Проснувшись, я сразу же замечаю, что мадам Даван хочет мне что-то сказать.
— Вас ждет мадемуазель Натали…
Любопытно. Месяцами никто ко мне не ходил, кроме доктора Кандиля. Письмо Пэт как будто дало толчок. Пришла Жанна. Потом Жак. Вчера Хильда, а сегодня мне докладывают, что здесь Натали.
Они словно сговорились. Все побывали у меня, кроме Жан-Люка.
Я причесываюсь и поправляю галстук. На мне как раз костюм цвета морской волны, а когда Натали была маленькая, она утверждала, что мне больше всего идет синее.
Я направляюсь в гостиную в тот момент, когда она проходит через столовую. Она достаточно долго жила здесь, чтобы чувствовать себя как дома.
Натали подставляет мне лоб.
— Добрый день, Бай...
Я полагал, что Хильда уговорила ее зайти, чтобы доставить мне удовольствие. Но, посмотрев на внучку, я понимаю, что ошибся.
Ее лицо осунулось, вокруг глаз черные круги, губы дрожат, словно она чего-то боится или удерживает слезы.
Положив руку ей на плечо, я веду ее в кабинет. Еще немного, и я посадил бы ее себе на колени, как в те времена, когда она была ребенком.
Она садится напротив меня, и я замечаю, что на ней платье. Это бывает редко. Обычно она носит брюки или мини-юбку со свитером.
Платье она надела специально для меня.
— Что-нибудь неладно?..
Она смотрит на меня испытующе, словно спрашивая себя, до какой степени можно мне довериться. Она никогда не посвящала меня в свои тайны, поэтому я не знаю, с чего начать.
Спрашиваю небрежным тоном:
— Влюблена?.. Она машинально отвечает:
— Была…
— Он уехал?..
Натали пожимает плечами. Может, в последний момент она передумает, встанет и уйдет? Надо удержать ее. Она так нервничает, что на нее больно смотреть.
— Слушай, девочка, ты все мне можешь сказать, даже то, что кажется тебе самым важным…
И она тут же выкладывает самую страшную из своих тайн:
— Я беременна…
Я постарался и глазом не моргнуть, ничем не выдать своего изумления.
— Ты не первая, с кем это случилось, не так ли? А что говорит отец ребенка?
— Его уже нет в Париже…
— Он собирался на тебе жениться?
— Нет.
— И несмотря на это…
— Я сама захотела с ним сойтись… Я думала, он предохраняется...
— А ты убеждена, что беременна?.. Ты была у врача?..
— Вчера утром…
— У Кандиля?
— Нет… У одного врача на бульваре Сен-Жермен…
— Ты кому-нибудь уже сказала?
— Жанне вчера вечером… — В ее голосе звучит досада. — Она не поняла…
— Чего не поняла?
— Что я отказываюсь избавиться от ребенка…
Я удивился, как, должно быть, и моя бывшая жена.
— Она говорит, что я еще слишком молода, да еще такая худая, едва сформировалась, роды могут быть неудачными. К тому же этот ребенок всю жизнь будет для меня обузой…
Она пристально смотрит на меня, и я стараюсь не отводить глаз.
— А вы тоже так думаете?
Нужно отвечать, иначе я потеряю ее доверие, только что зародившееся и, должно быть, еще совсем хрупкое.
— Нет…
Она просияла.
— Вы считаете, что я могу оставить ребенка?
— Конечно…
— И это не испортит мне жизнь?
— Мы устроим так, чтобы ничего не испортить…
— Каким образом?
— Пока не знаю… Надо подумать… Кто тебя надоумил прийти ко мне?
- Хильда… Я позвонила ей сегодня утром, — чтобы встретиться в кафе… Она обещала ничего не говорить моему отцу…
— Ты не хочешь, чтобы он знал?
— Пока нет... Он так увлечен своей новой галереей... Живет в мечтах… Я не имею права…
— А как думает Хильда?
— Колеблется. То склоняется на сторону Жанны, то соглашается со мной… Она ведь вчера была у вас… Вы произвели на нее сильное впечатление… Любопытно: она в восторге от этой квартиры… Она находит, что вы сохранили молодость и широту взглядов…
— А ты этого не считала?
— Может быть…
— На что же ты надеялась, когда шла ко мне?
— Не знаю… В сущности, ни на что… Пришла, будто в воду бросилась…
— Вечером я позвоню бабушке…
— Я постараюсь уйти… В котором часу вы позвоните?
— А в котором часу вы обедаете?
— В половине девятого… Случается, что и в девять… Она иногда поздно возвращается из редакции…
— Тогда я позвоню около десяти… Она знает, что ты пошла ко мне?
— Нет… Знает только Хильда…
— Она тебя провожала?
— Как вы догадались?
— Где она сейчас?
— Ждет меня в баре на улице Кастильоне… Значит, вы действительно думаете, что я могу…
— Что ты можешь оставить ребенка?! Черт побери!..
По ее щекам потекли слезы. Передо мной и в самом деле сидит всего лишь девочка.
— Простите… Это оттого, что мне стало легче. А вам удастся убедить Жанну?
— Не сомневаюсь.
— Когда мне опять прийти?
— Ну, дня через два.
— Почему через два?
— Потому что я должен навести справки.
— Насчет чего?
— Насчет того, как устроить будущее… Она все еще колеблется, потом шепчет!
— Я вам верю…
Не могу удержаться, чтобы не спросить,
— Этот парень был у тебя один? Она кивает головой.
— Он иностранец?
— Нет, но он живет в Марокко…
— Ты его не любишь?
— Ненавижу.
Мы молча смотрим друг на друга. Мне больше нечего сказать. Ей тоже. Она встает первая, обнимает меня и целует в обе щеки. — Спасибо, Бай… Я никогда этого не забуду.
— Иди к Хильде и скажи ей, что и я считаю ее очень симпатичной.
— С ней могло случаться то же, что и со мной… Она сделала то же самое… Так же как и я, сама захотела сойтись…
— Знаю…
— До свидания, Бай… Можно, мне прийти послезавтра в это же время?
— Буду тебя ждать.
Провожаю ее до лифта и смотрю, как она исчезает вместе с кабиной. Пока не знаю, что буду делать. Раздумываю. Кому позвонить первому? Сажусь в кресло и набираю номер Кандиля. Сейчас он как раз принимает больных. По утрам он бывает в американской больнице в Нейи, где у него обычно двое или трое пациентов. Через полчаса он пойдет с визитами.
— Алло… Я вас не отрываю от дела?.. У вас больной?..
— Перре-Латур?
— Да… Вы не свободны сегодня вечером?
— Только не в обеденное время…
— Я хотел бы поговорить с вами по важному и довольно срочному делу…
— Я освобожусь в десять часов, может быть, немного позже… Хотите, приеду в это время?
— Пожалуйста…
— Тогда до вечера…
Сидя в кресле, я гляжу перед собой. И вижу свою внучку, ее бледное, испуганное лицо и ищу для нее выход. Может быть, Жанна отчасти и права. Что касается медицинской стороны дела, то здесь не мне решать. А остальное? Конечно, такая девочка с ребенком…
Набираю другой номер, своего адвоката Террана, который живет на набережной Вольтера.
— Говорит Перре-Латур…
— Как ты поживаешь?
— Хорошо… Спасибо… Я боялся, что ты во Дворце Правосудия…
— Я так редко там выступаю!..
Он занимается главным образом финансовыми делами и входит в административный совет нашего банка.
— Ты свободен завтра утром?
— Только до одиннадцати часов… В одиннадцать у меня свидание на авеню Георга V.
— Можно тебя видеть приблизительно в половине десятого?
— Приходи…
Без особой охоты я спускаюсь в контору и диктую мадемуазель Соланж несколько не очень важных писем. Она, конечно, замечает, что мне просто надо убить время. И несколько раз с любопытством поглядывает на меня.
— Вам никогда не хотелось выйти замуж?
Не знаю даже, почему я спросил ее об этом. Ей, должно быть, лет тридцать пять или тридцать шесть.
— Нет.
— А вам не скучно жить одной?
— Я живу не одна. Я живу с матерью…
Были у нее любовники? Есть ли кто-нибудь сейчас? Моя сестра Жозефина, живущая в Маконе и самая старшая из нас — сейчас ей семьдесят девять лет, так и осталась в девицах. Весьма вероятно, что у нее вообще не было любовных похождений. Правда, время тогда было другое.
Интересно, что говорят друг другу Натали и Хильда в маленьком баре на улице Кастильоне. Я знаю этот бар, иной раз захожу туда выпить рюмку портвейна.
Через некоторое время поднимаюсь к себе. Открываю первый том мемуаров Талейрана. У меня целый шкаф мемуаров и переписки знаменитых людей. Это не случайно. Я отлично знаю, чего ищу в этих книгах, и не очень этим горжусь. Обнаруживая слабости у великих людей и их маленькие подлости, начинаешь меньше стыдиться себя. Говоря откровенно, я не бываю огорчен, если узнаю о их физических недостатках или болезнях.
После обеда снова принимаюсь читать, а в десять часов набираю номер Жанны. К телефону подходит она.
— Натали дома?
— Нет… Ты хотел поговорить с ней?— Нет…
— Значит со мной? — удивляется Жанна. Она почти сразу все поняла.
— Натали к тебе приходила?
— Да…
