Фрагмент обсуждения с форума Пушки.Ру:
Piligrimus 22-03-2013 23:04
‹Илья Костромов, московский адвокат›
Originallypostedbyryakin:
Опять таки, вопрос к адвокату… Мнение Пилигримуса бы услышать, он вроде писал, что адвокат серьёзный, если ничего не путаю.
Ну, слушайте, друзья, мнение Пилигримуса.
Грустно всё.
Мысленно беседую с Лотковой:
Эх, девонька: что ж натворила-то? В подушку тюремную плачешь, отец места себе не находит. Кто ж думал, что прямо из зала суда уведут домашнюю девочку-отличницу: и руки за спину.
Не в том беда, что стреляла в Белоусова. Ты правильно стреляла.
В том, что уехала тогда со станции – это ещё полбеды.
Беда в том, что лгала.
Сказала бы правду, хуже бы не было. Сама решила врать, или кто подсказал?
А было всё так.
Стоите с девчонками, ждёте мальчишек. Появляются они с "группой товарищей".
"Адидас" с лампасами уводит тебя на перрон и что-то говорит. Просит пистолет?
Курбанов с топориком в руке и его компания тоже идут на перрон, но по другую сторону стены. За ними – "ушлёпок" Дима, выпрашивает обратно свой топор.
Камера вас не видит. Но мы догадываемся, что там происходит. Ты достаёшь пистолет. Пьяный здоровый мужик, Белоусов, двинулся на тебя. Когда он был совсем близко, ты выстрелила. И попала. Пуля вошла в лёгкое, но ни ты, ни пьяный Белоусов этого ещё не поняли. Он повалил тебя на пол, отнимая пистолет. Камера наезжает, и мы видим: "Адидас" с лампасами стаскивает Белоусова с тебя. Первый, роковой выстрел, уже состоялся.
А ты солгала. Сказала, что стреляла в воздух.
Дальше всё по картинкам.
Вторая пуля – Курбанову. В ногу.
Третий и четвёртый выстрелы – по Белоусову.
Третий, когда он держит Диму, а Курбанов его мочит ударами в голову.
Четвёртый – лишний. А ты стреляешь.
Но ни третий, ни четвёртый выстрелы роковыми не стали. Одна пуля попала в спину Белоусова, вторая ушла в пустоту.
Первая пуля к тому времени сделала своё дело: кровь заполнила лёгкие, Белоусов падает. Ушлёпок Дима добивает его ногой по голове. Вы удираете.
Так было, да?
Признаю, я сначала поверхностно к делу подошёл.
Зациклился на картинке: Белоусов держит ушлёпка, Курбанов бьёт, ты стреляешь.
Это выстрел N 3. Но он-то был в "молоко".
Ты не могла попасть в грудь Белоусову: его закрывало тело ушлёпка Димы.
Но если бы попала, проникающего ранения не было: слишком далеко. Доктор Зосимов, мой консультант, своё дело знает. С такой дистанции проникающее ранение не получится. Только в упор:
Да и чёрное пятно на майке Димы вопит о своём происхождении: оно возникло, когда Белоусов прижимал Диму к своей груди. То есть до 3-го и до 4-го выстрела.
Считаю доказанным: ты стреляла в Белоусова с очень близкого расстояния. В упор. И ДО того, как началась общая драка.
Я всё ж считаю, что стреляла ты правильно. На тебя надвигается огромный пьяный мужик, сейчас он отберёт твой Стример, и начнётся такое: и ты стреляешь. Правильно, девочка! А что ещё было делать? Отдать ему пистолет? Нет:
Третий выстрел, ушедший в "молоко", тоже правилен: Белоусов держит, Курбанов бьёт: ты не знаешь, что кровь уже заполняет лёгкие и ещё немного – он упадёт. Ты не можешь этого знать.
Ты стреляешь, но мимо.
Четвёртый выстрел – уже лишний. Но ты слишком возбуждена, не можешь "затормозить". Пуля попадает в спину Белоусова. Ещё немного, и он падает. Вы скрываетесь:
А потом задержание, судья, домашний арест.
Снова суд: и "воронок", и женская тюрьма на улице Шоссейной.
Двухъярусные койки, ранний подъём и скудный паёк.
Бывал там не раз, удручает здорово.
Противоестественное зрелище – женщины в тюрьме.
Одни девчонки сидят; другие их охраняют.
Ты наказана, девочка.
Понимаешь, за что?
Не за то, что стреляла. За то, что соврала.
Если бы ты сказала правду о первом выстреле в упор, максимум, это было бы превышением пределов необходимой обороны (хотя, ИМХО, это не превышение). Даже при квалификации по ст.111, но при твоём признании вины, судья не назначил бы тебе такое строгое наказание.
Надо было только признаться честно, и объяснить, что ты испугалась надвигающегося Белоусова (он ведь и на рельсы тебя бы мог столкнуть, пьяный же).
А ты упорно держалась версии 3-4-го выстрелов.
Вот за это и наказана.
Я, конечно, жалею тебя. Как жалел бы своих дочерей. И отца твоего – ещё больше. Сам отец, и дед уже, примеряю ситуацию на себя: плакать хочется.
Поэтому завтра в 14:00 я выйду на пикет у метро Цветной бульвар. Мы постараемся тебя освободить.
Но больше не лги никогда, хорошо? Умей отвечать за свои поступки.
Всё будет хорошо.
А моё предложение работать у меня в конторе остаётся в силе. Нам нужны сотрудники, не боящиеся принимать решения. Только научись отвечать за свои ошибки, и не лги никогда, хорошо?
– Что я теперь про топорик скажу?! Надо возвращаться!!! – Дима Белозёркин кричал так громко, что казалось, дребезжат стёкла в пустом вагоне.
– Дебил! Зачем ты его вообще с собой повёз?! Я ж тебе говорил… – Артём Гришин нервничал не меньше своего друга.
– Говорил, говорил! И что теперь делать?! Возвращаться надо!
– Куда возвращаться, идиот?! Что б нас там и приняли?!
– А за что?!
– Да хотя бы за драку, баран! Ты там ум случайно не оставил, на станции? Куда ты поедешь? До вокзала надо и домой линять, по-тихому.
– Ты не понимаешь! Топорик – не мой! Мне его отдать надо!
– Тот высокий его куда-то на пути выкинул. Не найдёшь. Домой приедешь, отдашь деньгами.
– ?…
– Сколько такой может стоить?
– Ну-у-у, тысячи две, наверное…
– И что? Ты дома две тысячи не найдёшь?!
– …
– Если вернёмся сразу, нас могут там повязать.
– За что? Кто нас видел? Тот полицейский? Так он же нам и слова не сказал, что б мы не уезжали.
– Ты видно и в самом деле – дурак. В метро же камеры везде стоят. Нас ещё на входе срисовали. Да и вот туда посмотри! – и он показал Диме на камеру под потолком, в конце вагона.
– А куда теперь ехать?
– Сейчас надо вообще понять, что к чему. Звони Тане.
– Прямо сейчас?!
– Нет, дебил! Завтра! Ты похоже и вправду мозги оставил на станции.
– Ладно. Сейчас попробую.
– Попробую… Звони давай!
– А в метро телефон разве ловит?
– Ты не в Питере. Здесь везде ловят. Продвинутый город.
– Ага. Если даже стрелять разрешено…
* * *
"На кой чёрт вообще этому малолетке понадобился топор в метро?! Да ещё и напоказ его таскал! Вот и дотаскался!"
Дима Хворостовский ехал один в пустом вагоне. Поезд вёз его в сторону дома. В правой руке у него зачем-то были зажаты кепки, которые он машинально подобрал на платформе.
Взглянул на них немного непонимающим взглядом и бросил на одно из сидений.
"Зачем они мне. Пусть бы там и валялись…"
Осмотрелся по сторонам. В соседних вагонах тоже не было пассажиров.
"Хорошо хоть, полицейский попался в этот раз нормальный, понимающий. Даже никого задерживать не стал. Сашка холостыми что ли стреляла?"
Начал вспоминать произошедшее.
"Кровь на шее вроде течь перестаёт. А на спине что такое, мокрое?"
Стянул через голову балахон и… со спины он был весь в крови.
"Ведь примут же сейчас на выходе! В таком виде – сразу же. И что делать?"
В экстренной ситуации мозг начал соображать намного быстрее. Дима просто повязал балахон на пояс, предварительно слегка скрутив.
"Так намного меньше шансов попасться. А теперь надо Тане позвонить…"
* * *
– Лёшк! Привет! А ты не спишь?
– Теперь уже не сплю. А ты чего звонишь, Саш?
– У меня к тебе просьба.
– Так говори, не тяни.
– Подъедешь к моему дому? Прямо сейчас. Вернее, минут через десять.
– Хорошо. Подъеду.
* * *
По Москве в разных направлениях ехали два Мерседеса, машины скорой помощи.
Одна из них везла постепенно приходящего в себя Рахима Кульбонова. Везла в район Беговой, в больницу имени Боткина.
Вторая неслась в сторону проспекта Мира, к институту Склифосовского. Иван Черноусов чувствовал себя всё хуже и хуже…
