Ознакомительная версия.
Мы с Филом, забившись в угол, глядим на Томин неотвратимо надвигающийся зад и помалкиваем – частью от удивления, частью от хитрости. А что в самом деле – пусть помоет нам пол, если ей так хочется.
– Ноги! – раздается команда, и мы с Филом перебегаем на диван.
А у Томы ноги что надо: крепкие, ухоженные, загоревшие в тропиках.
– И нечего на меня пялиться, – ворчит она, не оборачиваясь.
Я смеюсь:
– С чего ты взяла, что мы на тебя пялимся?
– Знаю я вас.
Тамара выпрямляется. Лицо у нее чуть раскрасневшееся; на лбу – выбившаяся прядка.
Допустим, знает. Но тогда зачем провоцирует? Зачем вообще пришла, неужто полы помыть? Спросить бы ее вот так прямо… но что-то подсказывает мне, что искреннего ответа я все равно не получу. Ну, может ведь человека потянуть на старые места? Полы там помыть, то, другое…
– А сюда ты давно заглядывал? Какой кошмар! Стоя на коленях, Тома льнет к полу, тянется рукой под шкаф. Гибкая… Нет, с этой уборкой надо кончать.
– Хватит, – говорю я, – прекрати надо мной издеваться. Пошли лучше пить чай.
Хорошо принимать даму, если дама эта сама же и марафет наведет в квартире. Хорошо, когда знаешь заранее, с чем она чай пьет. В общем, хорошо в качестве дамы принимать собственную бывшую жену. Плохо только теряться в догадках, каковы ее дальнейшие планы. Впрочем, можно пока поболтать о том о сем. Спросить, как идут дела у нашего Дмитрия Павловича. Ах, он, оказывается, уехал в Екатеринбург! Умница, постоянно расширяет бизнес. А сама она как, Тамара? У нее, если речь идет о работе, все давно уже без перемен; возможно, она достигла своего потолка. Понятно… Ну а зачем все-таки она ко мне… Нет, об этом повременить. Собственно, ситуация проясняется сама собой. Раз Дмитрий Павлович в Екатеринбурге, значит, Тамара пришла, чтобы остаться на ночь. Вопрос только, чем мы с ней займемся – станем вдвоем смотреть телевизор, как в давние времена, или предадимся страсти, как в еще более давние? Или на плече друг у дружки поплачем о том, что нет в жизни счастья? Возможно, помня о временно отъехавшем Дмитрии Павловиче, Тамара предпочла бы третий вариант, я же склоняюсь ко второму. Но главное все-таки не в том, что мы будем делать ночью. Главное, что Тома сегодня со мной. Дмитрий Павлович в Екатеринбурге, а она со мной. Сейчас мы возьмем Фила и пойдем купим чего-нибудь на ужин. А там уж будь что будет; я согласен даже и телевизор смотреть.
Любая улица прекрасна, если идешь ею под руку с женщиной. Птички воркуют, клюют асфальт; дети щебечут – пустили мячик, и прямо нам под ноги. А вот мы его отфутболим… Пас! Эк, куда полетел… «Дядя – дурак!» – голос нежный, как флейта. Правильно, малыш, дядя сейчас дурак.
В такие минуты я вспоминаю своих персонажей – тех, кому отказал когда-то в простом человеческом счастье. Вы приходите ко мне в такие минуты, все отставленные, незаслуженно мной обиженные, я помогу вам, чем смогу. Но только спешите, потому что минуты коротки.
Константин и Людмила. Они были у меня недавно и получили отказ, но теперь я передумал. Я изучил внимательнее их досье и понял, что не все для них потеряно. Оказывается, вы не поверите, они учились когда-то в одном институте, в одно и то же время, на одном и том же факультете. Выяснился этот факт, конечно, с помощью Интернета – там недавно завелся такой сайт, который так и называется: «однокашники» (или «одноклассники» – не помню). Сайт этот, хотя и сравнительно новый, приобрел огромную популярность. Не потому, что все бывшие однокашники-одноклассники так уж друг по другу соскучились, а потому, что каждому интересно узнать, кто из них насколько состарился. Понятно, что и тут народ наш пускается на кое-какие хитрости, особенно дамы. Не на такие отчаянные хитрости, как на сайтах знакомств, но тоже. Людмила, например, разместила на своей страничке собственный старый портрет, в котором признать ее, нынешнюю, мог бы только большой доброжелатель. Константин поступил честнее – он, по крайней мере, поместил в «одноклассниках» свое современное фото, хотя на лице его там такое нездешнее, байроническое выражение лица, какое он употребляет только для обольщения девушек.
Вот по этому-то фото Людмила его и идентифицировала. Я все-таки поступился немного своими принципами и устроил им совместную поездку в лифте (неважно как; например, заставил Людмилу задержаться на работе). А потом произошел просто невероятный каскад совпадений. Спустя пару часов мужчина, с которым она ехала в лифте, смотрел на Людмилу уже с экрана компьютера. Смотрел с байроническим выражением лица и на своей страничке сообщал, что учился в Институте полиграфии – то есть там же и тогда же, что и она. И на Людмилу нахлынули воспоминания. Ей припомнилось или почудилось, что да, вот в него-то она была влюблена на каком-то там курсе. И что он тоже вроде бы выказывал ей знаки внимания. Но он был, похоже, иногородний, и она иногородняя, из Мариуполя. А потом подвернулся другой, с пропиской, который испортил Людмиле жизнь, но обеспечил жилищные условия. Ах, если бы она не была смолоду такой практичной, если бы поступила, как сердце велело, то… но что бы тогда? Людмила задумалась; ей стало интересно представить, как сложилась бы ее судьба, выйди она тогда не за того, а за этого. Куда бы они, оба иногородние, подались после института? К ней в Мариуполь? И жили бы теперь на гривны… нет уж, спасибо. Или поехали бы к нему, куда-нибудь в Иваново? Но и это немногим лучше. Здесь, в столице, она хотя бы карьеру сделала – шла по трупам, конечно, но сделала. Сейчас Людмила зам, а скоро, возможно, станет завкадрами в немаленьком холдинге… Впрочем, этот байрон, судя по всему, тоже оказался парень не промах, иначе что бы он делал в Москве, в Людмилином лифте? И тут ее прямо подбросило: что делал? – да он ехал домой! Конечно – он ее сосед, раз ездит с ней в одном лифте. Людмила перечитала с пристрастием всю Константинову страничку. Знак зодиака… учился… та-та-та… ага! – разведен; разведен – это славно. Что же касается адреса, которого Константин не сообщал, то Людмила его почти что знала – в смысле дом и подъезд. Спать той ночью она легла очень поздно.
А Константин, напротив, заснул как обычно. Он не узнал Людмилу, поскольку, как я сказал, она вывесила в «одноклассниках» свой старый портрет. К тому же он вообще вечером не включал компьютер, потому что и так устает от него на работе. Если бы во сне его кто-нибудь назвал, как Людмила, «парнем не промах», лицо Константина внутрь себя приняло бы, наверное, то же выражение, что на его фото. Но вообще это выражение ему трудно давалось. Его, выражения, хватило когда-то для обольщения глупенькой, но аппетитной профессорской дочки, но чтобы удержать ее при себе – на это уже не достало. В душе Константин был простым, нормальным человеком, даром что работал шеф-редактором. Только никто, кроме сына Сережи, этих качеств в нем не ценил.
Итак, они оба заснули – он раньше, она позже, разделенные всего несколькими межэтажными перекрытиями. Но на этом история с «однокашниками» не закончилась. На следующий день Людмила уже сама, без моей помощи, специально задержалась на работе. От метро до дома она шла не спеша, взглядывая украдкой на обгонявших ее мужчин, а у своего подъезда почему-то остановилась совсем, словно о чем-то задумавшись. Людмила даже полезла в сумочку за сигаретами, но тут консьерж, увидав ее с помощью системы наружного наблюдения, решил, что она ищет ключи, и отпер подъездную дверь. Дверь запищала, Людмила встрепенулась, вошла, поблагодарила Насира за любезность и направилась к почтовым ящикам. Там, у ящиков, она провела еще несколько минут, в течение которых в подъезд никто так и не вошел, кроме одного мужчины с собакой (это был я). Потом Людмила, вздохнув, села в лифт и поехала на свой этаж.
Я думаю, ее тогдашние действия были не вполне осознанными. Вряд ли она всерьез могла надеяться на повторение вчерашней нечаянной встречи. Ловля человека в лифте – абсолютно бесперспективное занятие. В лифте, наоборот, как правило, попадаются те, с кем встречаться почему-либо не хочется: или типы, позавтракавшие чесноком, или вот собаки, трущиеся о ваши ноги своими линючими боками. Как бы то ни было, Людмила в тот вечер вела себя странно; это видели даже мы с Филом – то, как она топталась у почтовых ящиков.
Придя домой, Людмила и там действовала вопреки обычному распорядку. Во-первых, не стала ужинать. Но не потому, что у нее на нервной почве пропал аппетит, а потому, что сегодня, именно сегодня, она по какой-то причине решила начать худеть. Во-вторых, вместо того чтобы сесть по обыкновению отдохнуть с чашкой чаю перед телевизором, Людмила с этой чашкой направилась сразу к компьютеру.
Как и следовало ожидать, на страничке у Константина за истекшие сутки не произошло никаких изменений; Людмиле тоже ничего нового никто не написал. Перещелкивая с Константина на себя и обратно, она выпила две чашки чаю и выкурила в задумчивости две свои тонкие сигаретки. Но о чем ей было раздумывать, я, честно говоря, не представляю. Казалось бы, чего проще – взять и отстучать ему: «Здравствуй, – мол, – Костя, мы с тобой, оказывается, соседи; вот номер моей квартиры, приходи в гости, вспомним молодость». Да, я на ее месте бы так и поступил; но женщины, даже если они только персонажи, создания загадочные. Где-то они готовы идти по трупам, а где-то вдруг проявляют крайнюю нерешительность. В делах сердечных современные женщины мало чем отличаются от тех, что носили корсеты, – та же робость и тонкость чувств. В общем, в результате своих размышлений Людмила так и не отважилась написать Константину прямо, а ограничилась тем, что на собственной страничке впечатала свой полный адрес – на всякий случай.
Ознакомительная версия.
