Но шутки шутками, а в ту ночь мне было совсем невесело. Я сидел в своей комнате вместе с Еленой Владимировной, все Светкино тело у меня было разбито, и каждый вдох из-за сломанных ребер причинял боль, а мое собственное тело безучастно лежало рядом на полу.
— А что же с ним будет? — спросил я.
Соседка, пожав плечами, ответила:
— Если проснется, будет что-то вроде зомби. Ну и… умрет вскорости. Скорей всего так.
— А я буду, значит, навещать сам себя в сумасшедшем доме и сам себя когда-нибудь провожу в последний путь. Перспектива, надо признать, безрадостная.
Соседка прикоснулась к моей руке.
— Саша, время идет, — произнесла она.
— Что, стерва, не терпится квартиру занять целиком?! — выругался я и неожиданно для самого себя разрыдался.
Вот что значит женский организм. Я плакал навзрыд, отчаяние и беспросветная тоска завладели моей душой. Елена Владимировна попыталась обнять меня, но я отпихнул ее:
— Уйди отсюда, сука! — сквозь слезы выкрикнул я.
В коридоре послышались чьи-то шаги. Я схватил автомат, вышел из комнаты и увидел, что мои пленники выходят из кухни. Я понимал, что они мне больше не нужны, но отпустить их означало окончательно смириться со своим поражением. А я хотя и не видел ни единого шанса завершиться этой истории благополучно, но из упрямства не хотел признавать себя побежденным.
— Куда, гады?! Перестреляю всех к чертовой матери! — сорвался я на истерический крик.
— Осторожно, она сегодня уже двоих прихлопнула, — послышался голос Патрончика.
— Психопатка какая-то, — пробормотал идущий впереди санитар Кузя и попятился назад.
Остальные заложники, подпираемые его спиной, также ретировались на кухню.
Я вернулся в комнату, где застал соседку за тем, что она осматривала мое тело.
— Отойди от меня… то есть от него! — всхлипнул я.
— Саша, послушай, время идет! — она схватила мои часы со стола и начала тыкать ими мне в лицо. — Дай, я тебе все объясню! Это был эксперимент, который сейчас вышел из-под контроля!
— Все это вранье! Тебе просто нужна квартира!
— Да нет же, нет…
— Нет?! Тогда что же ты до сих пор своего мужа с того света не вызволила?!
Я выхватил из ее рук часы и швырнул их в стенку, после чего сам бросился на кровать и зарыдал с новой силой. Ситуация представлялась мне совершенно безвыходной. Я проклинал весь мир и даже своих родителей за то, что они устроили мне прописку в эту проклятую комнату. Я думал о том, что лучше было б всю жизнь прожить в раздевалке спортзала, чем превратиться в дешевую шлюшку с переломанными ребрами. Мне казалось, что с тех пор, как я в последний раз проснулся в той раздевалке, прошло лет триста, не меньше. Да что там служба в армии?! Мне казалось, что с тех пор, как мы ужинали вместе с соседкой и ее сыном, прошла целая вечность. Эх, предупреждал же меня дворник, что хреновая эта квартира. А я, дурак, не послушался. Хотя кому бы пришло в голову всерьез воспринимать болтовню пьяного дворника. Впрочем, и сам он показался мне персонажем из такого далекого прошлого, что даже сомнение возникло: а был ли дворник? Но нет, был дворник. Я вспомнил, как он подошел ко мне и сказал: «А я дворник, дядя Саша. Если надо чего, все ко мне идут, замок врезать или кран починить. Я в третьем подъезде живу, первая дверь налево. Если что — заходи».
Я перестал рыдать и оторвал голову от подушки.
И вовремя, потому что в следующее мгновение на подушку опустилась моя восьмикилограммовая гантель.
— А черт! — выругалась промахнувшаяся соседка.
— Ах ты стерва! — я извернулся и направил автомат на Елену Владимировну.
— Саша, Саша! — закричала она. — Это совсем не то, о чем ты думаешь. Я просто хотела тебя оглушить. Как мне еще уговорить тебя отправиться в госпиталь?! — она сорвалась на визг.
— Ну конечно, гантели — аргумент подходящий! Что там в госпиталь?! Можно, сразу на кладбище уговорить!
Я посмотрел в окно и увидел, что на улице уже рассвело. Сколько же времени я потерял, пока рыдал, уткнувшись носом в подушку?! А если верить Елене Владимировне, у меня его оставалось совсем немного. Не знаю, почему, но в этой части я верил соседке безоговорочно. Как назло, я еще и часы разбил, а у Светы часов не было. Как бы то ни было, больше нельзя было терять ни секунды.
— А ну-ка марш к остальным! — приказал я Елене Владимировне.
Подхватив со стола анимаутер и отобранные у помощника Патрончика наручники, я вышел вслед за соседкой. Она брела по коридору. Я подтолкнул ее в спину автоматом, который держал в правой руке.
— Быстрее! Быстрее, черт побери! Времени в обрез!
На кухне Светлана и Рыжий сидели за столом, санитар Кузя восседал на раковине, второй санитар и Патрончик стояли рядом с ним, склонив друг к другу головы. Когда мы вошли, они в смущении отпрянули друг от друга.
— Заговор?! — громко воскликнул я.
— Да какой тут, — отмахнулся Патрончик.
— Долго нам тут еще сидеть? — спросил Кузя то ли меня, то ли Елену Владимировну.
— Надеюсь, что нет, — пробурчал я и, протянув наручники Патрончику, приказал. — Пристегни ее к батарее, живо!
Я кивнул в сторону Елены Владимировны. Светлана и Рыжий изумленно смотрели на меня.
— Ну, ночка выдалась, — тяжело вздохнул Рыжий.
Патрончик посмотрел на меня с сомнением.
— Может, не стоит? — спросил он.
— Делай что тебе говорят! — заорал я. — И быстро, быстро! Времени нет! Кстати, сколько время, точно?
— Полпятого, — произнес Патрончик, взглянув на свои часы.
— Да без тебя разберусь! — крикнул я. — Ты прикуешь ее сегодня или нет?!
Майор выполнил мой приказ.
— Пойдешь со мной, — сказал я ему, — и никаких возражений! Кстати, отдай мне свои часы! А сам на, держи анимаутер! И поаккуратнее с ним!
— А мы? — воскликнула Светлана.
— Обождите здесь, — бросил я на ходу.
— Саша, ты совершаешь большую ошибку! — крикнула вслед мне Елена Владимировна.
— Заткнись! Я тебя, когда все кончится, на гауптвахте… то есть в тюрьме сгною! — огрызнулся я и подтолкнул Патрончика. — Живее! Живее! Шевелись ты!
— За что ее-то? — кивнул он в сторону соседки.
— Потом узнаешь! Некогда сейчас! Давай на выход!
— Теперь-то куда мы бежим?! — спросил он, спускаясь вниз по лестнице.
— Тут у меня тезка неподалеку есть, — ответил я и добавил: — Давай-давай, живей! Шевелись!
— Послушай, детка, ты хоть знаешь, чем все это кончится для тебя? — произнес Патрончик отеческим тоном, когда мы вышли на улицу.
— Шуруй в соседний подъезд, папаша, и поживее! — оборвал я его. — И значит так, сейчас постучим в одну дверь, ты скажешь, что милиция, мол, и прикажешь открыть! Понял?!
— А там кто? — спросил майор.
— Дворник местный.
— Он-то тебе зачем? — удивился Патрончик.
— Гильзы после расстрела подмести! — выпалил я, и майор удовлетворенно крякнул.
Мы вошли в подъезд, и я позвонил в первую дверь налево.
— Спят, — уверенно заметил Патрончик. — Время-то, сейчас — самый сон.
Я надавил на кнопку звонка и несколько секунд не отпускал ее.
— Ну, скорее, скорее! Просыпайтесь же, открывайте, черт бы вас побрал!
Я отпустил кнопку и несколько раз ударил в дверь прикладом, затем прислушался. Внутри было тихо. Я взглянул на часы. Уже было без двадцати пяти пять. Я снова надавил кнопку звонка. Наконец за дверью послышалось негромкое шарканье.
— Патрончик, стой так, чтоб тебя в глазок было видно, — прошипел я.
Майор встал прямо напротив двери.
— Чево вам? — донесся до нас скрипучий старушечий голос.
— Откройте, милиция! — приказал Патрончик.
— Чево надоть-то? — послышалось в ответ.
— Дворник нужен, дядя Саша, — прошептал я.
— Дворник нужен нам, дядя Саша! — продублировал Патрончик. — Да ты, мать, открой! Вишь, милиция!
— Открывай, открывай ты, — раздраженно прошипел я. — Время идет! Господи, открывай же!
Наконец заскрежетали замки, дверь слегка приоткрылась, и мы увидели древнюю старушенцию в белых тряпках.
— Дык спит он, — произнесла она.
— Где он спит? — спросил я, распахивая дверь ногой. — Патрончик, вперед!
Бесцеремонно отстранив старуху, мы прошли внутрь полутемной квартиры. Нестерпимая вонь — смесь кошачьих запахов и перегара — ударила в нос. Впрочем, мне было не до ароматов.
— Здесь? — я толкнул первую дверь, из-за которой доносилось мяуканье.
— Енто я тут живу, а он в той вон зале, — объяснила старуха.
— Скажите на милость, прям-таки королева аглицкая! В зале! — передразнил я старуху и толкнул следующую дверь.
Она оказалась незапертой, и мы вошли в комнату. Запахи сразу же разделились, кошачий остался в коридоре. При слабом свете, падавшем из окна через грязные занавески, мы увидели дядю Сашу. Он лежал прямо в одежде плашмя на видавшем виды диване и храпел. Рядом стоял старый письменный стол, весь заваленный всевозможным хламом, свидетельствующим о пристрастии хозяина к слесарному делу. Среди груды гаечных ключей, шурупов, металлических уголков, ножей и отверток стояла литровая банка, а рядом с нею стакан. С ужасом я заметил, что банка абсолютно пуста.
