Отличие ребенка от взрослого, кроме всего, в том, что взрослый, по-прежнему ни черта ни в чем не понимая, вопросов уже не задает: он руководствуется мудрым принципом – да и черт с ним со всем, гори оно все синим пламенем. А потому – не что иное, как именно сон, по словам классика, "вкуснейшее из яств в земном пиру". Полностью разделяю этот чистейшей воды эскапизм. И вот каждую ночь – а частенько и днем – милосердный Бог позволяет мне эскапнуться, проще говоря, свалить. ты одна кто ждет меня дома и я знаю что ты есть и где бы я ни был как бы ни был терзаем беспредельной пошлостью человеков я знаю, что дома меня ждет отрада это ты это ты моя любимая ты ждешь меня дома где ты там и есть дом я приду к тебе и ты поймешь меня ты вместишь меня в любое время ты одна только ты способна меня терпеть принимать меня любого воскрешать утешать с первобытной готовностью которая именно в силу безграничности даже отдаленно не сопоставима с "милосердием" ведь это словцо изобрели люди а сердце человека скупо и вовсе не много в нем милости разве можно на него полагаться а на тебя лишь на тебя полагаться можно ты всегда ждешь меня ты живешь для меня ты во всем поймешь меня я с тобой такой свободный ты простишь меня за прошлое и будущее ты одна кто сойдет со мной и в могилу ты и сейчас со мной как лист перед травой моя постель моя постель-колыбель вот мое царство постель убежище урочище капище о какой покой какое наслаждение какой восторг я испытываю от погружения в тебя даже причмокиваю от удовольствия ты принимаешь меня-эмбриона приветно и безоглядно как не может принять ни одна женщина даже мать ты всегда согреешь и уймешь дрожь постель моя пожизненная колыбель так благостно и спокойно в тебе так приютно и безмятежно в тебе такое блаженство было только в утробе моей матери но мать исторгла меня мать отторгла меня мать предала меня да и в любом случае мать-то не вечна а постель-колыбель извечна о какой покой
Боже как тихо как сладко никто не мучит меня благодарение благодать благоденствие нега о моя люлька-колыска ласка длится со света до тьмы с самой тьмы и до света колыбелька-белка колыбель-кобылка глубоко не мелко засыпай дурилка как гладки и нежны околоплодные оболочки которыми ты меня-эмбриона обволакиваешь-баюкаешь батистовые бязевые мадаполамовые муслиновые как прохладны и благоуханны шелка как мягко эфирно совсем невесомо обволакивают-поглаживают мое тело шифон и туаль какой покой
Господи какой покой о мяконькое одеялко мое ласковое мое самое близкое мое родненькое о белоснежное облако пододеяльника о нежный ветерок легких твоих касаний о подушка моя единственная подружка верная добрая мягкая щедрая и толстая как ватрушка один бочок под ушком прохладный другой под рукой еще холодней и нежней наволочка-оболочка как лепесток розы небесной как розовое облачко ты слезы мои осушаешь ты горечь мою выпиваешь выслушиваешь жалобы которым нет конца и молитвы которым нет начала и мечты которым не суждено сбыться о перина ты ласкаешь меня балуешь молодишь где зябко мне согреваешь где жарко мне холодишь о простыня ближайшая моя родня ближе чем рубаха к телу свежайшая ровно натянутая как ласкает клавишная твоя гладкость прохлада и безбурная белизна какой покой
Господи какой покой какая свобода о стена под моим боком как нежна твоя прохлада-услада какое гладкое блаженство моей ладони опора спине защита во тьме отрада раздетому мне спи зайчик спи бельчонок спи сурок тебе идет уж тридцать девятый годок но никому невдомек что тебе так же страшно как в пять как в девяносто пять слава Богу завтра не надо рано вставать и никто тебя не терзает не мучит все отпустили ото всех убежал какой покой и завтра в промозглых сумерках никто слава Богу тебя не разбудит спи лошадка спи сладко о как сподручно рукам как удобно-ладно ногам как приютно всему телу как по-детски укромно как благодатно мне перед сном какой покой прими благодарение мое Господи за Твое милосердие безграничное за ночь и за сон за восстановленье из праха за освобождение прахом за это священное право не быть P. S. Каждый мой день, Клеменс, обрамлен с двух сторон, он похож на бутерброд, но что внутри?
Утром я обрамляю его так: вынимаю затычки из ушей, включаю свет, вставляю глазные линзы, включаю отопление, включаю телефон, чищу зубы, включаю чайник, включаю компьютер. На ночь я обрамляю его так: выключаю компьютер, выключаю чайник, чищу зубы, выключаю телефон, выключаю отопление, вынимаю глазные линзы, выключаю свет, вставляю затычки в уши.
Каждая ночь у меня тоже обрамлена. Вот как я обрамляю ее в начале: выключаю компьютер, выключаю чайник, чищу зубы, выключаю телефон, выключаю отопление, вынимаю глазные линзы, выключаю свет, вставляю затычки в уши. А вот как я обрамляю ее в конце: вынимаю затычки из ушей, включаю свет, вставляю глазные линзы, включаю отопление, включаю телефон, чищу зубы, включаю чайник, включаю компьютер.
Но ночь, в отличие от дня, имеет наполнение.
Кажется, входишь в комнату, куда не входил давно… Ну, например, у тебя дома несколько комнат, и в одну ты входишь редко, оттого она делается как бы заповедной… Вот входишь в такую комнату, один, а в ней все так укромно, и окна запотели, и ты, ты один, можешь подойти, и в тишине написать свое слово. P. P. S.Да, знаешь, Клеменс, это просто анекдот! Заходит тут как-то ко мне один религиозный фанат, католик, чего-то ему надо было у меня перевести. Ну, слово за слово – он и говорит (разговор шел на английском): вот, говорит, во времена Иисуса Христа, дескать, было то-то и то-то, так-то и так-то – а потом, вслед за вторым пришествием, воцарится то-то и то-то, так-то и так-то – а сейчас, in between (он так и сказал: in between), – in between, говорит, когда мы наблюдаем то-то и то-то, так-то и так-то, – мы вынуждены придерживаться так и того, чтобы не впасть в то и так. То есть он это "in between" вообще в какое-то придаточное зафигачил – и ну чесать себе дальше… Я так хохотал, чуть не умер. Как тебе: in between! Он, бедолага, обиделся и ушел. А мне так смешно – до сих пор остановиться не могу – так и катаюсь от хохота по полу – in between!.. in between!.. in between!..
"…Неужели не найдется такого, кто потихоньку задушит меня, покая сплю?" (А. Р.)
ГЛАВА ВТОРАЯ. РУКОПИСЬ МАРЬЯНЫ ГАЛИЦКОЙ
Майк, посылаю тебе три небольших текста Марьяны Галицкой. Они входят в ее книгу "Цепочки и цепи" (издательство "Ха-Овед", Иерусалим).
Перевод, как можешь догадаться, мой. Я перепер только три эти новеллы, остальное, как договаривались – помнишь, года два назад? – тебе. Короче, если тебя эта штука заинтересует, пришлю оригинал.
Галицкая у нас очень известна. Можешь представить:приехала лет десять назад – и пишет исключительно на иврите! Интервью она не дает принципиально, а мне, в сугубо частном разговоре, сказала: не хочу быть заложницей русского языка – потому что при этом неизбежно, даже на дистанции, останусь заложницей политики – и всей прочей тамошней мерзости; кроме того, говорит, не нахожу более возможным писать на языке своего рабства и унижений. По-русски она только "шлет мыло", то есть нащелкивает имэйлы своим приятелям по всему миру. Как у нее в одной песне (она и на гитаре играет): "…а я, с утра пораньше, намыливаю мир…"
По Питеру ты ее, наверное, не знал: она никогда не примыкала ни к каким компашкам, салонам, кружкам – счастливо избежала всей этой
"затхлости, кумовства, групповухи и захолустной спеси" (ее определение), напечаталась пару раз в Москве – и улетела.
Теперь подумай, каково мне это было переводить с иврита. (Если возьмешься – честно говорю, не завидую.) Ведь автор все равно думает по-русски, куда она денется! И вот, представляешь, ввела в иврит такие нееврейские смыслы, взялась прививать такую уж отпетую лексику – просто Мичурин от языка! А мне расхлебывай. Я ей говорю: вы же не против перевода – так сами себя переведите! А она – ни в какую. Хотя, честно сказать, работали-то мы большей частью все равно вместе. Наслаждение получил я громадное. Учитывая все муки этого процесса, упомянутое наслаждение не назову иначе как мазохистским.
В общем, дай знать, что ты решил.
Твой Джордж.
Цепочка № 1.КАКИМ ОБРАЗОМ У МЕНЯ ПОЯВИЛСЯ РЕБЕНОК
Мой первый мужчина заразил меня венерической болезнью. Ну да, умники, разумеется, незамедлительно вякнут: "Вот это да! То же случилось с Ницше – только его заразила, соответственно, женщина". А я отвечу: умничать легче, чем жить. Кроме того, для худосочного
Ницше это был первый и последний опыт такого рода, а меня моя беда не остановила, и доказательства того, а также последствия будут описаны ниже.
В моей группе (я училась тогда в институте) у меня была хорошая приятельница, Вероника, которой я все открыла, и она стала смотреть на меня с презрением, хотя мне этого не сказала. Но зато передала это (кстати, по глупости) своему мужу (она через год вышла замуж). Я точно не знаю, в каких именно выражениях она ему это излагала, наверное, так: знаешь, у нас в группе-де есть такая поблядушка
