Начальник штаба с удивлением смотрел на него. Он впервые видел Русина таким разъяренным. Афганец, лежа на полу, молча наблюдал за полковником,
— Развяжи ему руки! — скомандовал Русин переводчику.
Тот услужливо сделал это. Афганец встал с пола, рукавом вытер кровь на губах и помассировал отекшие кисти рук.
— Скажи ему, что у них в плену один из моих офицеров, и я хочу его обменять на этого офицера.
Переводчик быстро перевел. Афганец что-то у него спросил.
— Он спрашивает, где этот офицер сейчас находится.
— Где-то в кишлаке Чарикам.
На лице афганца появилась усмешка. Он произнес несколько фраз.
— Он говорит, что его младший брат хозяин этого кишлака.
— Он не врет? — недоверчиво окинув взглядом афганца, спросил Русин.
— Он не обманывает, — подтвердил переводчик, — я его знаю. Он большой хозяин, он…
Переводчик замолчал и с опаской посмотрел на задержанного.
— Я плевать хотел, кто он! — не выдержал Русин. — Ты спроси его, согласен он или нет?
Переводчик спросил. Афганец с достоинством кивнул.
— Владимир Алексеевич, надо точно узнать, где Умар, — вмешался Золотухин.
— Что ты предлагаешь?
— Пусть он напишет записку своему брату, и мы пошлем переводчика.
Переводчик испуганно посмотрел на подполковника.
— Я не пойду! Меня там убьют, — пролепетал он.
— Кому ты нужен, — отмахнулся подполковник. — Если он напишет записку, она будет гарантийным пропуском для тебя хоть в рай.
Переводчик перевел. Афганец что-то сказал.
— Он просит бумагу и карандаш.
— Держи! — Золотухин вытащил блокнот и авторучку из планшета, протянул афганцу.
Афганец опустился на корточки и, положив блокнот на колено, стал писать.
Они вышли из камеры. Возле барака стояли те два афганских хади. Русин хмуро посмотрел в их сторону и повернулся к часовому, который охранял камеру.
— К задержанному никого не пускать. Понял? — строго приказал он.
— Так точно, товарищ полковник! — отчеканил часовой.
В кабинете Русин снял с руки золотые часы, подаренные отцом, протянул переводчику.
— Вот тебе задаток. Выполнишь задание, я тебе дам…
Он замолчал, обдумывая, что же он ему даст. Выручил начальник штаба.
— Когда вернешься с хорошей новостью, получишь большой подарок. Понял?
Переводчик, угодливо улыбаясь, закивал головой и собрался выйти, но его остановил Русин.
— Погоди. Дай-ка листок.
Переводчик размотал чалму, вытащил листок бумаги, протянул полковнику. Русин на обратной стороне записки афганца написал: «Умар! Если это ты, напиши инициалы моей жены. В.»
Он вернул листок переводчику.
— Когда увидишь его брата, скажешь, чтобы это показали пленному. И он должен ответить на мой вопрос. Бумагу принесешь обратно. Я должен убедиться, что это он. Понял?
Томительно проходили часы. Русин сидел у себя в кабинете и ждал. С начальником штаба договорились об обмене не говорить никому. Через час, как только ушел переводчик, к нему пришли афганские партактивисты, с ними были те два хади. Они сказали, что хотят забрать пленного, а часовой к нему не пропускает.
— Кто его в плен взял? Вы или я? — спросил Русин. — Так вот, я его вам не отдам. Поняли? И выматывайтесь отсюда.
Они, не понимая, почему полковник так агрессивно настроен против них, недоуменно переглядываясь, вышли. Русин с неприязнью посмотрел им вслед. Он в душе презирал их, почему, и сам не мог понять.
Лишь под утро пришел переводчик. По улыбающимся его глазам Русин понял, что вести хорошие. Переводчик протянул листок скомканной бумаги. На ней была лишь одна буква «Н».
Дя большей уверенности Русин спросил его, что собой представляет пленный, но переводчик сказал, что он его не видел. Русин позвонил начальнику штаба. Они вдвоем выслушали переводчика. Условия обмена были подозрительно просты. Брат пленного на словах передал: ночью он будет ждать своего брата, которого приведет переводчик, и тогда отпустит советского офицера.
— Нашел дураков! — сквозь зубы процедил начальник штаба.
Но Русин всерьез обдумывал предложение. Потом сказал Золотухину.
— Я сам его на обмен повезу.
— Владимир Алексеевич, рискованно!
— На войне без риска не бывает. Ты пока иди, — он обратился к переводчику, — далеко не уходи, вечером поедем.
Когда переводчик вышел, Русин взглянул на озабоченное лицо Золотухина, хитро улыбнулся.
— Дай команду, пусть принесут мне пару гранат. Одну боевую, а вторую учебную.
Потом он рассказал ему про свою задумку. Золотухин покачал головой,
— Так может поступить только сумасшедший.
Когда наступили сумерки, Русин с переводчиком вошли в камеру к задержанному. Переводчик, угодливо кланяясь, быстро заговорил. На лице афганца появилась улыбка. Потом он что-то сказал переводчику.
— Он согласен. Только, говорит, надо идти не в военной форме.
— Понял, — буркнул Русин.
Они поехали на БМП. При лунном свете переводчик, сидя рядом с водителем, показывал дорогу. Русин, прикрыв глаза, думал о встрече с другом.
Машина остановилась в километре от кишлака. Русин из кармана достал наручники, взял руку афганца и замкнул свою и его руку. Потом вытащил гранату, выдернул чеку и сунул ему в руку. Афганец расширенными от ужаса глазами смотрел на него. Русин усмехнулся, достал вторую гранату, выдернул чеку и зажал в своей руке.
— Переводи, — произнес он. — Будет ловушка, вместе отправимся к Аллаху.
Они вылезли из машины и втроем направились в кишлак, который виднелся у подножия гор. В кишлаке, на крышах домов были видны стволы крупнокалиберных пулеметов. Несколько раз с крыш их окликали. Афганец что-то резко отвечал.
Они пришли к глиняному забору и вошли вовнутрь. Со всех сторон за ними молча наблюдали вооруженные люди. Они вошли в дом. При свете керосиновой лампы Русин разглядел сидевшего на ковре афганца. Тот, увидев брата, встал, подошел к нему и обнял. Но увидев в руках брата гранату с выдернутой чекой, замер. Старший брат что-то сказал ему и тот, кивнув головой, выскочил из дома.
Минут через десять в дом ввели пленного. Русин, увидев друга, вздрогнул. Умар еле держался на ногах. Лицо его было в синяках. Через расщелины заплывших глаз он смотрел на Володю. Русин, скрежеща зубами, поднял руку с гранатой. Все с ужасом следили за бешеным выражением лица огромного шурави.
— Переведи! — резко сказал он. — Все идем к машине. Там и обменяемся. Но предупреждаю: малейшая попытка обмана — и я разнесу всех к чертовой матери. Нам терять нечего.
Переводчик быстро перевел. Младший брат, сложив руки на груди, что-то сказал переводчику.
— Он говорит, что благодарен вам за то, что его любимый брат жив, и можете не переживать. Аллах вас не забудет.
Они направились на окраину кишлака, где была спрятана БМП. Опираясь на плечи Володи, часто кашляя, Умар буквально висел на нем. Русин чувствовал, как тяжело ему дается каждый шаг.
— Погоди, — хрипло произнес Умар и, надрывисто кашляя, опустился на корточки.
Дышал он прерывисто. Русин, наклонившись к нему, незаметно посмотрел назад. При свете луны в нескольких десятках шагов были видны силуэты вооруженных людей. Он знал, что на них не нападут, пока старший брат главаря с ним в наручниках. На окраине кишлака, когда стали приближаться к месту, где их поджидала БМП, неожиданно раздался голос.
— Стой!
— Свои, — отозвался Русин.
Они остановились в нескольких шагах от БМП. Сверху в их сторону было направлено дуло крупнокалиберного пулемета. В руках младшего брата Русин увидел наган. Афганец с напряжением смотрел на него. Русин, чуть повернув голову в сторону переводчика, тихо произнес:
— Скажи ему, что я с его братом останусь до тех пор, пока вы не усядетесь в машину. Потом он должен отойти в сторону, чтобы я освободил его брага от наручников.
Переводчик быстро перевел и помог офицеру взобраться на машину. Сверху солдат подал руку. Когда они исчезли внутри машины, младший брат отошел в сторону. Русин осторожно переложил гранату в левую руку, вытащил из кармана ключ, открыл замок и, держа гранату над головой, медленно задом стал приближаться к машине. Прикоснувшись к броне, он взметнул свое тело вверх и в считанные секунды протолкнул его в люк машины. БМП, оглушительно ревя в ночной тишине, поднимая пыль, рванулась с места.
Они с напряжением ждали подвоха со стороны афганцев. Не верилось, что те отпустят их так легко. Но проходили секунды, ни выстрелов, ни погони не было слышно. Когда они отъехали на значительное расстояние, Русин осторожно высунул голову из люка, посмотрел в сторону кишлака. В темноте его не было видно. Он опустился вниз и молча обнял друга за плечи.
— Сильно били?
— Да, — тихо отозвался тот. — Боюсь, как бы внутренности не отбили.
