— Представляешь ее состояние? Так во что же ты оценишь услугу человека, который помог ей избежать позора?
— Лучше уйдите или я за себя не ручаюсь! — крикнул Хамед, задыхаясь от негодования.
— Ты, кажется, мне угрожаешь?
— Вот именно!
— А ты что на это скажешь, Алият? — спросила Самра.
Алият молчала. На Хамеда было страшно смотреть. Самра поняла, что ее слова попали в цель. Она добилась того, чего хотела.
Хамед усилием воли сдержал свой гнев.
— Эту услугу оказали ей вы? — холодно спросил он.
— Да.
— И эта девушка была Алият?
Самра кивнула. Хамед уже полностью овладел собой.
— В таком случае я считаю себя обязанным отблагодарить вас. Сколько вы просите?
Самра в недоумении уставилась на юношу. Хамед повторил:
— Так сколько же вы просите?
Самра растерялась.
— Ну, если у вас нет других претензий, оставьте нас в покое!
Самра не нашлась, что ответить, и ушла.
Алият почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Хамед не сразу пришел в себя, но жалость и любовь к Алият взяли верх над остальными чувствами. Наклонившись к ней, он сказал нежно:
— Пойдем погуляем.
Она подняла голову и безжизненным голосом прошептала:
— Хамед…
— Ничего не надо говорить, — перебил он. — Нам обоим полезно подышать свежим воздухом.
В этот вечер, сидя по обыкновению в кафе «Аль-Инширах», Хусни Хигази испытывал неясную тревогу. Стараясь отвлечься от неприятных мыслей, он непрерывно курил кальян. Табак догорел. Хусни ждал, что Абду Бадран вот-вот скажет ему, что жених Алият расторг помолвку. Старый официант курил сигарету и невидящими глазами смотрел в ночной мрак. А вдруг он выжидает удобного момента, чтобы свести счеты с еще недавно столь уважаемым клиентом? Ашмави сидел на своем обычном месте у входа и тоже молчал, внимательно глядя на Абду. Тот вдруг почувствовал, что пахнет горелым, и поспешил к Хусни.
— Добавить табаку?
— Лучше смени.
Старик принес новый кальян.
— А к нам заходил Марзук. С Санией и Ибрагимом, — сообщил он.
У Хусни отлегло от сердца.
— Для такого шага требуется немало смелости и благородства! — воскликнул он.
— Извинялся очень и поздравил меня с новой помолвкой Алият.
— Отлично!
— Получил место в транспортной компании и думает учиться дальше.
— Что может быть лучше! — заметил Хусни, забывая мучившие его недобрые предчувствия и страхи.
— Думает эмигрировать.
— В наше смутное время это модно.
«Значит, у Алият все хорошо, — размышлял Хусни, — Отравленная стрела Самры пролетела мимо цели!»
— А что нового у жениха с невестой? — непринужденно спросил он.
— Жених торопит со свадьбой.
— Ну и с богом!
— Но мне нечего дать за дочерью! — сокрушенно сказал Абду.
— Теперь это не имеет никакого значения.
Он услышал позади какой-то шум и обернулся. На пороге стояла Самра Вагди. Абду удивился, что в такой поздний час женщина решилась зайти в кафе. Ашмави поднял голову и, прищурившись, рассматривал нежданную гостью. Он почувствовал, что холодеет от ужаса.
— Не может быть!
Самра посмотрела на него угрожающе и повернулась к официанту:
— Это ты Абду Бадран?
Старик, увидев, что на неизвестной дорогой костюм, ответил угодливо:
— Чего изволите, мадам?
Самра прошла в дальний угол зала и поманила Абду за собой. Все трое не спускали с нее глаз. Хусни Хигази старался понять, что привело сюда Самру, и вдруг с ужасом вспомнил, что сам рассказал ей про Абду Бадрана и про это кафе, только чтобы она оставила его в покое. Всю жизнь, стараясь оградить себя, он подставлял под удар других людей. Но на этот раз все оборачивается против него самого. Что делать? Вмешаться? Как бы не вышло хуже. Он выдаст свою причастность к тому, что сейчас расскажет Самра. Тайна его уютной квартиры станет достоянием всего света. Не лучше ли и дальше наблюдать со стороны? Или стряхнуть с себя оцепенение, предостеречь Абду? Крикнуть: «Осторожнее, она алкоголичка и психопатка». Но слова застряли у него в горле. Он совсем обессилел от страха. Как ни напрягал он слух, ему не удалось разобрать, о чем говорили Самра и Абду. Ашмави, по-видимому, тоже вслушивался напрасно. Если бы он мог превратиться в муху и улететь отсюда! Но он сидел, наблюдая, как меняется лицо Абду. Официант внимательно слушал Самру, иногда беззвучно шевеля губами. Его взгляд становился все более тяжелым и мрачным. Потом он метнулся, как от удара, и выронил сигарету из безвольно разжавшихся пальцев. Взор его помутнел. Он стал похож на барана, которого ведут на бойню. И вдруг он бросился на женщину, схватил ее обеими руками за горло и начал душить.
— Нет! Нет! — в ужасе крикнул Хусни, вскочил, споткнулся о кальян, упал, но тут же поднялся на ноги.
Они с Ашмави бросились к Абду. Хусни попытался оторвать его от Самры.
— Не надо! Что ты делаешь?
Но старик официант сжимал горло Самры, не замечая, что душит уже труп.
— Ты задушил эту женщину?
— Да, я.
— За что?
Абду Бадран молчал.
— Почему ты ее убил?
Абду Бадран молчал.
— Какие у тебя были с ней отношения?
— Я вообще ее не знал.
— Ты на этом настаиваешь?
— В тот вечер я увидел ее впервые.
— Тогда почему же ты ее убил?
Абду Бадран молчал.
— Без всякой причины?
Абду Бадран молчал.
— Что она тебе сказала?
Абду Бадран молчал.
— Молчание не спасет твою шею от петли.
Абду продолжал молчать.
Следователь придирчиво расспрашивал Ашмави обо всем, что произошло в тот вечер.
— Она окликнула Абду Бадрана или спросила, здесь ли он?
— Посмотрела на него и говорит: «Это ты — Абду Бадран?»
— Значит, она не была с ним знакома?
— Как будто не была, а там один бог ведает.
— А ты знаешь, зачем она пришла?
— Нет.
— О чем они говорили?
— Я не слышал ни слова.
— А что тебе известно о связях твоего приятеля с женщинами?
— Аллах с тобой! Такой достойный человек! Да и до того ли ему было!
— Чем ты можешь объяснить преступление?
— Ничем. Бог свидетель, он в жизни курицы не зарезал, не то что человека!
— Хусни Хигази воскликнул: «Не может быть!»?
— Не помню. Только я и сам мог бы такое сказать. Где же это видано, чтобы красивые и богатые женщины шлялись ночью по кофейням?!
— Как ты думаешь, Хусни Хигази был знаком с этой женщиной?
— Они друг другу и слова не сказали, а там — одному аллаху ведомо.
Допрос Хусни Хигази тоже не помог выяснить обстоятельств и причины убийства.
— Вы воскликнули «Не может быть!»? — допытывался следователь.
— Не отрицаю. Посудите сами: женщина, одна, ночью заходит в простую кофейню.
— Вам приходилось видеть ее раньше?
— Да. Она была хозяйкой магазина на улице, где я живу.
— Не могли бы вы поточнее рассказать о характере вашего с ней знакомства?
— Ну, мы раскланивались.
— А на этот раз не сочли нужным?
— Я хотел поздороваться, но она меня не заметила.
— Чем вы это объясняете?
— По-видимому, ее внимание было поглощено тем, ради чего она пришла в кофейню.
— Что вам известно об отношениях, которые были у этой женщины с Абду?
— Ничего.
— Что произошло между ними?
— Я не слышал ни слова.
— Как вы объясняете это преступление?
— Оно кажется мне необъяснимым.
— Что вы можете рассказать об убийце?
— Да, собственно, ничего конкретного.
— Как по-вашему, почему он отказывается отвечать?
— Для меня это полнейшая загадка.
Полицейские — это исчадия ада, мечущие пламя в лицо своим жертвам. В двери стучат тихо, вежливо, а в дом врываются, как захватчики. Они топчут достоинство человека, превращают его в беззащитного барашка, ведомого на заклание. Они взламывают сейфы, отыскивают самые хитрые тайники и все переворачивают вверх дном. Из их рук человек выходит бессильным, слепым, лишенным надежды на спасение и навеки опозоренным. Полиция еще только тащит очередную жертву в участок, а приговор уже вынесен. Окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.
«Имя?»
«Хусни Хигази».
«Возраст?»
«Пятьдесят лет».
«Профессия?»
«Кинооператор».
«Вы признаете, что эти кинофильмы принадлежат вам?»
«Признаю».
«И что вы показывали их молодым девушкам?»
«Да».
«И что вступали с этими девушками в связь?»
«Да».
«Вы утверждали, что только раскланивались с Самрой Вагди?»
«Теперь я признаю, что знал ее давно и близко».
«Она приводила к вам девушек, которым вы показывали порнографические кинофильмы?»
