— Во-первых, — говорю, — давайте сразу определимся. Откуда у вас номер моего мобильного? Или вы — секретный агент на службе Ее Величества и такую информацию не выдаете?
— Отчего же, — пожимает плечами, — не выдаю. Выдаю. Мне его Саша дал.
И называет фамилию известного в определенных кругах продюсера. Между прочим — моего довольно близкого товарища.
Вот, думаю, сволочь.
А заодно понимаю, что у Сашки-то я ее, скорее всего, и видел.
В какой-то из тусовок.
— И что? — спрашиваю.
Молчит.
Только улыбается краешками губ и глаз одновременно.
Эдак рассеянно.
У некоторых девушек это очень хорошо получается.
Потом закурила, глянула задумчиво.
— Видите ли, Дима, — говорит. — Я пою. И неплохо. Хочу, чтоб вы меня продюсировали.
Охренеть, думаю.
— Видите ли, Лика, — передразниваю, — это, в общем-то, не моя специальность.
Усмехнулась.
— Но деньги-то у вас на это есть? — говорит.
Хорошо, что кофе еще не принесли.
А то б я точно поперхнулся.
Прикурил сигарету, башкой помотал из стороны в сторону.
— Деньги-то, — отвечаю, — у меня есть. Только кто вам сказал, что я горю желанием их на вас потратить?
— Желание — будет, — усмехается.
И многозначительно кладет мне руку на коленку.
Что-то здесь не так, думаю.
— Простите, — говорю, — Лика. Вы меня пару минут не подождете? Носик попудрить надо…
— В смысле — кокаинчиком?! — хихикает.
— В смысле — поссать, — взбеленяюсь.
Достала.
Еще раз хихикает и милостиво кивает.
Вот спасибо…
Зашел в сортир, помыл руки, достал из кармана телефон.
— Сань, — говорю. — Ты знаешь, как я тебя люблю. Но с какого хера ты раздаешь мой мобильный всяческим малопонятным фифам?
— Ты про Лику? — зевает.
— Про нее, родимую, — отвечаю.
Вздыхает.
— Ты, — говорит, — извини, Дим. Она у меня твой телефон уже с месяц клянчит. Сразу после той вечерины начала, когда у парней выход последнего альбома отмечали. Ты еще с Машкой был, должен помнить. А я вчера подкурил сдуру. Ты же знаешь, как на меня трава действует. Вот и расслабился…
— Ну, ты — красавец, — вздыхаю. — Ты хоть знаешь, что она от меня хочет?!
— Конечно, знаю, — удивляется. — А ты что, сам не понял?! Понравился ты ей…
— Угу, — ржу, — понравился. Сань, ты вроде в таком бизнесе работаешь, что у тебя в квартире поп с кадилом каждое утро чертей гонять должен, а все в сказки веришь. Деньги ей нужны. Поет, говорит. А меня видит, типа, своим продюсером. Представляешь себе меня в этой роли?
Минута молчания.
Потом — гнусное такое хихиканье.
— Ты, — говорит, — Дим, — сам дурак. Причем конченый. Клинический, знаешь ли, идиот. Даже как-то неудобно таких друзей иметь. Знаешь, кто у нее муж?! Нам с тобой вдвоем до конца жизни столько денег не заработать. Даже если я на кокс тратиться перестану. Так что — на фиг ей не нужны твои деньги, ты уж мне поверь…
Теперь уже я молчу.
Озадаченно.
— Все страньше и страньше, — наконец выдавливаю. — Ладно, Сань, спасибо за информацию…
Поплескал водой в лицо, вытерся бумажным полотенцем, посмотрелся в зеркало и пошел в зал.
Сел за столик, жестом подозвал официантку.
— Виски, — говорю. — Двойной скотч on the rocks. Лучше — «Чивас».
— Двенадцать лет? Двадцать один? — спрашивает.
— Девушка, — вздыхаю, — вы сами-то виски пьете?
— Нет, — смущается. — Я вообще почти ничего не пью. Только иногда мартини с апельсиновым соком.
— Ну, вот видите, — смеюсь. — Тогда поверьте на слово человеку, этого пойла немало выхлебавшему. Отличить на вкус купажированный виски разных лет выдержки не каждый дегустатор сумеет. А я не имею к этой почтенной профессии ровным счетом никакого отношения…
— Значит, двенадцатилетний?! — догадывается.
— Умница, — смеюсь. — Тебе учиться надо…
— А я, — поводит плечиком, — и учусь. В инязе. А здесь — подрабатываю…
Мне неожиданно стало дико стыдно.
Ну, ты, думаю, Димон, и жлоб стал в последнее время.
Ужас просто.
— Извини, — говорю, — не хотел. Сам не знаю, что со мной. Не иначе, как атмосфера вашего заведения действует…
Улыбнулась смущенно, даже чуть покраснела.
— Спасибо, — лепечет. — И вы меня простите. Вам двойной скотч со льдом, и льда побольше?
— Да, — говорю, читая ее имя на бэйджике. — Спасибо, Настенька…
Она еще больше покраснела и убежала к стойке за заказом.
А я чуть-чуть успокоился.
Закурил сигарету, повернулся к Лике, посмотрел ей в глаза.
Вроде — серьезные.
— Значит так, — говорю, — девушка. Во-первых, — давай на «ты», согласна?
Кивает, смотрит с интересом.
— Во-вторых, давай попытаемся отодвинуть все наши игрища в сторону. Деньги, насколько я понимаю, тебе и на фиг не нужны. И так все в порядке. Да и поешь ты — тоже вряд ли. Разве что с пьяных глаз в караоке…
Улыбается.
Загадочно поднимает левую бровь.
— Петь в караоке — пошлость, — отвечает. — Сашке, что ли, звонил?
— Ему, — говорю, — родному. Вот только извини, но что ты на меня так уж по-взрослому запала — тоже ни в жизнь не поверю. Хотя бы потому, что ты — девушка явно прагматическая, а на той вечеринке, где мы с тобой пересеклись, — я, извините, с Машкой был. А моего отношения к ней только слепой, наверное, не заметит…
Усмехнулась, достала из моей пачки сигарету, повертела ее в длинных, сильных, ухоженных пальцах.
— Так все-таки, — чиркаю зажигалкой и даю прикурить, — что надо-то?!
Затягивается.
Смотрит в окно.
Там идет грязноватый московский снег.
Вечер.
Сумерки.
Чуть попозже, когда совсем стемнеет и разгорятся рекламные огни, Тверская снова станет праздничной.
Как всегда.
А пока — обычная центральная магистраль насмерть усталого мегаполиса.
— Догадливый, — усмехается.
Она красиво курит.
На щеках при затяжке — такие сверхсексуальные ямочки.
Хоть сейчас на обложку модного журнала.
Хотя, по нынешним временам, фото с сигаретой на обложке не пройдет.
Политкорректность, блин.
— Не жалуюсь, — отвечаю. — Так все-таки, чего надо-то?
— Ничего, — пожимает плечами. — Просто поговорить…
Я хмыкнул.
Из-за «просто поговорить» целый месяц телефон не выклянчивают. К тому же — такие вот барышни.
Такие привыкли — по первому свистку.
Но промолчал.
Если надо, сама скажет…
— Понимаешь, — вздыхает, — мне просто нужно кому-то выговориться…
Тут уже я за сигаретой полез.
— Я, — спрашиваю, — что, похож на психоаналитика?! Да и ряса поповская, если честно, меня совсем не прикалывает…
— Да нет, — вздыхает и отточенным движением кладет подбородок на тыльную сторону своей ладони.
Красиво получается.
Ага.
— Ты не похож на психоаналитика, — прикусывает нижнюю губу хорошо отполированными зубками. — И ряса тебе, скорее всего, будет не к лицу. По крайней мере, в этом свитере и джинсах ты мне больше нравишься…
— Спасибо, — усмехаюсь. — Так тогда в чем дело-то?!
Докурила, аккуратно затушила бычок в пепельнице.
Ну, а мне наконец-то принесли виски.
Вместе с кофе.
Нда…
— А дело в том, — тянется за новой сигаретой, — что ты производишь впечатление человека, сумевшего разорвать круг. Мне это важно.
Хмыкаю.
Делаю маленький глоток ледяного скотча.
Потом, чуть погодя, — крепкого и горячего кофе.
Неплохо.
— Это, — говорю, — не так, девочка. Ничего я не разорвал. Не получилось. Просто чуть-чуть растянул. Раздвинул.
Задумалась.
— Жаль, — говорит. — Но хорошо, хоть раздвинуть удалось. Легче ведь стало?
— Да Бог его знает, — отвечаю. — С одной стороны — вроде полегче. По крайней мере, дышать свободней стал. А с другой — любой силикон острее чувствовать начал. Напрягает.
Как она на меня посмотрела!
— Это, — обиженно тычет холеным пальцем в соблазнительно прорисованную под тонкой тканью блузки грудь, — между прочим, никакой не силикон. Самый что ни на есть натурпродукт. Если хочешь, можешь проверить. Сейчас допьешь, расплатишься, — пойдем, номер в гостинице снимем. Я там тебе такой силикон покажу — разом про свою замухрышку забудешь…
— А вот это, — обижаюсь, — ты напрасно. Я — не про номер в гостинице. Его мы, может, и снимем. Запросто. От такой роскошной бабы, как ты, только полный козел и импотент отказаться может. Я — про Машку. Никакая она не замухрышка.
— Ну, может, и не замухрышка, — соглашается. — Обычная худая нервная девица. Я таких знаешь, сколько перевидала?! Руки, правда, и глаза красивые. А так — ничего особенного. Вот ты можешь мне сказать, что ты в ней нашел?! Ты не обижайся, — просто любопытно…
