Слушая этот рассказ, он ни разу не задремал.
– Сейчас поймешь.
Удар расколол резную перегородку исповедальни, и сильная рука схватила старика за горло. От ужаса помутилось в голове, перед глазами плыл туман, который мешал рассмотреть человека снаружи. Понятно было, что он высок и силен.
– Через три дня тут будет солнечное затмение, – проговорил человек тихо, пока старик слабыми руками пытался разжать хватку, – а я пока принес только один обет.
Человек показал руку в перчатке, пальцы которой безжизненно застыли.
– Та самая, – сказал человек, – кроме книги, я забрал с башни еще кое-что.
Старик закатил глаза и начал хрипеть.
– Я долго решался, – продолжал человек, – но у меня было достаточно лет на раздумья. Я прочел эту книгу много раз. Потом попал в плен, мне грозили топор и плаха. В темнице я вспомнил прочитанное и принес первый обет. Все получилось, бесы помогли мне сбежать. Я решил – а почему бы не попробовать? Мне этот мир тоже не очень по душе.
Человек чуть ослабил руку, и в легкие хрипящего священника проник воздух.
– Недавно я встретил человека, который пятнадцать лет провел в тайной секте скопцов. С помощью настойки опия они делают эту операцию почти безболезненной. Почти.
Человек усмехнулся. Старик несколько раз царапнул пальцами по руке, сжимавшей горло, и затих. Человек отпустил священника, тело безвольно сползло на лавку. Мужчина вытащил из ножен на поясе короткую дагу и сказал:
– Время принести второй обет. Надеюсь, в лампадах найдется достаточно огня и масла.
Даниил Азаров
Тебе все равно никто не поверит
Он говорил об этом всем встречным, но люди только брезгливо отшатывались и торопливо отходили подальше от грязного оборванца. Старик тянул к ним руки, просил выслушать, предупредить о грядущем, но кто поверит старому вонючему бродяге? На воспаленную, сбивчивую речь попросту не обращали внимания. Несколько раз его даже чуть не побили. Однако он все равно продолжал тщетные попытки. Потому что не помнил себя, но знал, и знание это жгло его изнутри.
Он проснулся от резкого высокого звука. Настолько неприятного, что тот смог пробиться сквозь тяжелое алкогольное забытье. Едва он выполз из вороха тряпья, которое уже несколько лет служило ему домом в этом богом забытом переулке, как в нос вонзился едкий запах озона, смешанный с чем-то знакомым. С миндалем. Да, это определенно был миндаль. Осторожно приподняв голову и раздвинув набросанные сверху картонные листы от старых коробок, он увидел невдалеке высокую широкоплечую фигуру, замершую к нему спиной.
Несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь, вся фигура была словно чем-то освещена, и даже под ногами у нее стелился, подрагивая, круг яркого света. Однако облачение незнакомца было еще удивительней, чем источаемый им свет. Пронзительно белые (не седые, нет, именно белые) кудри покрывали мощные доспехи, спускаясь чуть ниже плеч. Отполированные до серебристого блеска латы то и дело пускали слепящих зайчиков, заставляя слезиться опухшие красные глаза старика.
Старик встряхнул головой в надежде прогнать странное видение, но это не помогло. Стало даже еще хуже. Потому что через секунду в нескольких шагах от этой фигуры ночная тьма свернулась в огромный кокон. Воздух вокруг словно сделал глубокий вдох и разрядился гулким: «М-м-мы-ы-ыэ-эк-к-к-х-х», заставляя заныть барабанные перепонки. Верхушка кокона разошлась четырьмя лепестками и опала, открывая взору нового пришельца. Тот был полной противоположностью первому. Такой же высокий, но, пожалуй, более элегантный, хотя и не менее опасный. Без явной мощи, что источал другой, светлый. Как зверь, который замер в ожидании неминуемой атаки. Матово-черный доспех с затейливой резьбой плотно облегал поджарое мускулистое тело. На голове легкий шлем в виде плачущей маски, закрывающей все лицо. Пришелец не был порождением окружающей тьмы: он сам был ею. И разглядеть его в ночной туманной мгле не представлялось бы возможным, если бы струящийся вокруг доспехов мрак не мерцал бледным дрожащим светом. Два воина стояли друг напротив друга в полной тишине.
– Люцифер, – презрительно произнес светлый, берясь за рукоять огромного двуручного меча, висящего за спиной.
– Гавриил, – глухо ответил темный, сжимая кулаки в кольчужных перчатках.
Оба сделали шаг вперед. Замерли. Еще один.
Пространство вокруг них сжалось в один тугой нервный узел. Шаг – и они стоят почти вплотную друг к другу. Темный дернулся вперед, будто собираясь ударить светлого в челюсть, а затем оба вдруг громогласно расхохотались и обнялись.
Несчастный бродяга закусил разбитые обветренные губы. «Этого не может быть, – повторял он себе, зарываясь глубже в свое жилище. – Этого не может быть. Этого не может быть». Он прикрыл опухшие грязные веки в надежде, что пугающее и дикое видение исчезнет. Но продолжал слышать.
– Как дела, братишка? Я смотрю, ты светлеешь день ото дня.
– Ну так вашими молитвами.
Они снова рассмеялись.
– Есть новости от Отца?
– До сих пор нет. Как в воду канул.
– Бред какой-то… Сколько его уже нет? Пять лет?
– Десять.
Послышался скрип пыли и грязи под металлическими подошвами. Очевидно, они решили немного пройтись, и как раз в сторону его ветхого убежища. Бродяга замер, стараясь даже не дышать.
– Не понимаю, куда ему вдруг понадобилось? Ходят слухи, что с головой последнее время у него было не очень?
Судя по слегка приглушенному голосу, говорил темный. Его собеседник вздохнул.
– Да как последнее время… уже давно. Странный он какой-то стал. То запрется у себя в башне, не выходит неделями, а то соберет всех архангелов и сидит молча, смотрит. Перед тем как исчезнуть, к себе меня вызвал. Что-то начал про людей говорить, что мы лишь слуги их, няньки для детей неразумных. Ты помнишь, я рассказывал уже.
– Ну да, да.
Какое-то время они шли молча. Шаги мерно удалялись. Старик осторожно выглянул, отодвинув в сторону кусок картонного листа. Рано обрадовался. Эти двое снова направлялись обратно, заложив руки за спину и продолжая беседу. Шлема на темном уже не было. На пепельно-сером лице блуждала задумчивая улыбка. Бродяга подался назад, зацепил черным обкусанным ногтем тряпку, закрывая образовавшуюся брешь.
– Так что ваши говорят? Согласны?
– Слушай, в целом – да. Считай, все идет по плану. Всем до чертиков надоела стерильность бытия. Каждый хочет почувствовать себя хоть небольшим, но богом. А у нас это невозможно, как ты понимаешь. Мы все практически равны. Поэтому да, мне удалось убедить большинство, что земля – это единственное место, где они смогут почувствовать свою силу. Так сказать, познают все радости своего уникального происхождения.
– И никого не смутила смертность?
– Этот аспект важно правильно преподнести. Уж ты-то должен понимать, дорогой братец.
Раздался короткий смешок.
– Не знай я Змия лично, Гавриил, у меня закрались бы определенные сомнения в твоем происхождении.
– Ой, да иди ты! Мне стоило только заикнуться о нашем предложении, так у большинства глаза загорелись.
– Ну хорошо, хорошо. А что думаешь: вдруг Отец объявится?
– И? Что он сделает? Переубедит?
Говорящий фыркнул пренебрежительно.
– Он вообще, по-моему, под конец разучился связно разговаривать. Если только запугать попробует, но нас уже слишком много. У него рука не поднимется. Времена Содома и Гоморры давно прошли. Размяк.
Судя по звуку шагов, они встали прямо напротив его убежища. Старик крепко зажмурился, все же надеясь, что эта галлюцинация оставит его в покое.
