Ян, зачарованный, затаил дыхание.
— Разгром! Всадники наткнулись на стену из пик, выставленных нашими крестьянами, тогда как наши лучники натягивали свои луки. Ливень стрел обрушился на врага; он был таким плотным, что почернело небо. Опустошив колчаны, наши отважные воины сорвали тетивы со своих луков и кидали дуги в ноги лошадей. Кони спотыкались, а наши сбрасывали всадников с седел. Затем началась страшная резня. Бойня, которую не описать никакими словами. Почти все военачальники королевской армии погибли, другие в панике бежали; вынуждены были потом продавать свои доспехи за кусок хлеба. Семьсот золотых шпор валялись на поле битвы. Победители собрали их и, чтобы отблагодарить небо за свою победу, развешали в нефе церкви Нотр-Дам, в Куртре. — Булочник гордо добавил: — Вот чем была «Брюггская заутреня»! Земля и каналы до сих пор помнят об этом…
Ян откинул голову назад, словно оглушенный звоном скрещивающихся мечей.
Клаас вернулся к своей квашне. Хитрая улыбка заиграла на его губах, и он тихо произнес:
— Когда-нибудь я, как Тилль, по-своему рассчитаюсь с этими бургундцами. — Еще больше понизив голос, он едва слышно прошептал: — Спорынья ржи…
— Простите?
— Спорынья ржи — это небольшие наплывы удлиненной формы, на вид безобидные; они вызываются опасным грибком, который развивается в зерне, отравляя его. Достаточно добавить ее в муку, идущую на выпечку хлеба для Принценхофа…
Глаза Яна округлились.
— А потом?
Клаас зло рассмеялся:
— Нет больше бургундцев, нет больше герцога Филиппа, никого нет! Ужасный огонь пожрет внутренности этих сеньоров, у них начнутся судороги и невыносимая боль, и мало-помалу их конечности отвалятся и обратятся в пыль. Ничего не останется от их тел. Ничего! Только маленькая кучка пепла…
Мальчик испуганно подскочил на табуретке. Да это сумасшедший!
— Я… лепешка… — заикаясь выговорил он. — Мне пора возвращаться.
Булочник молча сверлил его глазами. Он походил на людоеда.
— Я напугал тебя? Ты и впрямь поверил в эти бредни? Признайся!
— Д-д-да… — с трудом произнес Ян.
Мужчина легонько шлепнул его:
— Ну-ну, я же шутил! Я не убийца. Я булочник. Я раздаю жизнь, а не смерть. Кстати, я все это выдумал. Спорынья ржи — все равно что масло на вертеле… Ты успокоился?
Нисколько не успокоенный, Ян тем не менее подтвердил это, потребовав в то же время:
— Могу я получить облатки?
— Вот они, малыш! — услышал он женский голос.
Занавеска раздвинулась, пропустив маленькую женщину с милым приветливым лицом. Мальчик торопливо взял коробку, которую она ему протягивала, и, чуть слышно поблагодарив, поспешил к выходу. Но Яну не удалось переступить порог булочной: дорогу ему преградили двое мужчин, которых он сразу узнал. Они были те самые, виденные им в церкви. Он пробормотал слова извинения, попытался проскользнуть между ними. Но вместо того чтобы отодвинуться, один схватил Яна за руку и на полуитальянском-полуфламандском жаргоне спросил:
— Это ты, что ли, сын Ван Эйка?
Мальчик не успел ответить, ответ прочитался на его испуганном лице.
— Пойдем с нами.
Ян уже пришел в себя:
— Кто вы?
Вместо ответа мужчина, державший его за руку, сжал ее еще сильнее и старался вытащить его на улицу.
— Отпустите меня!
— Заткнись, а то достанется!
— Отпустите же меня!
Было ли то состояние паники или отчаяния? Яну удалось вырваться из тисков и отскочить, ища защиты у булочника. Тот схватил скалку, которой раскатывал тесто, и потрясал ею, словно дубинкой:
— Спокойнее, минхеер.
В его голосе не слышалось агрессивности, только лишь недоумение.
Булочник поинтересовался:
— Что он сделал? Что вы от него хотите?
— Тебе, друг, если не желаешь неприятностей, советую не вмешиваться в это дело!
Произнесший это — на великолепном фламандском — шагнул к Яну с явным намерением схватить его.
— Нет! — закричал мальчик, крепче прижимаясь к булочнику.
Женщина тоже вступилась за него:
— Остановитесь, ради Бога! Не видите, что ребенок на пуган?
Ее фраза закончилась вскриком.
— Мужчина, державшийся сзади, вытащил кинжал, шагнул вперед и приставил острие лезвия к горлу булочника.
— А теперь ты отойдешь, милейший.
— Не раньше, чем пойму, что вы хотите.
— Очень хорошо. Я сейчас объясню…
Резким движением с ужасающей решимостью его рука описала полукруг на горле булочника. Тотчас хлынула кровь, потом стала брызгать толчками. Несчастный поднес руку к горлу, но сразу тяжело повалился на пол.
Теперь ничто не отделяло Яна от нападавших. Тот, что стоял ближе, поднял его и понес к выходу. Его сообщник тщательно вытер лезвие кинжала о платье женщины, оцепеневшей и стоявшей с открытым ртом. Он ухмыльнулся и выбежал на улицу.
Тошнота подступила к горлу Яна, когда его несли по улочкам. Перекинутый через плечо, он раскачивался, небо дрожало над ним и смешивалось с брусчаткой мостовой.
Мужчина так сильно сжимал его, что перехватывало дыхание. Куда его тащили? Что это за люди? Они не могли быть ни агентами, ни судебными исполнителями; служители закона так не убивают! Ян завопил:
— На помощь! Помогите!
Удивленные прохожие оборачивались на проходившее трио, но никто не осмелился вмешаться.
На углу тупичка смирно стояли две белоногие лошади. Мужчина, тащивший мальчика, забросил его, словно обычный сверток, на шею одного животного, а другой вскочил в седло. Через несколько мгновений они во весь опор пронеслись на улицам, проскочили городские ворота и помчались в направлении канала, который связывал Дамму со Слейсом и Брюгге.
Лежа на животе, подпрыгивая на гриве, Ян смотрел в землю, убегавшую из-под копыт в безудержном ритме. Страх, ужасный страх сковывал его члены и путал мысли.
Они скакали вдоль канала. Можно было видеть воду, рябившую под солнцем. Бешеная скачка прекратилась, когда подъехали к самой кромке. Ян смутно расслышал голос, произнесший:
— Порядок.
Потом:
— Вокруг никого. Нечего терять время.
Он вновь почувствовал железные объятия. Бегло мелькнуло небо, земля с коричневыми пятнами, напомнившая Яну — бог знает почему — оспинки Ван Эйка. Пока его тащили к воде, он нашел в себе силы выговорить:
— Пощадите!
Тяжелая рука легла на затылок. Он вновь увидел рябь на поверхности канала. «Ну вот, — своими биениями говорило ему сердце, — ты скоро умрешь, тебя утопят». Обезумев от страха, Ян попытался отбиваться, но мужчины были сильнее.
Очутившись в холодной воде, все его тело сжалось. Ян открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, но в легкие ринулась вода. Он еще успел заметить окружавшие его пузырьки воздуха, а потом появилось необычное ощущение, будто солнце проваливается во мрак вместе с ним.
В какой момент почувствовал он, как ослаблялись сжимавшие его тиски, как они разомкнулись совсем? Может, это почудилось или душа расставалась с телом? Подобно рыбе, выплывшей из глубин, Ян вынырнул на поверхность; его голова стремительно выскочила из воды. Икая, он откинулся на спину, пораженный вновь увиденным светом. Вокруг него мелькали тени. Послышался крик. Приглушенный крик, издаваемый падающим телом. Шум борьбы. Мгновение тишины, прервавшееся удаляющимся топотом копыт. После этого он немного пришел в себя.
— Все в порядке?
Гигантская тень заслонила солнце. Ян бессильно пролепетал:
— Сьер Идельсбад?
— Ты узнал меня, значит, живой.
Опешив, Ян посмотрел по сторонам. Один из его врагов лежал на земле: рукоятка кинжала торчала из груди. Другой исчез.
Мальчик кивнул на труп:
— Это… вы его?..
— Я.
Идельсбад помог Яну встать, показал на лошадь, стоящую у тополя.
— Надо сматываться.
— Как вы меня нашли?
— У тебя короткая память. Разве я не сказал тебе однажды, что в мои обязанности входит все знать?
— Вы следили за мной?
Гигант не ответил.
— Давай пошли!
— Куда вы меня отвезете?
— Туда, где ты должен был остаться: домой.
Ян шагнул назад.
— И речи быть не может!
— Как? А ну-ка повтори!
— И речи быть не может о том, чтобы я вернулся к Маргарет.
Идельсбад схватил мальчика за руку и бесцеремонно повел за собой.
— Ты пойдешь туда, куда я тебе прикажу. И точка!
Ян, извиваясь, упал на землю.
— Нет!
Гигант показал на труп:
— Этого урока тебе мало? В следующий раз меня может не оказаться рядом и я не сумею помочь тебе. Ты возвращаешься домой.
— Только…
— Только что?
— Вы спасли мне жизнь. Вы должны и впредь защищать меня!
Идельсбад натянуто расхохотался:
— Нет, подумать только, какая наглость!
Ян, не обратив внимания на насмешку, продолжил:
— Впрочем, вы мне не сказали, почему…
— Почему?
— За что эти люди пытались меня убить? Вы должны это знать! Вы знаете все, потому что это входит в ваши обязанности.
