Они стояли у закрытых ворот с неприметной табличкой «ВОЛЬНОЕ».
Часы на панели приборов показывали 4.45.
Большой Босс пробормотал:
– Не наврал Зинка. Ездить ты умеешь.
И строгим голосом добавил:
– Чего сидишь-то? Сигналь.
Александра вдавила клаксон.
«Вольное», огражденное четырехметровым, никак не меньше, забором, выглядело загадочно. Что там окажется? Очередной особняк? Избушка на курьих ножках? Логово маньяка?
Глухой, не чета подмосковному, лес выглядел неприветливо. Еще и ветер разгулялся, завывал, кренил вековые сосны, гонял по небу тучи.
А Виктор Валерьянович сладко потянулся и констатировал:
– Отличная погодка.
– Странный у вас вкус. – Александра против воли вспомнила тонконогую пассию шефа.
Мужчина потер руки:
– Эх, сейчас со смычком, да с подхода!.. Будешь, Сашка, вечером суп варить.
– Чего?
– Каприоля, когда безветренно, к себе вообще не подпустит.
Половины слов девушка не поняла. Но догадка мелькнула:
– Мы на охоту, что ли, приехали?
– Ха! Охота – это с ружьишком по уткам палить. А разгуляться только здесь можно, в «Вольном»! Я тут и кабана брал, и медведя валил!
– А каприоля кто такая?
– А это, моя милочка, косуля. Большеглазая. Грациозная. Вроде тебя.
Потрепал по-хозяйски по щеке.
Странное ощущение. И жест наглый, и рука мягкая, вялая, влажная, а все равно приятно.
«Извращенка я какая-то», – подумала Саша.
Посмаковать мысль не успела, ворота наконец растворились.
Виктор Валерьянович, только что сонный, томный, пулей вылетел из машины, напустился на дядьку в ватнике:
– Чего дрыхнете? Пять минут пришлось ждать. В следующий раз на таран пойдем!
И заорал Александре:
– Давай заезжай! Вон к тому, – махнул рукой, – бараку!
Саша подъехала к двухэтажному рубленому дому. Аккуратный, свеженький, с милыми занавесками в горошек, на барак он совсем не походил. На порог, протирая заспанные глаза, выскочила девица, пухленькая, в длинной юбке и кокетливом ватничке. По Александре еле мазнула взглядом, Валерьяныча по-хозяйски обняла, затараторила:
– Ой, проходите, проходите! У меня уж и самовар кипит, и пироги я только к полуночи допекла, наверняка еще теплые.
Завела в дом, закрыла дверь.
Саша осталась стоять на улице. Жаль, технически невозможно взорваться от злости. Разнести тут все в щепы.
Счастье, что дядька, отворявший ворота, понял ее состояние. Подошел, сочувственно произнес:
– Валерьяныч – он всегда такой, не обижайся. А пирога я тебе тоже принесу. Пошли.
Галантно принял из ее рук спортивную сумку, проводил в еще один бревенчатый домик – поменьше и поскромней. Быстро сориентировал:
– Вода в чайнике свежая, пироги сейчас будут. Пожелания?
– Душ.
– Вон там. Размер у тебя сорок четвертый?
– А зачем вам?
– Камуфляж тебе принесу. Не идти же на охоту в спортивном костюме!
– Я тоже пойду?! – Саша растерялась. – Я думала, мое дело – только машину вести.
Мужчина покачал головой:
– Нет. Шеф сказал: ты тоже будешь стрелять. Хоть ружье когда-нибудь в руках держала?
– Только в тире.
– В тире, говоришь? А Виктор Валерьянович обещал, что ты точно в лоб косуле закатишь.
Александру охватила паника.
– Я… я вообще не смогу в животных стрелять.
– Да там все просто, – заверил егерь. – Тот же тир. Сидишь в засидке, ждешь. Видишь цель. Бабахаешь. Только имей в виду: самец вперед всегда самку пускает. Или молодняк. Если хочешь рога – трофей! – надо выждать.
Потрепал ее по плечу:
– Как повезет. Или вожака стаи завалишь. Или нам все испортишь. Дамы – они что на охоте, что на корабле…
И ушел.
Саша плюхнулась на кровать. Пять минут повалялась. Подумала: «Что бы сказал Зиновий?»
И словно услышала его ответ:
– Сашка, да ты спасибо скажи! Подумаешь, косуля. Валерьяныч мог тебя заставить и в человека палить.
Жаль, конечно, милых, большеглазых. Но здесь ведь типа питомника? Значит, животных специально выращивают. Не она выстрелит, так другой.
А вернуться домой с трофейными рогами будет круто.
Пока она только гонщица, даже звучит несолидно. Совсем другое дело статус Дианы-охотницы.
Александра пулей сорвалась с кровати. Помчалась в душ. Пока стояла под горячими струями, вспомнила пару упражнений для концентрации внимания, ей когда-то Мишка показывал.
Переоделась в камуфляж. Подобрала себе охотничье ружье. Ровно в шесть утра стояла в полной экипировке под дверями хозяйского домика.
Виктор Валерьянович опять припоздал. Выполз лениво, ружье по земле волочит, зевает. Увидел Сашу, сосредоточенную, суровую, только головой покачал:
– Железная ты девка. Смотреть страшно. Иди лучше. Поспи.
– Нет уж, – улыбнулась она в ответ. – Я пойду на охоту. И еще неизвестно, кто уложит самца – вы или я.
– Разумеется, я, – отмахнулся он. – я здесь главный, меня в самое козырное место поставят.
* * *
Всю дорогу на точку Саша, как ни странно, думала о сексе. Картины себе представляла наипошлейшие. Вот егерь, давно не мытый, со щетиной, камуфляж пахнет пылью, вдавливает ее в сосну, одна рука впивается в плечо, вторая – срывает одежду. Или водитель квадрика, огромный, заросший шерстью, наваливается прямо на сиденье, пропахшее звериной кровью.
А в самых искушающих мечтах обязательно присутствовал Виктор Валерьянович. Лысенький, рыхлый… и чертовски желанный.
В реальности, впрочем, мужчины к ней приставать и не думали, поэтому Александра еле удерживалась, чтобы самой себе не погладить грудь. И никому не показать, что поездка на трясучем квадроцикле довела ее практически почти до экстаза.
«Что со мной такое?» – не понимала она.
Болезнь дала внезапное осложнение на мозг?
Или охота на всех так действует?
Но егерь и водитель увлеченно спорят, кто лучше выследит косулю, гончая или вельштерьер.
Виктор Валерьянович тоже холоден и сух. Но Сашино состояние, похоже, заметил. Когда слезали с квадрика, огрел, будто случайно, по попе. А расходились по засидкам – на прощание обнял, рука скользнула под штаны. Лицо, впрочем, оставалось серьезным:
– Смотри, лапа. Косуля – что. На тебя и медведь может выйти.
Александре мигом вспомнилось, как совсем недавно она целенаправленно искала смерти. Бродить по лесу, нарываться на медвежьи когти ей тогда в голову не пришло.
А сейчас она лишь усмехнулась:
– Не пугайте. Тут заказник, значит, все под контролем.
– На охоте, моя милая, и короли погибали. Никакая свита не спасала, – усмехнулся босс.
– Я не боюсь погибнуть, – пожала плечами она.
Виктор Валерьянович поднял бровь:
– Рисуешься?
– Ни капли.
И соврала зачем-то:
– Я буддистка, у меня еще много жизней в запасе.
– Ладно, циничное создание, – улыбнулся большой человек. – Только прежде, чем нажать на курок, не забудь посмотреть косуле в глаза. Они у нее большие, жалобные. Будто просит не убивать.
Резко обернулся и бесшумно, словно тигр, исчез.
Александра осталась одна, осмотрелась.
Солнце только начинало всходить, весенний лес был полон запахов талой воды, древесных грибов, палых листьев.
Воздух влажный, свежий, елки гнутся под порывами ветра, встряхиваются, осыпают холодными каплями.
Егеря сделали минимум – выщипали среди еловых ветвей небольшое окошко. Располагалось оно на уровне плеч, стоять, согнувшись в три погибели, не хотелось. Саша сначала нашла полено, подкатила. Сидеть оказалось гораздо удобней. Но низковато. Тоже поправимо, набросаем лапника. А, еще под ноги бы что-нибудь. Не поленилась, выкорчевала трухлявый пенек. Надо теперь под спину подпорку!
Но ни придумать, ни оборудовать не успела. Подошел егерь, хмыкнул:
– Целую лежанку себе соорудила… Вот бабы! Не усни тут, гон уже начали.
Саша осторожно расчехлила ружье. Красивое, легкое. Приклад деревянный, но ощущение, словно мягкий.
Зарядила. Поставила на предохранитель. Взглянула в оптический прицел.
Поляна, где должны появиться косули, пока пуста. Зато оптика хороша настолько, что можно и безо всякой охоты развлекаться, разглядывать все вокруг. Древесный гриб с благородными, мраморными прожилками. Неожиданно зеленый мох. А вот… вот воробей. Огромный, словно орел. Если стрельнуть и попасть, его, наверно, в клочки разорвет?
Сексуальное наваждение, к счастью, прошло. Саша глубоко, как учил когда-то Мишка, дышала: «Когда воздух чистый, нужно пить его впрок». И грустно думала, что рак, туберкулез, безумие, говорят, вылечивали, просто сбежав от цивилизации. А СПИД даже сейчас, в кристально чистом воздухе, продолжает медленно и неуклонно поедать ее внутренности.
Опять накатило отчаяние, в голове глупая мысль: «Ружье заряжено, все решат: “Случайность, что возьмешь с глупой бабы”».
