Она дрожала от холода. Закрыв глаза, решила ждать смерти, но маленькая девочка внутри нее просила об утешении. Не далее как вчера тридцать человек обнимали ее, улыбались, говорили приятные слова. Почти все принесли подарки. Элиза заставила себя подняться. Она смотрела прямо перед собой, не замечая, что стоит у могилы некой Адрианы Тардье, умершей в возрасте двадцати трех лет. Сунула руки в карманы, нащупала телефон, ниточку, которая приведет ее в тепло, утраченное вчерашним вечером. С трудом набрала номер окоченевшими пальцами. Номер Жан-Мишеля. Набрала, не раздумывая. Он очень подходил на роль сенбернара, пса-спасателя: отыщет в снегу, согреет, обняв мохнатыми лапами, прежде чем пристыженно вернуться к законной супруге и домашнему уюту со всеми удобствами.
Вежливый автоответчик проигнорировал чрезвычайность ситуации. Было искушение крикнуть в трубку после сигнала: «Если никто не заберет меня отсюда, я сдохну!» Но вместо этого Элиза позвонила Флоранс.
— Алло.
— Привет, это Элиза. Я не вовремя?
— Ну, как сказать… Я в магазине.
— В воскресенье?
— Ты что, с луны свалилась? Сейчас же распродажи! Спасибо… Это я не тебе. А вот теперь я полностью в твоем распоряжении. Классно вчера погуляли! Марк просто волшебник.
— Да, Марк, — обронила Элиза.
— У вас что-то случилось?
— Да… В общем… Мне надо с тобой поговорить.
— Ох! Похоже, не получится. Давай встретимся на следующей неделе! Понимаешь, с этими распродажами…
— Значит…
— Нет, спасибо, с меня хватит… Прости, Элиза, это я продавщице. Тут такие свитера со скидкой, умереть не встать… Элиза! Алло!
Но Элиза уже отключила телефон. Чего стоят вчерашние уверения в вечной дружбе, если сегодня никто не догадывается, как сильно она нуждается в помощи? Она подавила рыдание и решила испытать судьбу еще раз.
У Каролины сработал автоответчик, а Доминик пребывал в объятиях стюардессы. Мир отгородился от нее, на его гигантском фасаде захлопнулись перед носом все ставни. Нигде ей не было места. Оставалось лишь рухнуть между могилами Адрианы Тардье и еще кого-то, чье имя было засыпано снегом. Да разве дело в имени! Вот и от нее скоро останется только белый холмик над посиневшим телом. Глупая депрессивная старуха, вчера ее поздравляли в промежутках между поглощением хрустящего печенья, а сегодня всем на нее плевать. Неужели одно слово, одно-единственное, способно причинить такую боль? Она принялась расчищать голыми руками снег на второй могиле, чтобы узнать имя товарища по несчастью. И тут зазвонил телефон.
— Любимая! Сокровище мое! Где ты? Я с ума схожу! Куда ты пропала?!
Наконец! Человеческий голос в пустыне! Никто другой о ней не волнуется, все прочие отвернулись, как того и заслуживает банальное сорокалетнее дерьмо. А ведь именно он довел ее до отчаяния своими пьяными выходками, стоило им распрощаться с последними гостями. От него несло перегаром, и она отказалась его поцеловать. Тогда он взбесился и разразился словами, которые все испортили. Руганью, которая привела ее на кладбище — в надежде, что мертвые поймут ее лучше, чем живые.
— Где ты? — повторил он.
— На кладбище Монмартра. На могиле Адрианы Тардье.
— Боже мой! Это еще кто? Хотя неважно, я еду! Жди… Я люблю тебя, Элиза. Прости меня. Я люблю тебя больше жизни, ты же знаешь…
Телефон выпал из рук Элизы с глухим стуком. Она не знала, наступит ли день, когда она сможет простить Марка, но, закрыв глаза, молилась, чтобы он приехал как можно скорее. Когда-нибудь Марк точно ее угробит. Но только не сегодня. Во всяком случае, не раньше, чем сумеет убедить, что она далеко не полное ничтожество. Ему придется постараться.
Пикник давно стал традицией. Вот уже девять лет в первую среду июня Элиза, Флоранс и Каролина раскидывали на досках моста Искусств скатерть. Только плохая погода могла заставить их изменить день встречи. Иногда они откладывали пирушку на неделю или две. Их жизнь протекала благополучно — все трое замужем, Элиза и Флоранс с детьми, — но однообразно, и лишь во время этих встреч к ним возвращалась беззаботность уходящей молодости. Сколько бы ни трудилось время, старя их лица, сколько бы ни пыталось лишить их веры в Провидение, которое вот-вот ниспошлет более волнующие переживания, во время пикников они вновь обретали живость и легкость, напоминая девчонок, играющих с детским сервизом «в званый ужин».
Роли были распределены раз и навсегда: Каролина отвечала за десерт и закуски, Элиза приносила главное блюдо, а Флоранс на правах знатока обеспечивала вино и пузатые бокалы. Что касается острых приправ и сплетен, этого хватало с избытком, потому что приносили их все трое. По состоянию дел на сегодняшний день в повестке собрания значилось: что мешает Элизе вот уже пятнадцать лет уйти от Марка; как победить уклончивость Николя, когда Флоранс заводит речь о третьем ребенке; и наконец, последние похождения Каролины, которая не знает, чем еще расцветить семейную жизнь с Шарлем. Тем самым Шарлем, с которым она рассталась в слезах девять лет назад, потому что в те времена он не разделял ее представлений о семейной идиллии, ныне воплотившейся в жизнь.
В первую среду июня погода стояла отменная. На мосту Искусств яблоку будет негде упасть. Кроме влюбленных и просто желающих пообедать туда наверняка подтянутся музыканты, а может быть, даже фокусники и «пожиратель огня» среди них. Но Элизе, Флоранс и Каролине было не до того.
Элиза села в машину рядом с Флоранс. Та сокрушалась:
— Надо было пойти пешком.
— Тихо! Сейчас это не самое главное.
— Верно. Как ты думаешь, она сможет хоть что-нибудь съесть?
— Мы никогда этого не узнаем, если не сдвинемся с места. Трогай!
Когда они вошли в больничную палату с корзиной, откуда торчали бутылки, Шарль сидел у изголовья жены. Невозможно было поверить, что белая мумия, утыканная трубками, и в самом деле Каролина. Смутившись, Элиза и Флоранс прошептали «здравствуй», а корзину задвинули подальше от кровати.
— Как она? — спросила Флоранс.
— Хороший вопрос! — Шарль закрыл лицо руками.
Элиза обняла Флоранс за плечи. Они стояли, глядя на Каролину, убитые горем и одновременно не веря своим глазам. Тысячи иных вопросов вертелись на языке. Выживет ли она? Понимает, что происходит, или нет? И как такое могло случиться?
— Это моя вина, — едва слышно выговорил Шарль.
— Ну что ты! — хором откликнулись Элиза и Флоранс.
— Вы так добры, — всхлипнул Шарль, — но убил ее я, это точно.
— Убил?! — ахнула Элиза.
— Ну, не совсем, — поправился Шарль. — Всего лишь четырнадцать переломов, включая перелом таза и черепно-мозговую травму. Она выживет, но что от нее останется? Боже мой! Еще одна смерть на моей совести, за что мне это!.. Каролина обижалась на меня за то, что я все время сижу дома! Хотела даже развестись по этой причине. Она не верила, что я веду себя так ради ее же блага. Мне пришлось уступить, и вот результат…
Бедняга плакал не стесняясь. Элиза и Флоранс в недоумении уставились на него. Они ничего не поняли из его слов. Только то, что Каролина выживет.
Элиза указала головой на дверь, намекая Флоранс, что лучше бы им уйти. Флоранс в свою очередь кивнула на корзину, потом на Шарля. Что она задумала? Не может быть!.. Еще как может! Флоранс твердо верила в целительную благодать Бахуса. Она вытащила из корзины три бокала, сунула один в ладонь Шарля, а два других поставила на столик у изголовья. Затем в гробовой тишине откупорила бутылку «Пино нуар». Элизе хотелось сквозь землю провалиться, а Шарль смотрел на свой бокал, будто впервые видел такую штуковину. Вино с нежным бульканьем полилось в бокалы. Флоранс сделала глоток на пробу, с цоканьем провела языком по небу и жестом предложила Элизе и Шарлю выпить.
— За жизнь! — произнесла она тост.
— За жизнь! — повторила Элиза, упорно глядя в пол.
Шарль поднял бокал, глаза его наполнились слезами.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Хотите, я вам все расскажу?
Проблемы Шарля начались в далеком прошлом и были связаны с первой женой. С Изабель он познакомился в Тунисе, куда отправился по горящей путевке с тарифом «все включено» — вплоть до встречи с родственной душой. Обязательное «тыканье» («вы» сочли бы грубостью) и купальник в качестве единственного пристойного наряда в любых обстоятельствах способствовали сближению тел, но Шарль и Изабель до пошлости не опустились. Они столкнулись случайно в лавчонке, дающей напрокат машины: оба решили сбежать с экскурсии на утиные пляски или еще какую-то ерунду, развлечение для дебилов.
Шарль рано потерял мать и вырос в тени своего отца — дипломата, человека несгибаемого и на свой лад выдающегося. Обходительность стала второй натурой Шарля. Когда им сообщили, что машина только одна, он немедленно уступил ее Изабель. Она не колеблясь приняла жертву, но спросила, не согласится ли Шарль, если, конечно, ему больше делать нечего, оказать ей услуги шофера. Довольный тем, как разрешилась ситуация, Шарль на следующий же день повез свою пассажирку в скалистую часть Сахары. Несколько раз он ошибся дорогой, путь им перегораживали песчаные наносы, и в итоге они вынуждены были заночевать в кемпинге Ксар Джилан, как раз в том месте, где огромные дюны красного песка сменяются каменистым плато. Вечер провели у костра из пальмовых ветвей в компании туарегов и их коз. Изабель замерзла, Шарль одолжил ей свою куртку. Ели хлеб, испеченный на углях, а перед тем, как отправиться в палатку, считали звезды. Водой они запаслись в недостаточном количестве, пришлось купить бутылку на двоих, но, задув единственную свечку, они уснули каждый в своем спальнике. Утром обнаружили следы неведомых зверюшек вокруг палатки и нежные желтые цветочки, распустившиеся за ночь. Не дав первым солнечным лучам погубить их, Шарль поспешно сорвал цветы и вручил букетик Изабель. Вот так, не сказав ни слова, он признался прекрасной незнакомке в своих чувствах. Декорацией служила красная пустыня, раскинувшаяся волнами под светлеющим небом.
