Тут Ашер разглядел, как по двору бежит лиса. Шкура у нее была взъерошенная, нижняя челюсть отвисла. Она уселась на землю, уставилась на крестьянина, вскочила, и в то же мгновение на нее набросился пес, вырвавшийся из хлева. Жена крестьянина тоже хотела было выйти из хлева, но он крикнул ей, чтобы она не высовывалась.
Испуганные куры и утки взлетали кто куда или кидались прочь, а пес вцепился лисе в горло.
— Ко мне! — скомандовал крестьянин псу. — А ну, быстро ко мне, а то в тебя попаду!
Из пасти у лисы выступила пена, и когда пес неожиданно ее отпустил, она не двинулась с места, лишь разинула пасть. Она попыталась приподняться, но смогла только неловко повернуться, перекатилась на бок и впилась зубами в ствол дерева. В то же мгновение раздался выстрел, отбросивший лису в лужу, где она и осталась лежать неподвижно. Крестьянин выстрелил еще раз, но лиса больше не шевелилась.
Тем временем Ашер торопливо спустился к дому крестьянина. Дом был старый, одноэтажный, с дверью, выкрашенной в белую и зеленую полоску, и зарешеченными окнами. Во дворе стояла повозка, за хлевом виднелась навозная куча. Он подбежал к крестьянину, который склонился над лисой и внимательно ее разглядывал.
— Лиса бешеная, — заключил он.
Тут из хлева вышла его жена и остановилась в отдалении.
— А где собака? — спросил крестьянин.
Пес с окровавленной мордой вылез из-под повозки и стал обнюхивать убитую лису.
— Ни к чему не прикасайтесь, — предупредил Ашер.
В открытой пасти лисы застрял кусок влажной коры, к шкуре приклеились длинные нити слюны.
— Лиса больная. Придется мне застрелить собаку, — сказал крестьянин.
Его жена заплакала, утирая глаза концом передника.
— Лиса его укусила, видите, вон там, на морде, — сказал крестьянин.
— Вы можете посадить его на цепь и вызвать ветеринара, — предложил Ашер. — Только смотрите, осторожнее, не прикасайтесь к нему.
— Нет, не могу рисковать, — возразил тот. — Кто знает, вдруг еще укусит кого.
Он вскинул ружье, но в то же мгновение пес поднял голову и посмотрел ему в глаза. Крестьянин помедлил, но потом все-таки нажал на курок, сказав: «Сожалею». Не оборачиваясь, он понес ружье в дом. Жена пошла за ним следом. У двери она остановилась и спросила у Ашера:
— Не хотите плодового вина?
Ашер покачал головой. Женщина исчезла в доме и вскоре вернулась с кружкой вина. Следом за ней пришел ее муж. Вокруг собачьей головы уже натекла лужица крови. Из старого ящика, превращенного в садок, таращился кролик. В сарае аккуратной поленницей были сложены дрова, перед ней посреди целого стога стружек стояла циркульная пила. Пес лежал на боку, бессильно вытянув лапы. Крестьянин подошел к нему и произнес:
— Да, хорошая была собака…
Он отвернулся.
— Пейте! — сказал он Ашеру.
Шкура лисы казалась мокрой. Всклокоченная, взъерошенная, она покрывала отощавшее, костлявое тело, лапы были черные, уши внутри опушены волосками.
— Я ее из кухни увидел, — пояснил крестьянин. — Она уселась во дворе, и сидит себе, хоть бы что. Я, конечно, хвать ружье, она ни с места, тогда я из дому выбежал…
Он взял кружку и отпил глоток.
— Надо сообщить властям, — сказал он, помолчав.
К дому на тракторе подъехал другой крестьянин. Он с любопытством посмотрел на них из кабины, заглушил мотор и вылез.
— Я услышал выстрел, и дай, думаю… — начал было он.
Увидев пса и лису, он замедлил шаги.
— Мне больше ничего не оставалось.
Крестьянин кивнул.
— Это самое разумное.
— Надо сообщить властям, — повторил развозчик молока.
Он повернулся к жене и сказал, чтобы она сама позвонила. Заметив, что она колеблется, он прибавил:
— Это наш долг.
— Не трогайте его лучше, пусть так лежит, потом приедут и его заберут.
За неделю, проведенную в городе, Ашер прочитал о бешенстве все, что смог найти.
— У вас есть теплая вода? — спросил он. — Мы должны вымыть руки.
— Пусть кто-нибудь посторожит животных, — настоял развозчик.
Другой кивнул.
— Я тут ничего не буду трогать, — заверил он.
В доме они вымыли руки. Кухня оказалась просторной. Ашер обратил внимание на две металлические кровати, покрытые белой эмалью, и на диванчик у стены.
Женщина, вероятно, проследила за его взглядом:
— Здесь дети спят, они сейчас в школе.
В углу примостился столик с деревянным табуретом, над ним висело раскрашенное изображение какого-то святого, напротив стоял покрашенный белой краской буфет, рядом с ним раковина и железная печка. Отворилась дверь, и в кухню, опираясь на палку, вошла маленькая старушка. Она села за стол, прямо под юбками и платьями, висевшими на стене.
Жена крестьянина ушла звонить, а сам он принялся за хлеб с салом.
— Возьмите и вы, — предложил он бутерброд Ашеру. — А шнапса не хотите?
Он встал и до краев налил Ашеру маленькую стопку.
— Я его сам перегонял… Ну, как вам?
День выдался пасмурный, дождливый.
— Скоро уже снег выпадет, — сказала старушка.
Через час во двор свернул «фольксваген», медленно подъехал к самому крыльцу и затормозил. Из него вышел коренастый человек в шляпе. Теперь собаку и лису окружили человек двадцать. Человек поздоровался и направился осматривать застреленных животных.
— Ну, и что у нас случилось? — осведомился он, присев на корточки.
Внимательно выслушав рассказ, он достал из багажника чемоданчик и вытащил оттуда нейлоновые перчатки. Когда он уносил собаку, жена крестьянина расплакалась.
— Что ж поделать-то, — протянул крестьянин, — мне ничего другого не оставалось.
Толстяк, как объяснили Ашеру, был ветеринар из Арнфельса. Он убрал трупы собаки и лисы в герметичные пакеты и положил их в ящик, набитый мелкой соломой и обрезками бумаги.
— Все остальное вам сообщат, — объявил он и уехал. Крестьянин взял лопату и закидал лужу крови стружками.
— Останьтесь, отобедайте с нами, — пригласил он Ашера.
Все остальные, не сговариваясь, вдруг куда-то заторопились и разошлись.
— Триста шиллингов мне посулили за лисью шкуру, — сказал крестьянин. — Все лучше, чем ничего.
Рассматривая вечером под микроскопом хитиновые панцири насекомых, Ашер подумывал написать жене и рассказать обо всем, чему он стал свидетелем. Он поговорил с ней по телефону, но ни словом не обмолвился о том, что видел. Он начал было письмо, но потом порвал и снова стал разглядывать скелет навозной мухи. На свету он казался желто-коричневым. Многократно увеличенный, он превратился в экспонат технического музея, в какой-то древний аэроплан. Только по голове можно было узнать живое существо. Он медленно осмотрел тельце, крылышки и конечности, а потом снова вернулся к созерцанию головы. Какая здоровенная муха! Чем дольше он ее разглядывал, тем больше она превращалась в доисторическое чудовище. В его воображении она принимала облик гигантского монстра и парила над исполинскими хвощами и папоротниками.
На следующий день сотрудники окружного управления расставили стенды, из которых явствовало, что община объявлена зоной распространения бешенства. Охотникам вменялось в обязанность отстреливать лис, сокращать их поголовье, всех убитых лис предписывалось отправлять в Вену, в Институт ветеринарии. Собаки, бегающие без поводка, и кошки, покинувшие хозяйский двор, отныне считались бродячими, и их надлежало отстреливать. Деревенские жители обсудили все эти указания в универсаме и со всем согласились. Случалось, что Ашера приглашали в тот или иной дом зачитать листовки. Ашер ограничивался тем, что подчеркивал: надо тотчас вызывать врача и сообщать о случаях бешенства в жандармерию. Ни в коем случае нельзя прикасаться к обнаруженным трупам животных, кроме того, существуют профилактические прививки. Поначалу его слушали внимательно, но, как только он пытался подробнее объяснить ситуацию, крестьяне проявляли нетерпение или просто уходили. Детали интересовали только охотников.
В первый же день эпизоотии один из охотников подъехал на грузовике к магазину и посадил в кузов других охотников с собаками, — прочесать лисьи норы в охотничьих угодьях. Некоторых из них Ашер узнал.
— Хотите с нами? — крикнул ему из кузова Хофмайстер.
Ветви деревьев покрывал иней. Над лугами поднимался туман. Был ясный холодный день.
— Мы тут почти все норы знаем, — заверил Хофмайстер.
Какой-то охотник откинул приклад своего дробовика и подул в ствол. Раздался звук, похожий на глухой свист.
— Мы запускаем в норы собак и поджидаем у отнорков. А как лисы выскочат, тут-то мы их и подстрелим. Бывает, раним и собак, если они в норах сцепятся с лисами. Пару лет тому лиса оторвала моему псу нижнюю челюсть, с тех пор я собак и не держу, — сказал Хофмайстер.
