наверное, я был не в себе, поскольку развернул газету и стал просматривать объявления ТРЕБУЕТСЯ.
— эй, Кэти, вот кое-что. требуются мужчины, по воскресеньям. расчет в тот же день.
— ох, Хэнк, да отдохни ты хоть завтра. отыграешься во вторник. все тогда получшеет.
— бля, детка, да тут каждый доллар на счету! по воскресеньям они не бегают. Калиенте — да, но там ничего не сделаешь, они в Калиенте дерут 25 процентов плюс дорога, сегодня можно оттянуться и напиться, а завтра за это говно возьмусь. лишние баксы не помешают.
Кэти странно посмотрела на меня. она еще не слыхала, чтоб я об этом говорил. я постоянно вел себя так, будто деньги сами вырастут. потеря этих 500 долларов меня потрясла. Кэти налила мне еще большой. я сразу его выпил. ужас, ужас, боже, боже, фабрики. растраченные впустую дни, дни без смысла, дни начальства и идиотов, медленной и грубой тупорыловки.
мы пили до двух ночи, совсем как в баре, потом легли, полюбили, поспали, я поставил будильник на четыре, встал и к 4:30 уже доехал до трущоб в центре. я стоял на углу примерно с 25 бичами в обносках. они сворачивали цигарки и прикладывались к вину.
что ж, все из-за денег, подумал я. я еще вернусь… настанет день, и я отдохну в Париже или Риме. насрать на этих ребят. мне здесь не место.
потом мне что-то сказало: а ведь они ВСЕ так думают. мне здесь не место. КАЖДЫЙ так же думает о СЕБЕ. и они правы. ну и?
примерно в 5:10 подкатил грузовик, и мы в него забрались.
господи, дрых бы сейчас, завалившись за прекрасную Кэтину задницу. но деньги, деньги.
мужики рассказывали, как только что спрыгнули с товарняка. бедняги, от них смердело. но несчастными не казались. несчастным здесь казался один я.
вот примерно сейчас я бы встал, поссал бы. выпил бы пива на кухне, посмотрел, не рассвело ли, заметил бы, как светлеет на улице, выглянул бы проверить тюльпаны. вернулся бы к Кэти.
парень рядом сказал:
— эй, приятель!
— ну? — ответил я.
— я француз, — сказал он.
я промолчал.
— тебе отсосать не надо?
— нет, — ответил я.
— я видел, как один мужик сегодня утром у другого отсасывал прямо в переулке. у этого елда такая ДЛИННАЯ, ТОНКАЯ и белая, а другой все сосет, и молофья уже изо рта капает. я смотрел, смотрел, да как самого потянет, боже! дай мне у тебя пососать, приятель?
— нет, — ответил я ему, — что-то мне сейчас не хочется.
— ну если мне нельзя, может, ты мне отсосешь?
— пошел отсюда к черту! — сказал я ему.
француз передвинулся в глубину кузова. не успели мы и мили проехать, как голова у него уже подскакивала. он делал это прямо у всех на глазах какому-то старикану, похожему на индейца.
— ДАВАЙ, МАЛЫШ, ЦЕЛИКОМ ЗАГЛАТЫВАЙ!!! — заорал кто-то.
некоторые бродяги заржали, но большинство молчало, пило вино, крутило самокрутки. старый индеец вел себя так, будто вообще ничего не происходит. когда мы доехали до Вермонта, француз заглотил все без остатка и мы вылезли из машины — француз, индеец, я и другие бичи. каждому выдали по квиточку, и мы зашли в кафе. по квиточку нам давали пончик и кофе. официантка задирала нос. от нас воняло. грязные хуесосы.
потом кто-то наконец завопил:
— все выходим!
я выгребся вслед за ними, и мы зашли в такую большую комнату и расселись по стульчикам, как в школе или, скорее, как в колледже, скажем, на уроках Музыкального Воспитания. вместо правого подлокотника — здоровенная плашка, чтоб разложить тетрадку и писать. в общем, просидели мы так еще 45 минут. потом какой-то сопляк с банкой пива в руке сказал:
— ладно, разбирайте МЕШКИ!
и все бичи повскакивали МОМЕНТАЛЬНО с мест и РВАНУЛИ в какую-то подсобку, какого дьявола? подумал я. не торопясь подошел и заглянул туда. все бичи толкались и дрались за лучший мешок для разноски газет. смертельная бессмысленная схватка. когда из подсобки вышел последний, я зашел и поднял с пола первый попавшийся мешок. очень грязный, с кучей прорех и дыр. когда я вышел в другую комнату, все бичи уже нацепили мешки на спины, надели на себя. я нашел место и сел, а мешок держал на коленях. где-то по ходу дела, мне кажется, записали наши имена; по-моему, пришлось назваться еще до кофе с пончиком. поэтому теперь мы сидели, а нас вызывали группами по 5, 6 или 7. заняло это, наверно, еще час. в общем, когда я и еще кто-то залезли в кузов грузовичка поменьше, солнце поднялось уже довольно высоко. каждому выдали по схемке улиц, куда мы должны были доставить газеты. я открыл свою. улицы я узнал сразу: ГОСПОДИ ТЫ ВСЕМОГУЩИЙ, ИЗ ВСЕГО ЛОС-АНДЖЕЛЕСА МНЕ ДОСТАЛСЯ МОЙ СОБСТВЕННЫЙ РАЙОН!
у меня там репутация пьяни, игрока, жулика, праздного человека, ебаря-перехватчика. как же я ПОЯВЛЮСЬ там с этим мерзким грязным мешком за спиной? да еще и начну доставлять газеты, полные рекламы?
меня высадили на моем углу. очень знакомый пейзаж, куда деваться. вот цветочная лавка, вот бар, вот заправка, все остальное… за углом — мой домишко, и Кэти спит в своей теплой постельке. даже собака спит. что ж, воскресное утро, подумал я. никто меня не увидит, спят допоздна, пробегу по этому проклятому маршруту. и я побежал.
я промчался по 2 улицам очень быстро, и никто не заметил великого человека, породистого обладателя мягких белых пальцев и огромных душевных очей. наверняка мне сойдет это с рук.
потом — на 3-ю улицу. все шло хорошо, пока я не услышал голосок маленькой девочки. она стояла у себя во дворике. годика 4.
— эй, мистер?
— э-э… да? девочка? что такое?
— а где ваш песик?
— о, ха-ха, он еще спит.
— а-а…
я всегда выгуливал собаку по этой улице. там есть пустырь, где пес все время срет. это и решило дело, я закинул оставшиеся газеты на заднее сиденье брошенной автомашины у шоссе, машина сидела так много месяцев, колес уже не осталось, я не знал, что это означает. газеты упали на пол. потом я свернул за угол и зашел к себе. Кэти еще спала. я разбудил ее.
— Кэти! Кэти!
— ой, Хэнк… все в порядке?
подбежал пес, и я его погладил.
— ты знаешь, что СДЕЛАЛИ эти суки?
— что?
— дали мне мой собственный район, чтоб я в нем газеты разносил!
— ой. что ж, это не очень красиво, но, по-моему, народ не будет против.
— ты что, не понимаешь? да я же себе тут РЕПУТАЦИЮ построил! я — ловчила! я не могу позволить, чтобы меня видели с мешком говна за спиной!
— ох, по-моему, у тебя не такая уж РЕПУТАЦИЯ была! ты это себе вообразил.
— слушай, ты меня говном кормить собираешься? ты-то задницу в теплой постельке парила, пока я тусовался с толпой хуесосов!
— не сердись. мне надо пописять. подожди минутку.
я ждал снаружи, пока она сонно, по-женски мочилась. господи, как же они МЕДЛЕННО! пизда — очень несовершенная мочеиспускательная машина. хуй ее побивает только так.
Кэти вышла.
— пожалуйста, не волнуйся, Хэнк. я надену старое платье и помогу тебе разнести газеты. закончим быстро. люди допоздна спят по воскресеньям.
— но меня уже УВИДЕЛИ!
— уже увидели? кто тебя видел?
— эта маленькая девочка из коричневого дома с сорняками на Вестморлэнд.
— Майра?
— не знаю я, как ее зовут!
— ей всего 3 годика.
— не знаю я, сколько ей лет! она спросила про собаку!
— что там еще с собакой?
— спросила, ГДЕ собака!
— пошли. я помогу тебе избавиться от газет.
Кэти уже влезала в старое драное платье.
— я уже от них избавился. все кончено, я вывалил их в эту брошенную машину.
— а тебя не поймают?
— ЕБАТЬ ИХ В РОТ! какая разница?
я зашел на кухню и взял пиво. а когда вернулся, Кэти снова лежала в постели. я сел в кресло.
— Кэти?
— мм?
— ты даже не представляешь себе, с кем ты живешь! во мне — порода, настоящая порода! мне 34 года, но я ни разу с 18 лет не работал больше 6–7 месяцев кряду. и никаких денег. посмотри на мои руки! да они у меня, как у пианиста!
— порода? ПОСЛУШАЛ бы ты себя, когда ты пьяный! ты ужасный, ужасный!
— ты опять какое-то говно завариваешь, Кэти? да я тебя в мехах держу и стопроцентном градусе, с тех пор как откопал в той рюмочной на Альварадо.
Кэти не ответила.
— фактически, — сообщил я ей, — я — гений, только никто этого не знает, кроме меня.
— охотно верю, — ответила она. снова зарылась в подушку и уснула.
я допил пиво, открыл еще одно, затем прошел три квартала и сел на ступеньки закрытого гастронома, где, по заверению карты, меня должны подобрать. я просидел там с 10 утра до половины третьего. было скучно, сухо, глупо, мучительно и бессмысленно. в 2:30 приехал этот вонючий грузовик.
— эй, приятель?
— умм?
— уже закончил?
— умм.
— быстрый ты!
— угу.
— помоги-ка тут одному парню закончить маршрут.
ох, блядь.
я залез в кабину, а потом меня высадили. а вот и парень, он ПОЛЗАЛ. с великим тщанием кидал каждую газету на каждое крыльцо. каждое крыльцо удостаивалось особого обращения. парню, похоже, это страшно нравилось. оставался один квартал. я закончил всю бодягу за 5 минут. потом мы сидели и ждали грузовика. целый час.
