Я встретил ее примерно через год. Она стояла возле магазина, из которого я выходил, навьюченный пакетами. У нее была другая прическа, кажется, она подстриглась и вообще изменилась в хорошем смысле.
– Ты что тут делаешь? – Я совсем не ожидал увидеть ее в своем районе.
– А ты? – ответила она, улыбаясь, вопросом на вопрос.
– Я тут живу, черт побери!
– И я!
Оказалось, что здесь проживает ее парень. Она назвала номер его дома – ну и дела! – Маргарита теперь жила в каких-то двухстах метрах от меня!
– Не думала тебя тут встретить, хотя и знала, что обитаешь где-то неподалеку, – сказала она. – Я тоже частенько захожу сюда. Мне нравится этот магазин, хоть он и дороговат для нас.
– Кто твой парень? – спросил я после некоторой паузы.
– Художник.
– И он тебе нравится?
– Что за вопросы? – Маргарита игриво подняла брови. – Ты ревнуешь?
– Я-то нет, а как Евгений?
– Вот уж точно кто никого никогда не ревнует! Мы пошли в сторону наших домов, и она успела рассказать, как этот ее новый парень, Святослав, в первый же день знакомства предложил ей двести долларов, если она с ним переспит.
– Ого! Двести баксов – большие деньги! Ты согласилась?
– А то!
– И он тебе заплатил?
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Это было признанием в любви.
– Понятно.
– Очень рада, что встретила тебя, – сказала она напоследок. – Зайдешь к нам в гости?
– Я тоже рад, – ответил я. – Конечно, зайду.
Святославу больше подходила уменьшительная производная от его имени – Славик. Так его все и звали. Он был похож на американского актера Мэтта Деймона, только сантиметров на двадцать пониже, впрочем, это обстоятельство ничуть не мешало ему быть таким же обаятельным и улыбаться так же лучезарно, как это делала его голливудская копия. Вся квартира, вернее, та ее часть, в которой жил он, была увешана его картинами. В основном на них были изображены горы, преимущественно в синих и желтых тонах – такие, как на полотнах Рериха. Были еще холсты с индийскими мотивами, синие слоны, желтая река, красное поле, маленький мальчик, сидящий над горшком с варевом, и ветер, раздувающий волосы и огонь.
Он принял меня очень тепло, за его спиной стояла счастливая Маргарита, они были одного роста и казались идеальной парой. Потом из другой комнаты вышла его младшая сестра, и я, глядя в ее глаза, вдруг подумал, что в жизни не видел ничего прекраснее. Она была восхитительна – тонкая, с совершенной фигурой. Единственный ее минус, как потом сообщила мне Маргарита, свернутые набок мозги.
– Ну, это ты завидуешь, – на это сказал я ей.
– Чему там завидовать? – хмыкнула моя подруга. – Она просто дура набитая.
У сестры тоже был ребенок, и тоже девочка – казалось бы, чем не повод для сближения двух женщин, но у одной совсем не складывалось с мужчинами, в то время, как у другой с этим, наоборот, все было в порядке, поэтому им не суждено было понять друг друга. Они просто здоровались, когда пересекались на кухне, и на этом их общение заканчивалось.
Квартира хоть и была четырехкомнатной, но совсем небольшой – такие еще называют живопырками. Одну комнату занимала сестра с дочерью, другую – Святослав, самая большая была отведена под гостиную, и оставшаяся – заставлена всяким хламом.
Я принес с собой несколько бутылок пива и бутылку вина. Мы выпили за знакомство, и Славик очень быстро опьянел. Он включил магнитофон, и из него полилась тягучая музыка, от которой заныли зубы.
– Как тебе Святослав? – спросила Маргарита, когда мы уединились с ней в пустой комнате.
– Хороший парень, – ответил я. – Располагающий.
Он и правда мне понравился. В нем была какая-то нерастревоженная беззащитность, как и в улыбке Мэтта Деймона – никакой настороженности, одно сплошное, незаинтересованное ни в чем очарование.
Похоже, Маргарита попалась именно на этот крючок. Славик был хорош для нее уже только тем, что совсем не был похож на Евгения. По сравнению с ним он был наивен и девственен, как ребенок. Тут простиралось поле, не паханное до самого горизонта, и она решила взяться за него и вырастить на нем урожай. Я видел в ее глазах не просто интерес или влюбленность – в них загорался творческий азарт, какой бывает у творца, когда он ловит замысел и, оценив все перспективы, принимается за воплощение.
4
Первым делом Маргарита залетела, и когда Славик узнал о ее беременности, он впал в транс. Позже, пьянея с одной бутылки самого слабоалкогольного пива, он будет повторять, что его развели, как лоха, что он совсем не собирался заводить семью, по крайней мере не с Маргаритой, потому что у него была другая девушка, которую он действительно любил, но которая, похоже, совсем не любила его. Ну и что, пусть так, но это же совсем ничего не значило, вернее, очень даже значило, но не то, чтобы жениться на первой встречной, у которой в придачу была еще и дочь. Господи, он же совсем ее не знал! «Даже ты, – обращался он ко мне, – знаком с ней дольше, почему жениться должен я?»
Это была странная постановка вопроса, но я уже успел его понять. Он был из тех, кому время от времени была необходима эмоциональная встряска. По своей натуре спокойный и рассудительный, без нее он быстро становился занудливым и депрессивным, поэтому такие взрывы помогали ему перезаряжать батарейки. После того как оседала пыль, он смирялся с ситуацией и начинал искать пути решения проблем.
Славик был художником, но уже долгое время зарабатывал керамикой. В основном он лепил и обжигал черепах. Уже несколько сотен маленьких черепашек благодаря ему явились на свет – в этом смысле Святослав был настоящим черепашьим королем. Он был верен им и лепил их с такой любовью, что и они отвечали ему взаимностью и, несмотря на незатейливый вид, до сих пор его кормили.
Славик никогда не придавал большего значения деньгам, которых у него все равно не было, но теперь рядом с ним была Маргарита, и такое положение вещей ее совсем не устраивало. Она очень хорошо знала разницу между «растить ребенка в достатке» и «растить ребенка в нищете» и знала, в каких цифрах эта разница выражается.
Однажды Святослав подошел ко мне и попросил в долг энную сумму денег, расписав мне свой бизнес-план. Основная ее часть должна была пойти на муфель – печку для обжига, остальная – на приобретение старой стиральной машины, порошкообразной глины и гипса. Таким образом Славик решил наладить собственное керамическое производство.
– Много денег уходит на обжиг, которые я мог бы сэкономить, – сказал он мне.
– Которые мы могли бы сэкономить, – поправил его я.
Он удивленно посмотрел на меня, затем улыбнулся своей голливудской улыбкой.
– Ты тоже хочешь быть в деле?
– Ну, я бы посмотрел, что это такое.
На следующее утро, посоветовавшись с Маргаритой, он дал мне согласие.
Муфельная печь оказалась не очень большой, мы ее спокойно привезли на тележке. Стиральная машина нашлась у соседа по подъезду, раздобыть глину и гипс тоже было несложно. Все шло замечательно, Славик просто светился от таких перемен. Маргарита не лезла к нам ни с советами, ни с замечаниями – она вела себя мудро, улыбаясь мне за спиной Славика, как заговорщику. Она показывала большой палец и подмигивала, говоря всем своим видом, что все движется исключительно благодаря ей.
Для формовки мы выбрали семь резиновых гномов и одну большую жирную свинью. Из гномов могли получиться замечательные колокольчики, а хрюшка, естественно, шла под копилку.
Под мастерскую выделили свободную комнату – для этого пришлось расстаться с ненужной мебелью. Мы вынесли на помойку старый полуразвалившийся шифоньер и две рассохшиеся книжные полки. Я думал, что скажет сестра Славика, когда увидит, что вытворяет ее брат с их общей мебелью, но она лишь рассмеялась и захлопала в ладоши, когда он ей сообщил об этом.
– Это чудесно, – промурлыкала она, хлопая своими метровыми ресницами, и я подумал, что она, возможно, и правда ничего не соображает.
