– Не напоминает ли тебе то, что ты сделал, игру в Разрушителя?
Игра в Разрушителя была популярна у детей нашего края. Начиналась она с того, что мальчишка, выбранный Разрушителем, залезал в пещеру на склоне холма, заросшего деревьями, куда обычно забираться детям было запрещено. Остальные ребята начинали безобразничать, делать то, чего никогда себе не позволяли, чего не следовало делать и что делать никому и в голову не приходило. Все это сопровождалось невероятным шумом и гамом, каждый похвалялся перед другими своей выходкой. Мне вспоминается, как самые маленькие участники игры, кружком усевшись на корточках, испражнялись на спортивной площадке, а вокруг собирались деревенские собаки и, глотая слюну, с нетерпением ждали, когда те поднимутся. Будто и собаки участвовали в игре. Чего только не вытворяли ребята – даже забирались в чужие огороды и разоряли их подчистую. А однажды, желая полакомиться, попытались прирезать свинью хозяина гостиницы. Небольшим ножом они стали отрезать ей голову, но это оказалось нелегким делом, и свинья, истекая кровью, так и поплелась по дороге за своими мучителями. Сам участвуя в этих играх, я прекрасно сознавал, насколько они отвратительны. Такие игры символизировали возрождение зла в те периоды, когда Разрушитель надолго покидал долину и горный поселок – об этом говорилось в мифах и преданиях нашего края.
Разумеется, ребята постарше не испражнялись на людях и не воровали овощей на чужих огородах. Если бы так повели себя пятнадцати-шестнадцатилетние, взрослые вряд ли безропотно взирали бы на такие забавы, хотя игра в Разрушителя и считалась общим деревенским праздником. Пятнадцати-шестнадцатилетние ребята, руководившие игрой, лишь рядились во всевозможные причудливые костюмы. Самое отчаянное, на что они решались: мальчишки наряжались девчонками, девчонки – мальчишками, а иногда маскарад был еще более безобидным. Я тоже участвовал в игре – притворялся одноглазым. Полдня бегал по деревне, закрыв один глаз. По ходу игры под вечер из пещеры выходил мальчик, исполнявший роль Разрушителя. И тогда ребятам, которые до этого особенно изощрялись, доставалось по заслугам. Противиться наказанию не смел никто. Этим завершалась странная игра, своего рода празднество – игра в Разрушителя.
Почему же в тот день я решил совершить по отношению к тебе такой омерзительный поступок? Поступок, напоминающий игру в Разрушителя. Изнасиловав тебя и тем самым совершив кровосмешение, я пытался, сестренка, добиться того, чтобы нас с тобой просто-напросто изгнали из деревни-государства-микрокосма. Во всяком случае, именно такова была основная причина того, что я совершил. Позволительно ли летописцу нашего края быть в преступной связи со своей сестрой? Позволительно ли это жрице Разрушителя? Воспротивившись предопределению, с детских лет уготованному нам отцом-настоятелем, я хотел, сестренка, освободить тебя от судьбы жрицы Разрушителя, а себя – от миссии летописца нашего края. Но выполнить свой замысел мне не удалось, наоборот, ты ясно высказала свои мысли о Разрушителе, которыми никогда до тех пор со мной не делилась. А отец-настоятель, словно с самого начала предвидя все, что произойдет, даже не вышел из своего кабинета, чтобы помешать. Когда начиналась игра в Разрушителя, все дети как бы превращались в невидимок – так и в тот день, который тоже можно считать детским праздником, взрослые из долины и горного поселка старались не смотреть нам в глаза.
Письмо второе
Существо величиной с собаку
Вернувшись из Мексики, я, сестренка, сразу же позвонил по междугородному телефону в храм нашей деревни. Я боялся, что телефон там не работает, но мне неожиданно ответили, однако не ты – трубку взял отец-настоятель, которого трудно даже вообразить разговаривающим по телефону. Его голос, которого я не слышал уже много лет, так меня потряс, что буквально лишил дара речи. Причиной моего смятения могло быть то, что мифы и предания нашего края я рассказываю в письмах к тебе, игнорируя отца-настоятеля, воспитавшего меня для роли летописца. Однако он, не проявляя никакого волнения по поводу моего звонка, рассказал о тебе и, между прочим, в двух словах сообщил одну удивительную вещь, о которой я уже слышал. Действительно удивительную, хотя в конечном итоге не поверить ему я не мог. Если я позволю себе ставить под сомнение твои действия и мысли – я, тот, кто в форме писем излагает тебе мифы и предания деревни-государства-микрокосма, то я просто не смогу продолжать начатое дело: Но поначалу я отнесся к сообщению отца-настоятеля о происшедшем довольно скептически и даже произнес что-то ироническое; он, однако, не расположенный продолжать в таком тоне, прервал разговор. Положив трубку, я сразу же оказался во власти старых воспоминаний. В детстве на вопросы отца-настоятеля, обучавшего меня мифам и преданиям нашего края, я часто давал шутливые ответы, чем приводил его в замешательство. Это огорчало, но в то же время забавляло деда Апо и деда Пери, одно время присутствовавших на наших уроках. Ну а сейчас моя ирония была, как мне представляется, психологически необходима, чтоб избежать очередных «спартанских нравоучений». Я не забыл слов отца-настоятеля, которыми он ежедневно начинал свой урок: Итак, я начинаю свой рассказ. Было ли это на самом деле, не было ли – неизвестно, но, коль уж речь идет о старине, нужно слушать так, будто то, чего даже быть не могло, действительно было. Понятно? Я, сестренка, думал сначала, что эти слова принадлежат самому отцу-настоятелю, и был крайне удивлен, когда позже из сочинений Кунио Янагида[16] узнал, что рассказчики часто прибегают к этой традиционной фразе. Я же всегда отвечал на нее односложно и определенно: «Угу», при этом еще всяческими ужимками пытаясь сделать так, чтобы ответ звучал позабавнее.
Ты, разумеется, догадываешься, что я услышал от отца-настоятеля. Я узнал, сестренка, что высоко на склоне холма в одной из пещер ты нашла сморщенного, ссохшегося, как гриб, Разрушителя и принесла его домой. Живая сила твоих рук воскресила его. Никому из жителей долины и горного поселка, включая отца-настоятеля, ты его не показывала, но молва утверждает: он якобы уже подрос и стал величиной с собаку. Я понял, что описанные мной мифы и предания ты будешь читать, пестуя в обреченной на гибель деревне-государстве-микрокосме Разрушителя, возглавившего созидателей в самый ранний период существования нашего края. Энергия, которой я заряжаюсь от тебя, нужна мне не столько для того, чтобы писать, сколько для точного выбора направления в работе... Нашу с тобой судьбу с детства определил отец-настоятель: ты должна была стать жрицей Разрушителя, я – летописцем нашего края, основанного Разрушителем. До сих пор мы оба строили свою жизнь, всячески противясь этому предназначению, но теперь я принялся за работу, к которой готовил меня отец-настоятель. Удивительная превратность судьбы: порой мне кажется, этот курс был стратегически предопределен не кем иным, как Разрушителем. И более того – даже в те долгие годы, когда я, сестренка, будто бы совершенно забыл о своей миссии, я все равно не сомневался, что рано или поздно возьмусь за эту работу. Я думаю, что в душе всегда испытывал к этим мифам и преданиям тепло, словно изнутри меня подогревала крохотная газовая горелка.
Разве ты, сестренка, из которой отец-настоятель воспитывал жрицу Разрушителя, не испытывала то же самое? Ведь мы с тобой, близнецы, почти неразделимые лежали рядышком в утробе матери, с которой так жестоко обошелся отец-настоятель; и это странно, что впоследствии твоя жизнь, полная драматизма, оказалась так разительно не похожа на мою – жизнь стороннего наблюдателя – и ты в каждый критический момент, накануне решающих сражений, всегда обращалась к Разрушителю.
После твоей нашумевшей встречи с американским президентом у тебя обнаружили рак, и ты с борта рейсового парохода бросилась в море, залитое лунным светом. Я ни на секунду не усомнился в твоей смерти, но вдруг – письмо от тебя: ты жива! Оно прибыло перед моим отъездом из Мексики, и когда я узнал, что ты преспокойно живешь с отцом-настоятелем в храме как истинная жрица Разрушителя, никогда не оставлявшая меня мысль описать мифы и предания нашего края превратилась в непреодолимое желание. И это непреодолимое желание, сестренка, было вызвано тем, что ты как магнит притягивала меня к описанию мифов и преданий деревни-государства-микрокосма.
Инсценировав смерть и затем «воскреснув», ты, сестренка, обрела силу, которая питает и меня. А теперь и Разрушитель возродился, и вполне уместно предположить, что он просто находился в долгой спячке, а мы считали его давным-давно умершим великаном из легенд. Мне кажется, я понимаю твое стремление с его помощью вернуть к жизни нашу обреченную деревню-государство-микрокосм. В ту минуту, когда я по телефону услыхал от отца-настоятеля это поразительное известие, я ощутил прилив сил и понял, что возьмусь теперь за описание мифов и преданий нашего края. Ты, сестренка, доказала, что веришь в реальное существование деревни-государства-микрокосма, описанной в мифах и преданиях, которые охватывают период с ее основания и до наших дней. Эта горячая вера помогла тебе возродить Разрушителя, сморщенного, ссохшегося, как гриб, и вырастить его до размеров собаки.
