Вдовая сестра звалась Ди Мари Грациано, и ее адрес на Хадсон-стрит, разумеется, фигурировал в телефонной книге. Полинг вошла в базу данных городского налогового управления.
— Квартира со стабильной рентой. Живет в этом доме уже десять лет, — сообщила она, скопировала номер карточки социального страхования Ди Мари и скормила в другую базу данных. — Тридцати восьми лет. Доход невелик. Работает от случая к случаю. Покойный муж тоже служил в морской пехоте. Умер три года назад.
Полинг вошла в поисковую систему, напечатала в окне «Ди Мари Грациано» и щелкнула клавишей ввода. Посмотрела на результаты и увидела нечто такое, что заставило ее выйти из поисковой системы и войти в «Лексис-Нексис».
— Полюбуйтесь, — сказала Полинг. — Она судилась с правительством, со штатом и с министерством обороны.
Полинг включила принтер и передала Ричеру распечатки. В течение пяти лет Ди Мари Грациано вела настоящую войну, пытаясь выяснить судьбу брата, Клэя Джеймса Хобарта.
— Все силы на это бросила, — заметила Полинг.
— Как Патти Джозеф, — сказал Ричер. — Повесть о двух сестрах.
— В Пентагоне уже через год знали, что Хобарт жив. Знали, где он находится. Но помалкивали четыре года. Обрекли эту несчастную на муки неизвестности.
— Но что бы она смогла? Бросить все и лететь в Африку вызволять его в одиночку? Вернуть на родину, чтобы здесь его судили за убийство Энн Лейн?
— Против него не было ни единой улики.
— Что в итоге? — спросил Ричер.
— Итак, Хобарт обзавелся новым партнером, как только вернулся. Таким, кому доверяет? Человеком верным? Может, это его сестра? Мог ли голос, что вы слышали в машине, принадлежать женщине? Вы говорили про легкий голос.
— Говорил.
— Значит, похожий на женский.
— Возможно. Грегори мне сказал, что в Хэмптонсе появлялась какая-то женщина. Толстуха. Они с Кейт поговорили.
— Может, это и была Ди Мари. Может, она просила денег. Может, Кейт ее отшила, и это стало последней каплей.
— Здесь дело далеко не в деньгах.
— Из этого вовсе не вытекает, что деньги совсем ни при чем, — возразила Полинг. — На долю Ди Мари пришлось пять миллионов с хвостиком. Она могла принять их как своего рода компенсацию. За все пять лет глухого молчания.
— Возможно, — повторил Ричер.
Полинг сняла с полки адресную книгу Нью-Йорка и уточнила, где именно на Хадсон-стрит находится дом.
— Южнее Хаустон-стрит, — сказала она. — Между Вандем-стрит и Чарлтон-стрит, а не между Кларксон и Лерой. Но до них от дома четверть часа пешком.
— У них руки в крови и деньги в кармане. Полинг, они уже на Кайманах.
— Что нам остается?
— Отправиться на Хадсон-стрит и молить Бога, чтобы след не совсем остыл.
Расклад сил был не в пользу Ричера и Полинг — они были безоружны, а Полинг дважды беседовала с Хобартом после исчезновения Энн Лейн, когда обстоятельно допрашивала всех людей Лейна. Впрочем, уверенность Ричера в том, что квартира на Хадсон-стрит окажется пустой, уравновешивала невыгоды их положения.
Привратника тут не держали. Пятиэтажная жилая «коробка» была облицована тускло-красным кирпичом. У черной двери поблескивала алюминиевая панель вделанного в стену домофона. Десять черных кнопок. На табличке у номера 4л — аккуратная надпись «Грациано».
— Лифта нет, — заметила Полинг. — Центральная лестница. Длинные узкие квартиры во всю длину дома, по две на этаже. 4л — четвертый этаж, левая сторона.
Ричер нажал на кнопки всех квартир, кроме 4л, и громко, но неразборчиво произнес:
— Ключи куда-то запропастились.
Панель дважды зажужжала, и Полинг открыла дверь.
Лестница начиналась в правой части центрального вестибюля.
— Подождем, — сказал Ричер. — По меньшей мере двое жильцов обязательно высунутся узнать, кто посеял ключи.
Где-то наверху в полумраке открылась дверь. Потом закрылась. Затем открыли вторую, подождали с полминуты и с треском захлопнули.
— Оʼкей, — сказал Ричер, — можем подниматься.
Он опустил ногу на нижнюю ступеньку, и та громко скрипнула под его весом. Полинг двинулась следом.
На третьем этаже они повернули и посмотрели наверх, в полумрак четвертого этажа. Ричер стал подниматься через ступеньку, чтобы скрипа было в два раза меньше. Полинг жалась к стене — с краю ступеньки всегда скрипят тише.
Они поднялись в коридор четвертого этажа.
Дверь квартиры 4л была выкрашена в тускло-зеленый цвет. В ней, примерно на уровне груди Ричера, имелся «глазок».
Ричер прижался ухом к щели у косяка, послушал, выпрямился и прошептал:
— Там кто-то есть. — Снова нагнулся. — Прямо по курсу. Голос женский. — Он разогнулся и отступил. — Какая там планировка?
— Короткий узкий коридор, — шепотом ответила Полинг, — по крайней мере до ванной. Он, вероятно, выводит в гостиную. В задней стене слева должно быть окно в световую шахту. Направо — дверь в кухню, кухня в самом конце.
Ричер кивнул. Хуже всего, если женщина на кухне, откуда видно входную дверь. Еще хуже, если на кухонном столе у нее под рукой — заряженный револьвер.
— Ждите здесь, — сказал Ричер. — Услышите выстрелы — вызывайте «скорую». Не услышите — вбегайте следом и держитесь позади в паре метров.
Он отступил на шаг. В нем было 195 сантиметров роста и 113 килограммов веса. Он носил ботинки 46-го размера на тяжелой литой подошве, с наборным каблуком в пять слоев и высотой под три сантиметра. Каждый его ботинок весил около 800 граммов.
— Готовьтесь, — шепнул Ричер.
Он перенес вес на отставленную ногу, смерил взглядом дешевую дверь, подскочил, как прыгун в высоту, готовый установить рекорд, и ринулся вперед. Два широких шага. Правым каблуком он с разгона ударил по двери чуть выше ручки. Полетели щепки, взметнулось облачко пыли, дверь с треском распахнулась, а он все несся вперед. Еще два шага, и он оказался посреди гостиной. Лорен Полинг вбежала следом.
Планировка квартиры полностью совпала с описанием Полинг. В дверях кухни застыла грузная женщина в просторном хлопчатобумажном балахоне. Ее длинные каштановые волосы разделял посредине пробор. В руке у нее была жестянка консервированного супа.
В гостиной на потертом диване лежал мужчина.
Он был очень болен. До крайности истощен. Его потная кожа отливала лихорадочным блеском. У него не было ни зубов, ни ступней, ни кистей.
— Хобарт?! — вырвалось у Полинг.
Мужчину на диване уже ничто не могло удивить. Он повернул голову и произнес:
— Спецагент Полинг. Рад вас видеть.
Язык у него был, и говорил он нормально.
Полинг перевела взгляд на женщину:
— Вы Ди Мари Грациано?
— Да, — ответила женщина.
Полинг опять повернулась к Хобарту.
— Господи, что с вами произошло? — спросила она и в ответ услышала:
— Африка. Со мной произошла Африка.
На Хобарте были новые темно-синие, еще жестковатые джинсы и рубашка. Штанины и рукава были закатаны выше культей. Ступни и кисти были отрезаны кое-как, грубо, без натяжения кожи на раны и пластической обработки.
— Что произошло? — повторила Полинг.
— Долго рассказывать, — ответил Хобарт.
— Но нам нужно знать.
— Зачем? Что, ФБР решило наконец мне помочь?
— Я уже не служу в ФБР, — сказала Полинг.
— Так кто вы теперь?
— Частный сыщик.
Хобарт перевел взгляд на Ричера:
— А вы?
— Примерно в том же роде.
— Я собиралась разогреть суп, — сказала Ди Мари Грациано.
— Пожалуйста, разогревайте, — сказала Полинг.
Ричер прикрыл раздолбанную дверь, насколько это было возможно. Когда он вернулся в гостиную, Ди Мари была на кухне. Полинг по-прежнему не сводила глаз с лежавшего на диване.
— Что с вами произошло? — спросила она в третий раз.
— Пусть сперва поест, — подала с кухни голос Ди Мари.
Сестра Хобарта присела на диван и принялась медленно кормить брата с ложки. Тот время от времени пытался поднять отсутствующую кисть, чтобы утереть подбородок, и на лице у него всякий раз появлялось удивление, мгновенно сменявшееся удрученным выражением, словно он и сам поражался тому, как живуча память простых движений.
— Эдвард Лейн, — произнесла наконец Полинг. — Когда вы его последний раз видели?
— Тому пять лет, еще в Африке.
— Что там случилось?
— Меня взяли живым. Не повезло.
— Найта тоже? — спросил Лейн.
— И его тоже.
— Как? — спросил Ричер.
Хобарт долго молчал.
— В Буркина-Фасо шла гражданская война, — наконец начал он. — Нам предстояло оборонять город. В данном случае — столицу. Город Уагадугу. Мы называли его Угу.
— Что там происходило? — спросила Полинг.
— Боевые действия шли на северо-востоке. В полутора с небольшим километрах от границы города начинался лес. В город вели две дороги, эдакие спицы в колесе. Мы их называли Часовая дорога и Двухчасовая дорога — по расположению стрелок на циферблате ручных часов. Мятежники собирались продвигаться по Часовой. Только в джунглях они бы шли не по самой дороге, а вдоль нее. Мы бы увидели мятежников только тогда, когда они выйдут из леса на открытое пространство. Им предстояло пройти голым полем не меньше полутора километров, а у нас были тяжелые пулеметы.
