И Джон Ньюмен приходил в себя, мокрый от пота.
Он был глубоко уверен, что это страшное нервное возбуждение предвещает близкий конец. «Но какой, какой же конец? Может быть, осколок никогда не сдвинется с места», – в ужасе проговорил он и почувствовал, что еще скорей наступит его духовная смерть.
«Я умираю каждый час, каждую секунду, – шептал он из последних сил. – Но прошло столько лет, а я еще жив. Довольно, довольно думать. Впереди работа, работа и работа!»
– Где конверт? – закричал он вдруг на свою секретаршу, хотя конверт лежал перед ним на столе.
Джон Ньюмен успокаивался немного только тогда, когда целиком погружался в какое-нибудь дело. Его работа стада теперь единственной нитью, которая привязывала его к жизни. Правда, он не находил в своем занятии ничего особенно привлекательного, а последние приказы сэра Антони приводили его в желчно-ироническое настроение. По он цеплялся за работу с таким отчаянием, с каким умирающий цепляется за жизнь. Бесстрастный, методичный и вместе с тем одержимый, он всегда ухитрялся найти путь к достижению своей цели. Прошло три года с того дня, как бывший капитан обосновался в конторе на улице Б., и половина шахт в Греции за это время обанкротилась. Ежегодная добыча угля с 320 тысяч тонн в 1942 году упала до 125 тысяч в 1948 году. В этом же году сэр Антона с удовлетворением отметил на своей карточке: «1948. Ввоз в Грецию жидкого топлива – 822 121 тонна. Твердого топлива – 306 891 тонна». И сразу подумал, что должен представить своего подчиненного к награде. Ньюмен получил вскоре бумагу, с сургучной печатью и неясным оттиском какого-то высокого герба. Но он не испытал никакой радости и показался себе еще более несчастным.
Капитан вздрогнул, словно очнувшись от глубокого сна. Его пальцы тотчас нащупали толстый, не вскрытый еще конверт. На зеленом конверте заглавными буквами было напечатано,· «Материалы об угольных шахтах Фармакиса». Он вскрыл его и просмотрел последнее донесение своего осведомителя.
После гражданской войны в Греции Англия потеряла свое влияние на нее. Постепенно всем начали заправлять американские миссии, и положение с углем осложнилось. Добыча его значительно увеличилась, английский импорт резко снизился, и год от года Джон Ньюмен все больше чувствовал, что рискует выпустить дело из своих рук.
В то время Фармакису – владельцу одной из самых богатых шахт вблизи столицы – удалось добиться от министерства разрешения на строительство завода по переработке бурого угля. Это представляло серьезную опасность, потому что уголь в окрестностях Афин, во-первых, хорошего качества, а во-вторых, находится по соседству с промышленными центрами. Спрессованный в брикеты, он стоил бы в три раза дешевле импортного, не уступал бы ему по калорийности, а при снижении зольности его можно было бы применять на многих предприятиях, для которых раньше он был непригоден. Если бы американцы согласились субсидировать такой завод, то через несколько лет английское топливо было бы окончательно вытеснено с греческого рынка.
Джон Ньюмен срочно послал в Лондон рапорт, в котором подробно объяснял серьезность положения и просил дальнейших указаний. Вместо ответа он получил секретный документ, озаглавленный «План лисы». Этот план получил такое наименование благодаря вдохновению сэра Антони, который любил давать разным документам, направляющим действия его агентов, названия животных. Он состоял из десяти пунктов и был разработан специально для американизированных районов. «У джонни на десять ног одна капелька ума», – так остроумный сэр Антони отзывался об американских офицерах из миссий; на лице его при этом отражалась та желчная ирония, с какой обедневший аристократ смотрит на разбогатевшего неотесанного выскочку, покупающего его особняк.
Как все англичане, капитан в отставке ненавидел американцев и чувствовал громадное удовлетворение каждый раз, когда ему удавалось перехитрить их. «План лисы» помог Джону Ньюмену ловко и тонко подойти к вопросу об угле. Несмотря на огромные связи в правительственных кругах, Фармакис за целый год не добился согласия комитета национального восстановления на субсидию для строительства завода. Работы там приостановились. Он продолжал бешено сражаться, но Джон Ньюмен имел основания надеяться, что разрешение на заем не будет дано и предприятие в конце концов обанкротится. Компания уже больше двух месяцев не платила рабочим зарплаты.
Да, капитан не сомневался в исходе борьбы. Кроме «джонни с десятью ногами», которых он мог шантажировать осложнениями с нефтью на Среднем Востоке, на горизонте всплыл кипрский вопрос, позволивший ему легко разрешить угольную проблему. Джон Ньюмен давно бы, пожалуй, спрятал зеленый конверт в свой архив, но внезапно шахтеры подняли шум вокруг этого дела. Через несколько дней в левой газете появилась заметка о подозрительных действиях и «странном влиянии, которое оказывает на соответствующего министра какой-то английский импортер». Капитан был страшно обеспокоен, потому что шумиха все нарастала и нарастала, а она всегда ведет к беспорядкам и непредвиденным последствиям, как он знал из опыта многолетней службы в колониях. Он стал собирать материалы, относящиеся к этому вопросу.
В донесении прежде всего освещалась деятельность рабочей комиссии угольной шахты Фармакиса. Осведомитель подробно писал о последних действиях профсоюзного деятеля Илиаса Папакостиса, который, по-видимому, очень интересовал капитана. Далее он сообщал, что газета центра «Алитья» собирается опубликовать серию разоблачительных статей об угле, направленных против политического курса правительства. Сегодняшний номер «Алитьи» уже содержал комментарий о том, что Греция ежегодно непроизводительно расходует валюту на импорт твердого топлива. А в заключение там говорилось, что правительство «с преступным безразличием обрекает на прозябаний местные угольные предприятия» и так далее.
Капитан прочел комментарий рано утром. Особенно его взбесил абзац, где было написано: «Прошло уже время, когда престарелый Альбион своим авторитетом решал судьбы мира. Британский лев уже не ревет, а скулит».
«Именно этого я и опасался, – встревожился он, выводя что-то на полях донесения. – Сперва нарушает мир левая газета, а за ней и печать центра…»
Он откинул назад голову, и ему вдруг показалось, что кто-то окликнул его. Он похолодел. Это был малюсенький кусочек железа в его черепе. Давно уже между капитаном и его осколком установились странные отношения.
«Джон! Я здесь…»
«Что тебе опять надо? Оставь меня в покое».
«Брось уголь, коммунистов и сэра Антони. Какое тебе дело до всего этого?»
Они частенько беседовали. Иногда Джон Ньюмен обращался к нему:
«Я получил бы самое большое удовольствие в жизни, если бы ощупал тебя пальцами».
«Но я так спрятался, что тебе до меня не добраться!» – отвечал: кусочек железа.
Этот необыкновенный товарищ вызывал у капитана самые противоречивые чувства. Иногда он его ненавидел. В других случаях рассказывал ему о своих страданиях и просил сжалиться над ним. Однажды он в истерике кричал осколку: «Чего еще ты хочешь от меня, подлец? Все твои капризы я исполняю. Не наклоняюсь, не поворачиваю резко голову, не пью вина, не хожу быстро… С утра до вечера изобретаю для себя пытки, только бы не нарушить твой покой. Сдвинься наконец, сдвинься с места – я тебя не боюсь!» – И он принялся бить кулаком по голове.
С этим товарищем делил он бесконечные часы своего одиночества. На секунду он отвлекался от дел и видел перед собой тайники своего мозга и гнездышко, где поселился его маленький друг. Джону Ньюмену хотелось плакать. Жалость к самому себе давно была его единственным прибежищем.
– Отстань от меня, дьявол, я занят, – прошептал он, и взгляд его упал на поля донесения, где он бессознательно начертил что-то карандашом. Это был ряд заглавных букв, которые образовали имя «Папакостис». Он сразу пришел в себя, поспешно зачеркнул написанное и набрал номер телефона, чтобы попросить информацию о газете «Алитья».
В эту минуту раздался робкий стук в дверь.
– Пришел молодой человек, которого вы ждете, – сказала певучим голосом секретарша и бросила испуганный взгляд в дальний угол кабинета. Вероятно, она вообразила, что где-нибудь там стоит таинственная дама с вуалью.
Капитан встретил Клеархоса довольно холодно; не двигаясь с места, указал ему на кресло.
– Садись, Клеархос. Если хочешь впеки, открой бар.
И Джон Ньюмен опять склонился над своими бумагами. Он выдвинул ящик и достал оттуда пачку голубых карточек, подобранных по алфавиту. На каждой из них была написана фамилия, ниже – возраст, семейное положение и так далее. Потом следовали краткие анкетные данные и другим столбиком – примечания капитана. Все было написано аккуратно, без единой помарки – так он привык содержать свой архив. Он бросил взгляд на юношу. Тот наполнил стакан и осушил его залпом.
