– Езжай туда.
Когда автобус остановился, он мрачно указал на флажки и сказал.
– Свой можете вешать, как хотите, – наш должен висеть правильно.
И только теперь пассажиры увидели – политически безграмотный Петро пристроил флажки вверх ногами.
– Что везете? – спросил поляк.
– Тиски, – отвечали наши.
– Сколько?
– Триста.
– Даю вам десять минут – они должны стоять в три ряда на земле по сто. Я хочу пересчитать. Если не вкладываетесь в срок – едете домой. Девки обступили офицера, пробуя очаровать его своими линиями, взглядами и улыбками. Но этот засранец был непреклонен.
– Давай, – сказал поляк, засекая время, и махнул рукой.
Что тут началось! Пассажиры чартера понимали – таможенник не шутит, и носились как угорелые. Двадцатикилограммовые чушки летали пушинками. Одна упала на ногу Ирке, заставив бедную Коломийчиху временно стать параолимпийской чемпионкой. Быстрее всех, конечно, бегал Петро, осознавая свою вину, трусливо поглядывал на девок. Поляк хохотал. К сожалению, в ту минуту его некому было пристрелить. После представления он миролюбиво сказал:
– Добро пожаловать в Польшу.
Петро приготовился к скандалу в автобусе, но его волнения были напрасными. Девки после чугунного марафона лежали мертвые часа три. Впоследствии Любка Стельмах, всю жизнь лечившаяся от бесплодия у известного киевского гинеколога, даже накрапавшего докторскую диссертацию на тему о невозможности деторождения у Любки, после проделанных упражнений родила двойню.
Но то, что произошло на границе, было цветочками.
Автобус заехал в район Белостока. Внезапно произошло ЧП – умер сосед Петра – Иван. Просто взял и – умер. Стали решать, что делать? Петро предложил плюнуть на все и поворачивать домой.
Автобус загудел, как потревоженное осиное гнездо.
– Как назад, а товар? Пускай ездит с нами. Лично мне он не мешает, – кричала Гединша. Ему уже все равно, а я без денег возвращаться домой не имею права.
– Ты здунена, Ванька, – увещевал ее Петро. – Ваня за неденю завоняется, мы ж на мотоне сидим.
– Я ему уступлю свое место, – предложила Гединша.
– Не хнистианский это назговон, – расстроился Петро.
Он настоял, вызвали полицию, «скорую», тело увезли в местный морг. Петро остался улаживать формальности и ждать родственников. Девки пообещали продать тиски и Петра, и покойного Ивана.
Автобус уехал мотаться по польским селам и хуторам, предлагая крестьянам нужные вещи. ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ ПЕТРО НЕ ПРОЛЕТЕЛ С ДЕНЬГАМИ.
В Белостоке у Петра было много свободного времени, и он бесцельно ходил по городу, рассматривая чужую жизнь. Его внимание привлек припаркованный «Порше» с бельгийскими номерами. Петро с уважением рассматривал красавца и услышал за спиной следующий текст:
– Що, подобається звірюка? – Петро вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял среднего роста, коренастый с рыжими усами бельгиец.
– Ти з України?
– Нет, – тут же набрехал Петро. – А шо?
– Ничего, у тебя на лбу написано, откуда ты прибыл. Я не удивлюсь, если ты окажешься еще и моим земляком. Ну, признавайся, откуда родом, – допрашивал Петра рыжий бельгиец.
Петро признался, что он родом из села Каблуки. Бельгиец заволновался.
– А Кантурів знаєш?
Петро рассмеялся: «Хто ж не знає. Їх у Кабнуках одна тнетина».
– Діда мого Григорія Матвійовича знаєш? – тихо спросил бельгиец, волнуясь.
Петро сам разволновался.
– Так он соседом бын. Умен в шестьдесят пенвом. У него еще сын пнопан без вести во внемя войны.
– Давай знакомиться, – бельгиец протянул руку. – Григорий.
Петро пожал руку и тоже представился.
– Чего же мы стоим? – засуетился бельгиец Гриша. – Садись в машину, поехали. Я тут знаю недалеко отличный ресторанчик. Всё из потрошков готовят. Не бойся, я угощаю. Ты тут бизнес делаешь?
– Нет, – ответил Петро и объяснил, что у него небольшое дело в местном морге. – Но пенекусить можно, поехани.
Григорий внимательно посмотрел на Петра, ничего не сказал и открыл двери машины. Восхищенный Петро рассматривал салон.
Гриша завел движок. Послушав несколько секунд работу двигателя, Петро между прочим сказал:
– Гниша, во втоном цининдне свеча банахнит.
– Откуда ты знаешь? – поразился Григорий.
– Чую, – скромно объяснил Петро.
В ресторане Петро узнал, что его новый знакомый никогда не был в Украине и никогда не видал Григория Матвеевича, потому что в 1949 году он родился в Антверпене, в семье человека, который во время войны попал в плен и был освобожден англичанами.
Они разговорились. Григорий оказался владельцем автосервиса.
И пообщавшись полтора часа, он пригласил Петра в Антверпен.
– Поработаешь у меня годик, заработаешь денег, а дальше будет видно.
Обменявшись адресами, они расстались друзьями. Петро шел по городу, как обкуренный. Он видел Белосток с высоты птичьего полета, он парил. Его стали раздражать поляки, они мешали ему строить планы.
– Шо вы всё внемя пшекаете? – раздражался он, подходя к моргу.
На Бермуды Петро вернулся с высоко поднятой головой. Он стал саркастичным и заносчивым. Начал отказываться от выгодных заказов, высокомерно объясняя, мол, некогда мне возиться с вашими тачками – уезжаю я сконо за гнаницу.
Однажды распоясавшийся Петро накричал даже на Арнольда Израилевича. И только после разговора с бермудским терапевтом Колянычем высоко поднятая голова поникла.
Размышляя про бельгийские миллионы, которые практически лежали у него в кармане, он нахамил и Колянычу. Тот положил на плечо Петру тяжелую волосатую руку и негромко напомнил:
– Петрович, давно ти в мене в руках не всцикався.
Петро немедленно извинился.
– Пнобач, Конянич, все думаю пно свої пнобнеми.
– Сейчас порешаем твои проблемы, – пообещал Коляныч и послал Петра в гастроном за коньяком.
Через месяц Петро получил официальное приглашение посетить конституционную монархию Бельгию. Провожали его всеми «Бермудами». Мероприятие растянулось на две недели.
– Коняныч, – орал счастливый Петро, – тнеба тикать, бо вместо Антвенпена попаду на пнинудитеньное нечение.
Через минуту Петро спросил.
– Днузья, какой гостинец везти Гнигонию?
Коляныч посоветовал – вези рыбу.
– Там же вноде моне недалеко, – неуверенно сказал Петро.
– Море есть, – согласился Коляныч, – но, во-первых, рыба в Европе дорогая, а во-вторых, я тебе толкую про осетровых, там ничего подобного нет.
На второй день Петро позвонил племяннице в Киев и сделал ей заказ. Но та, не разобравшись в сленге дяди, в день отъезда вместо ожидаемого осетрового балыка вручила ему севрюгу горячего копчения.
Петро механически, сунул рыбу в сумку и сдал ее в багаж, после этого занял свое место в шикарном салоне «Нео-плана» недалеко от водителя. В пути он, насмотревшись западной жизни, мысленно приобщался к ее ценностям. Петро видел себя в дорогом костюме в шикарном ресторане. Вот он сидит за столиком с красавицей, они едят омаров, спутница моложе Петра на двадцать пять лет. Она блондинка и влюблена в Петра по уши. Но он смотрит в окно на свой «Mersedes CLK» и любуется своим перстнем. Он не замечает ее взглядов. Таких, как она, много, и все хотят сидеть за его столиком. Это был его новый мир, недоступный Сереге, Колянычу, даже Опанасу и Арнольду. Его сладкие мечты остановил стюард, угощавший кофе второго водителя: «В багажном отделении у какого-то дебила что-то завонялось в сумке. Стоит жуткое вонище».
– Рыба, – пронеслась отчаянная мысль, – как я мог про нее забыть?
Они подъезжали к Антверпену. На конечной станции возле офиса «Евролайнс» Петро сделал ревизию вещей, рыба действительно задохнулась. Он решил ее не выбрасывать, а показать Григорию. Мол, вез подарок, но так получилось. Григорий не встречал Петра. Они договорились, что Петро доберется сам, по инструкции, оставленной ему Григорием в офисе автобусной компании. К инструкции прилагалась подробная карта маршрута, бельгийские франки, записки на фламандском и французском языках. Петро легко нашел остановку автобуса, который должен был доставить его в пригород Антверпена.
Он обернулся, в пятидесяти метрах от него еще стоял «Неоплан». Это была последняя ниточка, связывавшая его с родиной. Петро понимал, что не может возвратиться, – его охватило тоскливое отчаяние. Перед глазами стояли проводы. Родные лица бермудовцев. И даже Серега не казался ему отсюда противным монстром. Петро вытер слезы, они выступили снова. Он резко открыл сумку и достал последнюю бутылку водки. Предыдущие он малодушно выпил в автобусе. Открыв бутылку, Петро пил из горла, не закусывая, он ее занюхивал. Для этого, чуть приоткрыв сумку, легонько похлопывал ее по бокам. В нос ему стреляло жуткое рыбное бздо, заставлявшее его судорожно подрагивать плечами. Наконец тоска стала отступать.
