— В ванной?
— В кухне ведь у нас спит Галина! — уже с откровенным раздражением пожаловался Илья Львович.
— Инна хоть за это много получает? — поинтересовалась Екатерина Матвеевна.
— Ничего.
— Как ничего? Зачем же она все это делает?!
Илья Львович вздохнул. Этот тяжелый вздох более всего поразил Иру. Ей вдруг пришло в голову, что все благородство, вся высота, все бескорыстие, которым славится Илья Львович, — все это не его, а ее мамы. Женись он на какой-нибудь женщине вроде Екатерины Матвеевны, и он бы спокойно защитил диссертацию и сделал нормальную карьеру, и не было бы тогда Ильи Львовича, одержимого всеобъемлющими идеями, ради которых он убивал и свою жизнь, и жизнь своих близких.
— Я все-таки не понимаю, — продолжала удивляться Екатерина Матвеевна, — ведь Галиниными делами, как Инна мне рассказывала, она занимается по поручению редакции?
— Совершенно верно, — подтвердил Илья Львович, — но Инна ведь внештатный корреспондент, и платят ей лишь за написанный материал. А писать некогда, или каждый раз находятся причины: то тема не та, то людей она боится травмировать…
— Ладно, марш мыться, — уже властно приказала Екатерина Матвеевна. — Где тут у вас простыни? Я пока перестелю тебе постель.
Илья Львович бросился к шкафу и начал рыться на полках.
— У нас, как всегда, ничего невозможно найти, посмотри, что тут делается, — позвал он угодливо Екатерину Матвеевну. Теперь Илья Львович уже откровенно предавал Ирину мать.
Когда Илья Львович вышел из ванной, неся в одной руке томик Толстого, а в другой пепельницу, полную окурков, ему была приготовлена белоснежная постель.
— Нет, нет, — слабо запротестовал Илья Львович, — я хочу чаю.
— Чай я тебе дам в постель, — твердо сказала Екатерина Матвеевна.
Илья Львович попытался робко возразить, что он собирается еще работать, но Екатерина Матвеевна, ничего не слушая, подтолкнула его к постели. Единственное, что отстоял Илья Львович, это пижаму.
— Хорошо, хорошо, ложись в пижаме. — Екатерина Матвеевна была в восторге от своей победы.
В это время открылась дверь и вошла Инна Семеновна. Сумка с продуктами, которую она несла, была слишком тяжелой для нее и врезалась в ее пухлые, маленькие пальчики. Инна Семеновна сгибалась под тяжестью этой сумки.
Увидев Илью Львовича в постели, она застыла на пороге.
— Что случилось?! — с ужасом спросила она.
— Ради бога! — Илья Львович резко отодвинул от себя Екатерину Матвеевну, которая попробовала помешать ему встать, откинул одеяло, вскочил с кровати и бросился к Инне Семеновне.
Он взял из ее рук сумку и, бормоча: «Все в порядке, не волнуйся, маленький, зачем ты носишь такие сумки?»— чмокнул Инну Семенову в щеку.
— Я знала, что вы голодные, — Инна Семеновна тяжело опустилась на стул, — но я ничего не могла сделать. Рассказать мой сегодняшний день невозможно.
— Я сделала Лёле бутерброд с сыром, другого я ничего не нашла, — сказала Екатерина Матвеевна с упреком.
Когда же минут через пятнадцать Инна Семеновна перед каждым поставила по чашке куриного бульона с поджаренными сухариками, Екатерина Матвеевна чрезвычайно удивилась:
— Такой вкусный бульон из вареной уже курицы? Ты ее купила в кулинарии?
Инна Семеновна не успела доесть бульон, раздался звонок.
— Вечная история, — недовольно пробурчал Илья Львович. — Никогда нельзя спокойно поесть. — Больше Илья Львович ничего не решился сказать: звонили из другого города.
— Да, я заказывала Владивосток. Нет, село Свечино. — Не отрываясь от трубки и повторяя «алло», Инна Семеновна принялась искать сумку.
— Вот она, — сказала Екатерина Матвеевна и сняла сумку со спинки своего стула.
— Кто это у тебя уже во Владивостоке? — поинтересовался Илья Львович.
— Сейчас услышишь. — Инна Семеновна открыла сумку и начала вынимать оттуда бумаги. Что-то упало на пол, что-то покатилось под стол. Илья Львович хотел было поднять, но не поднял.
— Я потом подниму, — сказал он Екатерине Матвеевне.
Инна Семеновна ничего не слышала и не видела, она рылась в сумке и взволнованно повторяла: «Алло!.. Алло!»
— Да, да. Почта? С кем я разговариваю? А больше никого нет?.. Хорошо. Как тебя зовут? Вот что, Сонечка, выслушай меня внимательно.
В это время Инна Семеновна наконец нашла ту бумажку, которую искала, и, положив ее перед собой, заговорила уже сосредоточившись только на Соне и на том, видно, очень важном деле, которое Инна Семеновна должна была ей поручить.
— В селе Свечине живет… — Инна Семеновна сняла очки и поднесла бумажку, которую только что нашла, к глазам,—….Федосеева Анфиса Николаевна. Знаешь? Да, да, учительница. Надо ей сказать, чтобы она сегодня поехала в город и отправила «молнию» на имя своей сестры в Москву, заверенную нотариусом, о том, что она разрешает удочерить свою дочь Тамару. Это надо сделать обязательно сегодня, потому что завтра Тамаре исполняется восемнадцать лет и это последний день, когда еще можно ее удочерить. Ты все поняла? Сама пойдешь? Это близко? Восемь километров?! Спасибо тебе, Сонечка! Ты очень хорошая девочка. Спасибо!
Инна Семеновна повесила трубку.
— Может быть, ты уже поешь наконец, — сказал Илья Львович.
— Сейчас поем, но сначала я должна сложить все бумаги, иначе я их потеряю. И поднять деньги, которые упали под стол, но никто их не поднял, а мне завтра нечего будет дать тебе на дорогу.
В этой фразе Инны Семеновны были все обвинения сразу: и то, что нет денег, и то, что Илья Львович не любит что-либо делать сразу, а любит отложить все на потом. А потом забыть или сделать вид, что забыл.
Когда деньги были подняты, а бумаги сложены, Инна Семеновна обвела всех загадочно-торжествующим взглядом.
— Ты понял, о какой Тамаре шла речь? — спросила она у Ильи Львовича.
— Нет.
Инна Семеновна опять обвела всех взглядом и наконец произнесла то, что, знала, произведет впечатление:
— Это дочь Галины.
— Как дочь Галины?! Тамара не дочь Галины?!
— А ты представляешь, что было со мной, когда я узнала об этом на заседании жилищной комиссии?
— Подожди, миленький, я все-таки хочу понять: значит, Тамара…
— Дочь Галининой сестры, которая, как ты слышал, живет во Владивостоке. Галина воспитывает Тамару с восьмимесячного возраста. Она хотела ее удочерить, но ей в отделе опеки сказали чепуху: будто при живых родителях детей не усыновляют. Если бы она мне все это сказала раньше, я бы, во-первых, не оказалась в таком положении перед комиссией, потому что все увидели, что Галина меня обманула и я только говорю, что я все про нее знаю, а во-вторых, я бы все это очень легко устроила, потому что мне бы никогда такой глупости в отделе опеки не сказали. А завтра последний день, когда Тамару еще можно удочерить.
— Это я понял. Чем же все кончилось?
— Имей терпение дослушать. Мне надо было убедить комиссию подождать с решением хотя бы до послезавтра. Дальше, мне надо было добиться, чтобы на завтрашний исполком поставили вопрос об удочерении. А главное, надо было успеть собрать все документы и еще откуда-нибудь заказать Свечино к своему приходу.
— И ты все это сделала?.. — Илья Львович погладил Инну Семеновну по руке. — Миленький, ты такой гордый!
— Но теперь все рухнет, если эта девочка Соня не застанет сестру дома или сестра окажется больна.
— Боже, у меня уже мурашки идут по телу, — проговорила Екатерина Матвеевна. — Неужели ты каждое дело так делаешь? Так же сердце потерять можно.
— Это еще что! — восторженно вставил Илья Львович. — Куда ты опять вскочила?
— Постирать тебе на завтра рубашку.
— У меня эта еще чистая, ну, миленький, кто стирает в час ночи?
— Пусти, пусти, я тебе говорю!
Утром Инну Семеновну разбудили звонки в дверь — принесли телеграмму из Владивостока. Екатерина Матвеевна была в восторге. Она зашила Инне Семеновне платье, разгладила его и сказала, что поедет с ней.
С Галиной они встретились у исполкома. Галина от волнения не спала всю ночь, и Инна Семеновна принялась ее успокаивать, убеждать, что все будет в порядке. Но когда ее с Галиной вызвали и председатель потребовал от Инны Семеновны специальное поручение для разбора этого дела, Инна Семеновна поняла, что им решили отказать. Однако она очень спокойно объяснила, что это дело возникло только вчера и она просто не успела заехать в редакцию, но что у нее есть поручение, касающееся других дел Галины Николаевны Лебединской.
— Ясно, — сказал председатель. — Что же вы хотите сообщить нам по данному вопросу? Только кратко.
— Во время войны, — начала Инна Семеновна, — у Галины Николаевны умер ребенок, ей сказали, что больше детей она иметь не сможет. И тогда ее сестра, у которой…
