Лена картинно повязалась по-крестьянски серым в черную клетку мягким шерстяным платком.
Все трое рассмеялись. Настоящая бабка-мешочница, если в лицо не всматриваться.
– Ничего себе! Вот я и бабушка-старушка! – поразилась самой себе Лена, – Одним легким движением руки…
– «Весь мир – театр», – утешила ее Афанасия.
Вот с этим мудрым напутствием, твердо веря, что миссия ее выполнима, отправилась в путь известный искусствовед, эксперт и просто решившаяся на крайние меры худенькая женщина Елена Михайловна, отважно унося с собой два сокровища, о цене которых ей и думать было страшно.
Доменик проводил Лену сквозь заросли на задворках музея. Колючие кусты шиповника цеплялись за ее несуразное одеяние.
«Хорошо, что додумались так меня приодеть», – мысленно порадовалась Лена.
Костюмчику ее явно не поздоровилось бы. Да и туфельки не придали бы уверенности, когда пришлось спускаться по такой весьма ощутимой крутизне.
Бесценные картины покоились у нее за спиной, в брезентовом рюкзаке незапамятных времен. Легкая сумка с вещами первой необходимости для трехдневной командировки не отягощала, хотя в ней, кроме всего прочего, лежали теперь еще и туфли.
Лена тихо попрощалась с провожатым у самого спуска.
– Как дойдете до станции, дайте знать, – в который уже раз повторил Доменик наставления, теперь звучавшие как заклинания и пожелания удачи. – И как в поезде окажетесь, тоже позвоните. Мы будем ждать.
– Конечно, конечно, – едва слышным шепотом уверила его Лена.
– Спускайтесь не спеша, осторожнее. Время у вас есть, – столь же тихо посоветовал провожающий.
– Не волнуйтесь. Я не подведу. Все будет хорошо.
– Мы за вас помолимся, – пообещал молодой человек. – С Богом.
– С Богом, – откликнулась путница и направилась к крутому склону.
Спуск оказался действительно трудным. Ноги скользили по кое-где влажной глине. Пару раз она шлепнулась на пятую точку и не скатилась вниз только благодаря тому, что чудом сумела в последний момент уцепиться за выступающие из земли мощные корни деревьев.
Лена утешалась мыслью о том, что Афанасия не раз спускалась по этому склону, хоть и старше, и тяжелее, а спускалась. Значит, сможет и она. Главное, не спешить, не пугаться, не отчаиваться. Потихоньку-полегоньку.
Очень мешала мысль о рюкзаке. Вернее, о его содержимом, которое следовало беречь пуще собственной жизни. И еще эта сумка с барахлом. Пришлось повесить ее на шею, чтоб руки освободить. Посмотрели бы на нее сейчас! Фея майского леса! Угадайте загадку: сзади мешок, спереди мешок, голова горшок, в руке посошок. Ответ: главный музейный эксперт Елена Михайловна. Мечтающая о личном счастье поклонница Вечной Красоты. Кому рассказать – не поверят. Надо будет потом сфотографироваться в этом одеянии. «Весь мир – театр».
Осторожно сползая по склону, который правильно было бы назвать обрывом, Лена принялась вспоминать слова Шекспира. Когда-то они с Манечкой соревновались, заучивая наизусть то «Евгения Онегина», то «Мцыри», то монологи великого английского драматурга. И не только в переводе, а в подлинниках учили! Кто быстрей!
Ну-ка, ну-ка посмотрим, что в памяти осталось?
Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
А в оригинале?
All the world's a stage,
And all the men and women merely players:
They have their exits and their entrances;
And one man in his time plays many parts…[14]
Да! «Каждый не одну играет роль»! Это точно. Причем иногда сам человек уверен, что исполняет единственную и неизменную партию – соло, трагическую и значительную, а зритель сгибается в хохоте – уж больно нелеп актер в своем трагизме. Вот сейчас бы над ней явно ухохатывались. Ползет мешочница во мраке ночи и бормочет слова бессмертной комедии. Смех, да и только. As You Like It – Как вам это понравится, люди добрые? А на дворе XXI век, между прочим. А она, как средневековая ведьма, опасающаяся сожжения, прячется от преследователей, переодевается.
Ничего себе роль! Многоплановая! А уж неожиданное какое амплуа…
И почему же это такое приключилось? И как они дошли всем миром до жизни такой, что народное достояние надо вот так, тайком, по-воровски, спасать от воров, облеченных властью?
Хорошие задавались вопросы однако. Очень отвлекающие от предупреждающих мыслей о переломах и прочих напастях, вполне возможных на этом живописном склоне.
Так, развлекая саму себя, отвлекаясь от страхов и опасений, Лена доползла до ровной дороги и перевела дух.
Все! Самое тяжкое благополучно осталось позади. Перед ней расстилалась вполне удобная тропа. Даже не тропа – дорога. Луна освещала путь, как хороший прожектор. Дивный лес по обеим сторонам пути шумел свои весенние песни. Остальное – прогулка. Прекрасный подарок судьбы, о котором Лена будет всю оставшуюся жизнь вспоминать с благодарностью. Теплая майская ночь, дыхание деревьев, трепет листьев, птичьи трели и крики – когда еще случится с ней подобное чудо, когда останется она ночью совсем одна, наедине с родной землей, небом!
Она перевела дыхание и собиралась спокойно и размеренно шагать до станции. Внезапно в естественные ночные звуки вторгся звонок ее мобильника. Лена даже вздрогнула.
– Ты где? – раздался веселый Манькин голос.
– А ты? – ответила Лена, желая сохранить интригу, чтобы потом наповал сразить сестру рассказом о своем одиноком странничестве.
– Я – где положено. Дома. Вернулась только что из Женевы. А вот ты? Что там у тебя шумит? Море?
– Это лес, Мань. Я одна в дремучем лесу, – не удержавшись, похвасталась Лена.
– Чего это ты удумала? Влюбилась? – встревожилась Маня. – В парках ночью одни маньяки водятся теперь. Никого приличного не встретишь.
– Да ну тебя, Маха, вечно ты… Во-первых, не влюбилась. Во-вторых, я не в парке, а в лесу. В-третьих, я даже не в Москве.
– С ума совсем сошла, – тяжело вздохнула почему-то сестра. – Все посходили с ума. Племянник твой на Южный полюс собирается. Ритка к телефону не подходит. Ты по лесам дремучим шастаешь. Что ты там забыла?
– Ритка на съемках. А я была в командировке. Иду на станцию. Через лес.
– У тебя точно все в порядке?
– В общем, да. Поговорить надо. Завтра увидимся. Не телефонный разговор.
– Правильно чует мое сердце, что-то ты там затеваешься, – подтвердила собственные подозрения прозорливая сестра.
– Да не затеваюсь я. Но поговорить есть о чем. Ладно, Мань, пошла я.
Лена вдруг почувствовала усталость. Ей захотелось побыстрее одолеть дорогу, оказаться на станции, купить билет, сесть в поезд.
– У меня для тебя работа, чуть не забыла, – встрепенулась Маня на прощание. – Нужна экспертиза. Наш с тобой коллекционер китча срочно призывает тебя на консультацию.
– Завтра приеду и договоримся.
Сестры попрощались.
Наступила настоящая ночь. В это время суток Лена привыкла крепко спать. Теперь же ей предстояло идти как минимум десять километров. Или сколько там обещал Доменик?
Брезентовый рюкзак показался ей теперь очень тяжелым, сумка, болтавшаяся спереди, стала активно мешать ходьбе. Лена сняла ее с шеи и понесла в руке.
Лишь бы только сил хватило.
Если бы не картины, так бы и упала на травку под деревом. Уснула бы до утра. Крепко-крепко. Ведь целый день отработала! А сейчас еще этот спуск последние силы отнял. Переход Суворова через Альпы!
Однако она заставила себя шагать быстрее. О желании лечь на травку и уснуть думать нельзя было ни в коем случае. Такие мысли – дополнительный груз усталому путнику. Лучше думать про то, что сейчас сказала сестра. Про китч и его коллекционера.
Несколько лет назад сестра попросила Лену проконсультировать одного клиента Свена-старшего. Владимир Александрович, проведший детские годы в коммуналке на двадцать семей, сказочно разбогатев, компенсировал свои детские невзгоды стремлением к красоте во всех ее проявлениях. Он покупал дома в разных частях света, перестраивал и декорировал их, приглашая виднейших специалистов своего дела. Свой подмосковный дворец (назвать это строение иначе язык не поворачивался) он решил превратить в подобие царского Эрмитажа. Размеры вполне позволяли. Главное, чтобы экспонаты картинной галереи могли соперничать с лучшими мировыми коллекциями. Иначе – зачем и начинать? В том, что ему хватит и денег, и – главное – вкуса при покупке картин, Владимир Александрович не сомневался ни минуты. Третьякову хватило? Простому, между прочим, купцу! Сумел коллекцию создать, гордость народную! На весь мир прославился! А ему, нынешнему собирателю прекрасного, тем более художественного чутья не занимать, с его-то двумя высшими!
