– Так, а как землю делить будем?
– Как, как – по экватору! – хохотнул ответивший и продолжил: – Ты, главное, бесов своих в узде держи, чтобы понимали, где чье.
– За это не переживай. У меня почти военная дисциплина. Всадников будешь звать?
– Конечно! Не Апокалипсис, но пускай порезвятся, отведут душу. Людей на всех хватит.
– Согласен. Когда начнем?
– Дай мне еще дней пять. Михаил с Азриэлем пока ломаются, но это не проблема. Это я решу.
– Хорошо. Возьмем с запасом, неделю, и начнем Исход.
– Отлично, жди Медного зова.
Лязгнули прощальные объятия.
– Передавай Лилит привет.
– Спасибо! Давай, брат, скоро увидимся.
Через секунду снова раздался тот резкий и неприятный звук. И опять запах озона защекотал ноздри. Следом что-то ухнуло, взметнув накрывавшие старика тряпки.
Он немного полежал в своем укрытии, потом еще чуть-чуть и, наконец, решился высунуть голову. Вокруг никого не было.
Может, все-таки показалось? Старик вылез целиком. Озираясь, подошел туда, где стояли говорившие. На растрескавшейся мостовой виднелись свежие подпалины. Две еле заметные цепочки остроугольных следов уходили вглубь переулка и возвращались обратно. Мысли лихорадочно метались в голове. Неужели все это было по-настоящему? Неужели он стал свидетелем…
В этот момент взгляд наткнулся на нечто такое, что заставило его вздрогнуть. Бродяга сделал шаг в сторону. Нагнулся и поднял с земли небольшое белоснежное перо, которое отнесло последним порывом ветра за мусорный бак. Оно очень нелепо смотрелось в пропитанных грязью и улицей руках. Его затрясло еще сильнее, глаза расширились, растягивая красные прожилки лопнувших на белках сосудов.
Зажав единственное доказательство в кулаке, несчастный старик бросился бегом. Надо предупредить! Надо всем рассказать!
Он бежал по сверкающим неоном улицам города, пытался что-то говорить проходящим мимо людям, показывая им белое перо на заскорузлой ладони. Но те отталкивали его и шли дальше. Никому не было дела до бормотания безумца.
Кто поверит грязному бродяге? Где-то высоко раздался гром, и на город обрушилась стена дождя. Но он даже не обратил на это внимания.
Капли воды стремительно неслись вниз, словно целясь в одинокую фигурку, мечущуюся по мокрой мостовой в разноцветных сполохах рекламных вывесок. А он, срывая голос, все кричал в темноту пустующих улиц.
Кричал, что всего через семь дней его дети принесут в этот мир хаос и смерть.
Тихон Стрелков
Шлепок эйфы
Нол остановил тележку у крыльца и, щурясь, поглядел на вывеску – приделанный к стене кусок металла с рыжей надписью: «Пятнадцать тысяч за шлепок».
– А не легче ли ей руку оттяпать и взять с собой?
– Тебе что, так денег жалко? – усмехнувшись, спросил Алекс и пересчитал купюры. – Как по мне, лучше заплатить и не мучиться. К чему эти ненужные разборки, верно, Голинкер?
Стоящий позади него человек в черном плаще с глубоко надвинутым капюшоном кивнул.
– Я про то, – пробасил Нол, – что мы не знаем, как долго это работает. Что, если одного шлепка не хватит?
– Тогда попросим второй, – бросил Алекс, как будто речь шла о щепотке соли. – Пошли! У нас назначено на три.
Алекс взбежал на крыльцо и, не оборачиваясь, уточнил:
– Голинкер, нужна помощь?
– Себе помоги, – прохрипел тот, с трудом поднимаясь по ступенькам.
Лавка эйфы напоминала заброшенный паб. Пыльная барная стойка, колченогие стулья и неумело собранные столы. В половицах тут и там трещины, на дощатых стенах – пустующие подсвечники.
– Если бы я за один шлепок имел пятнадцать тысяч, – заметил Алекс и поскреб щетину, – это место бы давно превратилось в рай.
– Вам, людям, не понять нас, – раздался голос эйфы. Она сидела за ширмой, под лестницей, и лишь тусклый огонек светильника развеивал темень вокруг нее.
– Да мы и не хотим, – сказал Нол.
– Хотите, – не согласилась эйфа. – Вам необходимо знать все, ведь когда вы всего не знаете…
– Ближе к делу, – вставил Голинкер. – Мы не на урок философии пришли, а за шлепком. Хорош трепаться!
Алекс удивленно посмотрел на Голинкера. Тот редко когда произносил фразы длиннее трех-четырех слов и всегда любил слушать… И вдруг перебивает?
– К делу, – повторил Голинкер.
Ему было невыносимо находиться рядом с эйфой. Его всякий раз передергивало от ее голоса. Звонкий и необычный, он звучал так, словно она, не переставая, хлопала ладошкой себе по губам. Хлопала, как когда-то в плену хлопал сам Голинкер, под страхом смерти вынужденный подчиняться надзирателю.
– К делу, так к делу, – вздохнул Алекс. – Нам нужен один шлепок.
– А еще, – тут же добавил Нол, – нужно знать, на сколько его хватит.
Эйфа отодвинула ширму и с каганцом в руке, шлепая босыми стопами по полу, подошла к ним.
От нее пахло деньгами так густо, как если бы эйфа целиком состояла из купюр. Выше двухметрового Нола, но в плечах – не шире ребенка, она заплетала соломенные волосы в дюжину разных по толщине косичек, и те змеились точно живые. А еще у нее было три фиолетовых глаза – каждый со сливу.
Алекс сглотнул и дал себе слово, что постарается не пялиться. Он много слышал об эйфах и их необычном даре, но живьем видел впервые. А знать о существовании трехглазой дылды и встретиться с ней лицом к лицу – самую малость, но разные вещи.
– Кто? – спросила эйфа и зубами стянула правую перчатку, обнажив покрытую темными блямбами ладонь. – Кто клиент?
Алекс показал на Нола и даже несмотря на то, что тот сам вызвался добровольцем, почувствовал себя виноватым.
– Но ты не спеши махать рукой, – предупредил Нол. – Как долго это работает?
– На двенадцать раундов хватит, – ответила эйфа и пошевелила головой, точно танцуя. – Если доберетесь до арены за четыре часа.
– Он не драться будет, – бросил Голинкер.
– Значит, не эйфа-бокс… Тогда что? Эйфа-бол? Эйфа-метание? Или, может…
– Я не спортсмен, – отрезал Нол, сложив на груди огромные волосатые руки. – А если бы и был, то избегал бы всего, что начинается на «эйфа». Я за честные соревнования, а не за хрен пойми что.
– Вот как, – вздохнула эйфа. – Хрен пойми что…
– Он не совсем правильно выразился, – поправил Алекс. – Он имел в виду…
– А мне кажется, я выразился более чем ясно, – возразил Нол.
Алекс пробуравил его взглядом, готовый взорваться. Им и так повезло найти эйфу, согласившуюся лечить без контракта. А этот придурок все портит. Если она вдруг откажется, все потеряно. Второго билета в пропащую пещеру Алекс уже не достанет.
Но эйфа неожиданно улыбнулась.
– Мы уважаем честных людей. Вы такой же редкий вид, как и мы.
Алекс вымученно засмеялся: пронесло.
– Так что по времени? – спросил Нол.
– Семь часов, может быть, восемь. У всех по-разному.
– Мало, – проворчал Голинкер. – Надо хотя бы двадцать.
– Тогда шлепнешь меня трижды, – решил Нол. – Но денег у нас всего пятнадцать тысяч. Больше нет. Поэтому возьмешь в долг или простишь. Второе предпочтительнее. Понятно?
Более нелепой просьбы об одолжении Алекс не слышал. На месте эйфы он бы послал грубияна в ту дыру, из которой тот вылез, и вернулся бы к своим делам.
Однако эйфа закивала.
– Нет, так нет. Занесете, как появится.
– Ладно.
– Занесем? – переспросил совершенно сбитый с толку Алекс. У него в голове не укладывалось, как такая неизощренная прямота прокатила. – А-а… Да-да, конечно мы занесем. Не проблема. Завтра же занесем.
– Вероятно послезавтра, – поправил Нол. – А может быть, и того позже.
Не совсем понимающий, как это работает, Алекс решил просто поддакивать.
