В питерском воздухе явно витает комплекс бывшей столицы. Не отмахивайтесь! Он есть, есть, он повсюду, он въелся в камни исторических зданий и сверкающие витрины модных бутиков, он выползает из-под земли вместе с испарениями городской канализации и развевается вместе с флагами стоящих в порту судов, и он проскальзывает в каждом разговоре местного жителя с жителем столичным.
Вот молодой человек по имени Максим, приехавший на выходные из Москвы в Санкт-Петербург, набраться впечатлений, гуляет по проспекту со своим местным приятелем.
— О! — говорит Максим, тыча пальцем в высокие окна Елисеевского магазина. — Елисеевский магазин!
— Да! — с ехидцей в голосе говорит его гид, Михаил, 27 лет от роду, петербуржец в третьем поколении. — У нас тоже есть Елисеевский магазин.
— Ха! — восклицает Максим, ловя в объектив своего фотоаппарата сидящих возле клуба «Пурга», на манер львов, зайцев.
— Угу, — кивает Миша, панибратски кивая кому-то из входящих в клуб людей. — У нас тоже есть отличные клубы.
— Ух, ты! — говорит Максим, запрокинув голову и обозревая купола Исаакиевского собора.
— Ага, — говорит Миша с гордостью. — Покруче храма Христа Спасителя будет…
На самом деле Максим, человек открытый и чистосердечный, вовсе и не думал проводить некий сравнительный анализ в пользу своих столичных Пенатов — он с удовольствием обозревает окрестности и выражает своей неподдельный восторг. Но любая его фраза, любое его восклицание будут истолкованы в особом смысле…
Половина диалогов петербуржцев с москвичами (пусть даже происходят они в самой что ни на есть дружеской компании) сводятся к констатации того, что в Питере тоже не лыком шиты! И магазины тут есть дорогие, и тачек пафосных завались, и клуб футбольный — не из последних, и вообще атмосфера куда более европейская, чем в Москве… Нет суеты, воздух чище, меньше приезжих, больше культурных памятников, Финляндия под боком. Да и вообще, люди душевнее, глубже…
В иных случаях разговор принимает более крутой оборот. «Ну, конечно!» — говорит какой-нибудь офисный работник, узнав, что у его знакомого на такой же должности в столице оклад в три раза выше. «У них там бабла немеряно!». «Ну, понятно!» — цокает языком какой-нибудь третьекурсник, узнав, что его бывший одноклассник в Москве уже приобрел себе авто. «Нам так не жить!». «На вас вся стана работает!» — выкладывается на стол последний козырь. И москвич, пристыженный, садится на свой «Сапсан», и дует обратно в циничную зубастую столицу, бабло зашибать.
Питерская тоска по утерянному высшему статусу читается во взглядах. Так болезненно бледнеет некогда первая красавица мира, потускневшая с годами и вынужденная расстаться со своей короной. Так офицер теряет лоск и выправку вместе со срываемыми с его плеч за какую-то провинность погонами. Так теряет лицо девушка, перестающая видеть в глазах своего любимого сумасшедший влюбленный блеск. Тяжело быть на вторых ролях, сойдя с пьедестала в общую массу. Именно поэтому никто не употребляет приставку «экс» к слову «столица». Это неприятно. Санкт-Петербург — тоже столица, но северная. Северная, но столица.
Кстати, возможно, этот самый север неким образом влияет и на внутреннее мироощущение жителей города на Неве. Здесь действительно меньше суеты, чем в столице — да что там меньше! Ее здесь вообще нет!
Темп жизни Санкт-Петербурга несоизмеримо ниже, чем в Москве, а также во многих крупных мегаполисах страны. Никто не скажет тебе: «Я побежал по делам!» или: «Сгоняй в магазин». Никто никуда не бежит и никого никуда не гонит. Никто не седеет, пропустив дэд-лайн, никто не краснеет, опоздав на встречу. Все дела вообще происходят без спешки — будь то подписание крупных контрактов, сборы на свидание, совместный поход с друзьями в кино или сдача очередного газетного номера в печать. Но отсутствие спешки вовсе не признак лености, заторможенности или безответственности петербуржцев. Низкий ритм жизни рожден иными взглядами на вещи в принципе.
Это — концептуальная отрешенность от суеты. Урбанистический дзен-буддизм.
Или пофигизм?
Здесь все немножечко — не от мира сего. В Санкт-Петербурге вообще нет обычных людей. Что ни личность, то — богема. Непризнанные поэты, неизвестные художники, неутомимые музыканты, отчисленные студенты… Выйдите на Невский, оглянитесь вокруг. В обе стороны проспекта движется публика не то, что не столичного — вообще не российского пошиба.
Наиболее ярко это выражается в отсутствии каких-либо шаблонов в манере одеваться. В Питере вообще нет моды — выглядит тут всяк, как ему в голову взбредет, порой совершенно вразрез с сезоном. Девушки в странных беретах, с самодельными сумками из старых пледов, в вечных кедах (даже зимой), необычных платьях или юбках с карманами в районе колен. Помятого вида молодые люди с всклокоченными волосами неопределенной расцветки, в наушниках, роговых очках, заношенных джинсах и странных пальто. Дамы бальзаковского возраста в перчатках-митенках, фетровых шляпках и с горжетками, кокетливо накинутыми на одутловатые пуховики made in china. Доисторическая профессура с пластиковыми советскими дипломатами.
Дресс-код отменен как пережиток прошлого. Какая-нибудь личность в старых штанах с вытянутыми коленями, тяжеленных ботинках и винтажном бабушкином шарфе может посетить за один вечер, не переодеваясь, концерт в консерватории, дорогой ресторан и хип-хоп вечеринку. Кстати, вы не сразу сможете опознать, какого эта личность пола — ей же до вас нет вообще никакого дела.
Окружающим категорически плевать, что на вас надето — куртка от Prado или плащ из теткиного сундука. Никто не осудит вас за то, что вы притащились в театр в старом вытянутом свитере и ковбойской шляпе — если еще прикрутите на шляпу бутоньерку, сойдете за оригинала. Секонд-хэнды процветают в Питере, как нигде в другом городе — здесь неизменные аншлаги не только в дни завоза, но вообще каждый день. Да и в самом деле, какой идиот вздумает тратить кучу денег на брендовую вещь из новой коллекции, в городе, который живет совершенно в ином измерении, чем прочий окружающий мир?
Именно поэтому приезжим из провинции так легко акклиматизироваться в Санкт-Петербурге — никто не будет разглядывать тебя, как манекен в витрине. Не нужно, как в Москве, тратить несколько первых зарплат на приобретение дорогих вещей и гаджетов, чтобы хоть как-то адаптироваться в обществе и не быть записанным в лузеры. Носи, что привез с собой из Нижнекамска, хоть пять лет кряду — главное вовремя заштопывать дыры…
Подобное же безразличие к окружающим проявляется и на бытовом уровне. Петербуржцы крайне нелюбознательны к соседям. Ну, ладно, в обычных жилых домах и мы мало интересуемся, кто это там переехал в шестую квартиру. Но в коммуналках? На одной с тобой территории? За тонкой деревянной стеной? В Питере все эти подробности — до лампочки.
Люди, проживающие в одной огромной, многокомнатной квартире, могут годами ничего не знать друг о друге. Про другие этажи и вовсе говорить не стоит — «а, что, в нашем доме есть еще и другие этажи?», спросит дедушка из третьей комнаты слева. Типичная картина: вот некий жилец А. жарит себе на ужин картошку на общей кухне. Или шинкует там себе капусту. Или курит, высунувшись на черную лестницу. В это время на кухню входит гражданка Б. Гражданка невозмутимо ставит на плиту чайник, заваривает себе чай, достает какую-то плюшку из буфета и уходит вдоль по коридору куда-то, откуда она пришла. Ни гражданин А., продолжающий заниматься своим ужином, ни гражданин С., зашедший на кухню взять что-то в холодильнике, вообще никто не поинтересовался — а что это за девица у нас тут шастает? Если девушка дошла до кухни и не потерялась, и знает, где в шкафчике лежит чай, сахар и плюшки, значит — своя, местная, не из залетных. Ну, а даже если и со стороны прибилась, с нехорошей целью — что здесь красть-то? Старое алюминиевое корыто? Мочало на гвозде? Рассохшийся после протечки батареи комод?
Вместо анекдота мой старый знакомый Илья, проживающий в комнате одной огромной коммунальной квартиры (жилплощадь досталась ему в наследство от бабушки), рассказывает, что однажды он все-таки видел всех, кто живет в его шестиэтажном доме. Произошло это во время пожара.
Впрочем, и пожаром-то происшествие назвать нельзя. Ну, забрел на черную лестницу бомж. Ну, захотелось мужичку согреться. Ну, развел он прямо в подъезде костер из старых тряпок, подумаешь! Пожара-то как такового и не было — а было лишь много дыму, который буквально за пять минут докатился тяжелой волной до шестого этажа. Учуявшая дым соседка подняла крик, мол, горим! Именно эта пожарная тревога и выгнала на черную лестницу всех обитателей коммунального подъезда.
Выскочив в коридор практически в чем мать родила, босиком и в шортах, Илья обалдел — такого количества народа он просто никогда не видел! Все лестничные площадки были забиты испуганными жильцами. И пока соседи с первого этажа гнали бомжа вон из дома, пока женщины квохтали и в ужасе всплескивали руками, пока кто-то, особо ретивый, возбужденно обещал написать петицию в ЖЭК с просьбой заколотить намертво дверь черного хода, Илья разглядывал тех, кого свела судьба под одной коммунальной крышей.
