Неожиданно мальчишка обнял его за шею и прижался щекой к его щеке. Дыхание его было теплым и мягким.
— Вот здорово. Теперь ты научишь меня ездить верхом.
Что-то уперлось Неваде в бок. Он мягко отстранил мальчика. Ах да, револьвер!
— Подожди, малыш.
Он снял с пояса кобуру с пистолетом и повесил на гвоздь над кроватью.
И больше он никогда не носил пистолет.
Рина вышла из поезда в яркие подвижные тени, которыми солнце покрывало платформу. Высокий шофер шагнул вперед, почтительно прикоснувшись к фуражке:
— Мисс Марлоу? — Получив утвердительный кивок, шофер сообщил: — Мистер Смит шлет вам свои извинения, мэм. Он не мог уйти с совещания на студии. Он говорит, что увидит вас во время коктейлей.
Рина поблагодарила шофера, пряча разочарование. Три года — срок долгий.
Шофер распахнул перед ней дверцу шикарной машины. На ручке двери Рина заметила крошечные инициалы: Н. С. Закурив, Рина осмотрела салон: золотые инициалы были повсюду, даже в узоре обивки сиденья.
Собственно, удивляться было нечему. В последнее время о нем много писали газеты: ранчо в сорок акров, тридцатикомнатный особняк в центре Беверли-Хиллз…
Впервые она услышала о нем месяцев через пять после возвращения на восток. Она поехала за покупками в Нью-Йорк, и один банкир, друг отца, пригласил ее на премьеру фильма, выпущенного компанией, в которой ему принадлежал пакет акций.
— А как он называется? — спросила она.
— «Шериф мирной деревушки», — ответил банкир. — Это фильм Нормана. Берни утверждает, что это лучший вестерн.
— Я не люблю вестерны, — сказала она. — С меня этого хватило, пока я там жила.
— Норман говорит, что в главной роли он снял новую звезду. Невада Смит. Он говорит, что это величайший…
Она переспросила своего собеседника, решив, что неправильно услышала имя.
— Невада Смит, — подтвердил банкир. — Странное имя. Но у актеров всегда причудливые имена.
— Я пойду, — поспешно сказала она.
Она запомнила премьеру: толпы, яркая иллюминация, холеные мужчины и дамы в бриллиантах. А потом этот мир исчез: его затмило волшебство экрана.
…Дело уже идет к развязке. Оставшись один в мрачной комнате, шериф мирной деревушки надевает кобуру с пистолетом — пистолетом, к которому обещал больше не прикасаться. Камера показывает его лицо крупным планом, настолько крупным, что видны даже крошечные поры на его коже. Он поднимает пистолет и смотрит на него.
Рина ощутила его усталость: груз решения заставляет сжиматься его губы, натягивает кожу на скулах. Но больше всего ее поразили его глаза — глаза человека, видевшего смерть. Не один раз, а множество. Это глаза человека, который понимает тщету жизни, ее боль и печаль.
Шериф медленно идет к двери, выходит на улицу. Яркое солнце падает на его лицо. Он надвигает на лоб темную шляпу и не торопясь идет по пустынной улице. Из окон, из-за занавесок и ставней за ним следят глаза горожан. Он не смотрит на них. На выгоревшей рубашке начинает выступать пот, заплатанные джинсы плотно обхватывают его поджарые ноги. Звезда ярко блестит на его груди.
На Смерти дорогая одежда. На сапогах нет пыли. Его лицо выражает ненависть, жажду убийства, пальцы замерли у рукоятки пистолета.
Мгновение они смотрят друг другу в глаза. В глазах Смерти — радость боя. У шерифа взгляд усталый и печальный.
Смерть делает первое движение, выхватывает оружие, но пистолет шерифа словно сам прыгает ему в руку. Смерть опрокидывается навзничь, и глаза его мгновенно начинают стекленеть. Его тело сотрясают еще два выстрела — и он замирает.
Шериф секунду стоит рядом, а потом медленно убирает пистолет и, повернувшись спиной к убитому, идет по улице. Люди начинают выходить из домов. Они смотрят на шерифа, и на их лицах написано возбуждение. Шериф не встречается с ними взглядом.
На крыльцо выходит девушка. Шериф останавливается перед ней. На ее глазах слезы. На лице шерифа отражается презрение. Ему отвратительна ее жажда крови, ему противны горожане, требовавшие жертвоприношения.
Его пальцы смыкаются на значке — срывают его. Звезда летит в грязь.
Девушка ошеломленно смотрит на значок, потом на удаляющегося шерифа. Она делает несколько шагов за ним, но потом останавливается.
В конце улицы шериф садится на коня и поворачивает к ближайшим холмам. Понуро опустив голову, ссутулив плечи, он устало уходит из их жизни, исчезая в ярких лучах солнца.
Когда в зале загорелся свет, все молчали. Рина повернулась к банкиру, а тот смущенно улыбнулся и откашлялся.
— Впервые в жизни на меня так подействовало кино.
Как это ни странно, у нее самой встал ком в горле.
— На меня тоже, — призналась она.
Банкир взял ее под руку и повел поздравлять Берни Нормана. Они протиснулись сквозь толпу восхищенных знакомых. Норман, коренастый мужчина с темными щеками, возбужденно блестел глазами.
— Ну, как вам Невада Смит? — спросил он. — Вы когда-нибудь видели такое? Или, может, вы хотите, чтобы я снимал Тома Микса?
Банкир расхохотался.
— Том Микс? — переспросил он. — А кто это?
Норман хлопнул его по плечу.
— Эта картина принесет два миллиона, — радостно объявил он. — А Невада немедленно начинает новую!
* * *
Лимузин свернул на подъездную дорогу и проехал под ажурной аркой с уже знакомым вензелем. Рина выглянула из окна и увидела огромный особняк. В лучах закатного солнца его белая крыша казалась темно-оранжевой.
Ей стало не по себе. Что она здесь делает? Этого Неваду она не знает! В панике она раскрыла сумочку и принялась искать полученную от него телеграмму. И только когда она нашла и перечитала ее, то почувствовала себя спокойнее.
Неожиданно ей вспомнилось, как она телеграфировала ему в прошлом месяце из Швейцарии.
Рина уже три года не имела от него вестей. Три года бегства. Первые шесть месяцев она провела в Бостоне, потом заскучала. Далее был Нью-Йорк, потом Лондон, Париж, Рим, Мадрид, Константинополь, Берлин. Были праздники, жажда новых ощущений, яростные любовные связи, страстные мужчины, ненасытные женщины. И чем дальше она убегала, тем более испуганной и одинокой становилась.
А потом было утро в Цюрихе, когда она проснулась от ярких лучей солнца, бившего ей прямо в глаза. Она лежала голая, укрытая простыней. Во рту пересохло так, словно она не пила уже месяц. Она потянулась к графину на столике и, не обнаружив его, с ужасом осознала, что находится не в своем номере.
Она села и увидела комнату, богато обставленную по-европейски, но совершенно незнакомую. Она поискала взглядом пеньюар, но не увидела никакой одежды. На тумбочке обнаружились сигареты и спички, и она закурила.
В комнату без стука вошла привлекательная темноволосая женщина. Подойдя к кровати, она наклонилась и поцеловала Рину в губы.
— А, ты проснулась, моя милая.
— Кто вы?
— О, любимая, ты меня не узнаешь?
Рина покачала головой.
— Может быть, это освежит твою память, дорогая? — Незнакомка бросила на кровать пачку фотографий.
Рину затошнило. Не может быть, чтобы это была она! Голая. С этой женщиной и двумя мужчинами.
Негативы обошлись ей в десять тысяч долларов. Получив их, Рина тут же сожгла их в пепельнице. Оказавшись в гостинице, Рина тут же послала Неваде телеграмму: «Мне одиноко и страшно, как никогда. Ты все еще мой друг?»
Его ответ пришел на следующий день вместе с чеком на пять тысяч долларов и бронью на проезд от Цюриха до Калифорнии.
Рина нервно смяла телеграмму. Ответ был характерен для того Невады, которого она помнила: «Я твой друг. Невада».
Невада откинулся в кресле и обвел взглядом просторный кабинет, в котором повисла напряженная тишина. Дэн Пирс непроницаемо улыбался.
— На этот раз речь не о деньгах, Берни, — сказал он. — Просто настало время сделать фильм о настоящем Западе, забыв о той чуши, которую мы делали уже столько лет.
Норман опустил взгляд на синюю папку со сценарием.
— Дело вовсе не в сценарии, он великолепен. — Он повернулся к Ван Эльстеру за поддержкой. — Он великолепен, правда?
Высокий лысый режиссер кивнул:
— Да, сценарий просто отличный.
— Тогда в чем дело?
Норман покачал головой.
— Момент неподходящий. Уорнер вот-вот выпустит картину со звуком. «Огни Нью-Йорка». Некоторые считают, что с ее выходом придет конец «Великому Немому».
Дэн Пирс рассмеялся.
— Чепуха! Кино есть кино. Кто хочет услышать, как говорят актеры, пусть идет в театр.
Норман повернулся к Неваде и проговорил отеческим тоном:
— Послушай, Невада, разве мы когда-нибудь тебя подводили? Если дело в деньгах, то просто назови сумму.
— Нет, дело не в деньгах, — улыбнулся Невада. — И ты это знаешь, Берни. Десять тысяч в неделю хватит любому, пусть даже налог и вырос до семи процентов. Дело в сценарии. Это первая правдивая история, которая мне здесь попалась.
