Полковник подождал, пока голос этот чуть стихнет.
Через минутку женский крик сменился на слабый вой сквозняка.
— Документы у них были при себе? — спросил затем начальник РУВД.
Мокрицын вынул из нагрудного кармана и протянул начальнику стопочку студенческих билетов. Хоккеев открыл первое по счёту удостоверение и тут же прикрыл глаза. Увиденная в документе фамилия ослепила полковника как дальний свет приближающегося по встречке лимузина.
«Почему я?» — спросил он (про себя) себя.
— А вы-то почему? Вам-то почему это выпало? — внезапно воскликнул майор Мокрицын. Он вскочил со своего места и стал быстро ходить по кабинету: от стола к окну и обратно. — Я то ладно! Я человек конченный! И для службы, и для жизни! А вам то — с какой стати страдать?
Как бы ни был Хоккеев раздражён, но тут он опешил.
— Мокрицын? Ты что, с ума сошёл?
Майор остановился и посмотрел на полковника своими круглыми совиными глазами. Нехорошо посмотрел.
— А ну сядь! — приказал Хоккеев. Он вышел из-за стола, налил из графина в стакан воды и поднёс его подчинённому.
Майор вылакал воду, вернулся к столу и рухнул на стульчик.
— Ты, это, расслабляешься вообще? — спросил полковник, присаживаясь с ним рядом. — Так ведь нельзя, товарищ. Ты бухай, что ли? Бухай! Это я тебе говорю!
Мокрицын, казалось, начал приходить в себя. Он как-то обмяк. И из его глаз постепенно исчезло это странное, птичье выражение.
Офицеры помолчали. Прошла минута или около того.
— Вот бы знакомого какого найти, — выдал вдруг майор Мокрицын.
— Знакомого? — переспросил Хоккеев.
— Ну да, — сказал начальник вытрезвителя. — Чтоб он по знакомству всё и разрулил.
Полковник вновь направил взгляд на лежащие перед ним студенческие билеты. «Ректор АрГУ проф. Энигматуллин Э.Э.» — перечёл он подпись в правом нижнем углу на левой странице разворота каждого документа, рядом с круглой фиолетовой печатью.
— А что? Это шанс! Лиза! — обратился Хоккеев к секретарше по селектору. — Пробей мне, пожалуйста, такого — Энигматуллина Эрика Эрнестовича. Запомнила? И лучше бы мобильный, хорошо?
— Хорошо, Владимир Николаевич! — пообещала Лиза.
Номер ректорского телефона был у Хоккеева через пять минут, и он тут же принялся его набирать.
— Эрик Эрнестович? — приветливым и бодрым голосом обратился к собеседнику начальник РУВД. — Здравствуйте, уважаемый Эрик Эрнестович! Полковник Хоккеев беспокоит. Помните такого? Мы ещё с вами в городской антинаркотической программе пересекались. И на телевидении потом рядом сидели. Припоминаете?
— А-а-а! Да-да! — включился профессор Энигматуллин. — Владимир Николаевич, если не ошибаюсь?
— Ох, и память у вас, Эрик Эрнестович! — восхитился полковник. — Так точно! Хоккеев Владимир Николаевич.
— Слушаю вас, Владимир Николаевич! Чем могу?
— Тут вот какое дело, — вздохнул Хоккеев и коротко, но чётко изложил профессору фабулу происходящего во вверенном ему вытрезвителе. — Товарищ ректор! — заключил свою речь полковник. — Пожалуйста, выручайте! Заберите, Христа ради, своих архаровцев из моей богадельни! Машину вышлю немедленно, куда скажете! А? Эрик Эрнестович?
Трубка ответила не сразу. Сначала из неё раздался стон. Потом протяжный выдох.
— Владимир Николаевич, дорогой! — чуть охрипшим голосом заговорил ректор. — Я этих…. Даже не соображу сейчас, как назвать. Молодых людей, что ли, знаю прекрасно. Не раз приходилось вытаскивать их из всякого дерьма. Из какого только дерьма не вытаскивал, верите? Но не сейчас, извините! У меня КРУ через день. Сегодня такая суматоха предстоит… Но даже не это главное. Понимаете, — Энигматуллин кашлянул, — самое главное — они больше не мои.
— Как это? — не понял Хоккеев. — Не ваши?
— Не мои! — подтвердил ректор. — У них вчера был выпускной. И с сегодняшнего дня к университету они больше никакого отношения не имеют. Поэтому вы меня, голубчик, извините. Хорошо?
— Хорошо-хорошо! — поспешно выдохнул полковник. — Вы меня тоже простите за беспокойство.
В кабинете снова наступила тишина. За окошком, по Каретной улице протренькал трамвай, а в небе, высоко, прогудел самолёт.
— Вот — счастливый человек, — сказал Хоккеев, кладя свою мобильную трубку на стол. — Учись, Мокрицын.
Тот кивнул, хотя чему учиться недопонял. Вид у майора был очень уставший.
— Ладно, разберёмся! — ободрил подчинённого полковник. — Вставай! Поехали в твой весёлый трезвяк. По дороге что-нибудь придумаем.
2009 г.
