеть с ним немного. Проходя между столиками, мы увидели за одним из них Сархана, беседовавшего с каким-то мужчиной; мы поздоровались с ним. Талаба-бек спросил меня, как я провожу время. Я ответил, что разъезжаю на машине и обдумываю свой проект.
— У тебя есть опыт в каком-нибудь определенном деле? — спросил он.
— Нет.
— Не бросай денег на ветер.
— Я полагаю…
— Женись, наберись мудрости!
— Но я твердо решил остаться холостяком и заняться делом, — ответил я, сдерживая нарастающее раздражение.
Он указал в сторону Сархана аль-Бухейри и заметил:
— Умный парень.
— Вы что-нибудь знаете о нем? — спросил я с интересом.
— У меня есть один приятель, имеющий связи с компанией, где он работает. Там его характеризуют как приверженца революции. Этого достаточно…
— Вы считаете его искренним человеком?
— Мы живем в джунглях, а значит, должны следовать их законам. Звери уничтожают друг друга, чтобы прокормиться, чтобы выжить… Мы, люди, отличаемся от зверей тем, что стремимся не просто выжить, а жить в роскоши…
Я был удовлетворен — мне удалось его разговорить.
Я встал из-за стола и направился к выходу. У двери меня догнал Сархан. Я посадил его в машину. Рассмеявшись, я ткнул его локтем в бок.
— Как же это тебе так повезло, а?
Он непонимающе улыбнулся.
— Зухра, — выпалил я.
Его густые брови поползли вверх.
— Ты хороший феллах и не скупишься на…
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — угрюмо прервал он меня.
Я ухмыльнулся.
— Я буду с тобой откровенен, как и подобает между друзьями. Ты даешь деньги ей или платишь мадам?
— Нет-нет, — возразил он. — Что ты подумал? Все совсем не так, как ты себе представляешь.
— А как?
— Она добрая феллашка, и она не… поверь мне…
Ну что же, осечка. Кажется, я остановил частную машину, думая, что это такси…
Фрикико, не забивай свою голову пустяками. Это было ошибкой — то, что я когда-то по-дружески обходился с врагом, считая ого другом. Но я счастлив, что свободен. Мой класс бросил меня в воду, лодка вот-вот утонет, но я счастлив, что свободен. Я не знаю, что такое верность. Я не храню верности ничему — ни классу, ни родине, ни долгу. И я счастлив — я свободен. О своей религии я знаю только то, что аллах — всепрощающий и всемилостивый.
Фрикико… не упрекай меня.
* * *
Меня пробудил от послеобеденного сна какой-то необычный шум. Я встал и вышел в коридор. Похоже, в холле происходила драка. Заглянув в щелку ширмы, я увидел очень занятную картину. Какая-то женщина, схватив за шиворот нашего друга аль-Бухейри, осыпала его тумаками и бранью. Зухра, возбужденная, что-то быстро говорила и пыталась разнять их. Вдруг женщина бросилась на Зухру, но та и не подумала отступить. Она наградила нападавшую таким ударом, что бедняга отлетела к стене. Она прелестна, эта Зухра, хотя и обладает железными кулаками. Я не спешил показываться, желая подольше насладиться этим поистине редким развлечением. Лишь когда до моего слуха донесся скрип отворяемых дверей, я вышел из своего укрытия. Крепко взяв незнакомку за руку, я повел ее к выходу. И как был, в пижаме и халате, вышел с ней на лестницу. Она вся кипела от гнева, извергая брань и проклятия, и, кажется, совсем не замечала моего присутствия. Она была недурна. Я остановил ее на площадке второго этажа и велел привести себя в порядок, прежде чем выйти на улицу.
Она причесалась, заколола разорванный край платья шпилькой для волос. Я дал ей свой носовой платок, чтобы она вытерла лицо.
— Моя машина у подъезда. Я отвезу вас домой, если позволите.
Женщина впервые взглянула на меня, торопливо поблагодарила. Мы спустились вниз и уселись в машину. Я спросил, где ее дом.
— Азарета… — она совсем охрипла.
Небо было затянуто тучами. Как всегда в это время года, быстро наступила темнота.
— Гневаться вам не к лицу… — начал я, пытаясь завести с ней разговор.
— Жалкий подонок, — пробормотала она.
— Он кажется добрым феллахом.
— Жалкий подонок…
— Ваш жених? — спросил я со скрытой насмешкой.
Она промолчала. Все еще не успокоилась. Очень даже неплохая женщина и наверняка способна на многое. Я остановил машину возле дома на улице Лидо.
— Благодарю вас. Вы благородный мужчина, — сказала она, отпирая двери.
— Я не могу оставить вас одну, не убедившись, что все в порядке.
— Спасибо. У меня все в порядке.
— Значит, прощаемся?
Она протянула руку.
— Я работаю в казино «Жанфуаз».
Я вел машину, вдохновленный обилием событий и новостей. Но мой энтузиазм остыл прежде, чем я добрался до места. Дело ясное и простое. Любовь, охлаждение, затем традиционный скандал. Но вот он встречает Зухру и начинается новая история. Женщина недурна, и, возможно, я обращусь к ее услугам в какой-нибудь вечер. Но зачем мне понадобилось утруждать себя этой глупой поездкой?!
Фрикико… не упрекай меня…
Машина летела по серому асфальту улиц, навстречу неслись фонари, деревья. Сумасшедшая скорость оживляла сердце, освежала голову. Свистел ветер, дрожали, разлетаясь в стороны, ветви. Иногда лил дождь. Он обмывал землю, и она сверкала изумрудной зеленью. От Кайтебая до Абу Кира, от Бахры до Суйюф — от одной окраины до другой проносилась по улицам моя машина.
Время шло, а я не сделал еще ни одного серьезного усилия, чтобы осуществить свои деловые планы. Как-то мне пришло в голову совершить разведывательную поездку по некоторым веселым местам. Я навестил старую сводню в Шатиби. Она привела мне вполне приемлемую девицу. Пообедал я у другой сводни, возле спортклуба. Она предложила мне армянку. А сводня из Сиди Габера преподнесла превосходную девушку — полусирийку-полуитальянку. Я заставил ее сесть в машину. Она отказывалась от прогулки, ссылаясь на то, что небо покрыто тучами и может начаться дождь. Я сказал, что мечтаю о ливне. И, как мне хотелось, по дороге в Абу Кир нас захватил проливной дождь. Я закрыл окна в машине и стал смотреть на струи воды, на пляшущие под ветром деревья, на бескрайнюю пустоту. Моя красавица перепугалась и все повторяла: «Это безумие. Это безумие». Я сказал ей: «Представь себе: двое созданий, вроде нас, абсолютно голые целуются в машине при блеске молний и раскатах грома». Она сказала, что это абсурд. «Неужели ты не хочешь показать язык стихии, находясь в центре этого космического разгула?» Но она твердила: «Абсурд… Абсурд…» Я заявил, что все равно это будет через несколько секунд, и выпил виски из горлышка бутылки. Каждый раз, когда гремел гром, я призывал его греметь еще сильнее и умолял небо открыть все резервуары. Красавица забеспокоилась, что наша машина может испортиться. Я сказал ей: «Аминь… аминь». Она тревожилась, что нас застигнет ночная мгла. Я ответил: «Пусть она продлится вечно». Она воскликнула: «Ты сумасшедший!» Я громко закричал: «Фрикико… не упрекай меня…»
