Тем временем к Маку вернулся дар речи. Он представил мне пришедших и сказал, что три большие химические корпорации образовали отдельную компанию, чтобы купить у меня право пользоваться патентом. Именно эта компания будет делать первую выплату и гарантировать проценты.
У меня был всего один вопрос:
— Кто гарантирует финансирование?
Мак кивнул в сторону одного из присутствующих.
— Мистер Шеффилд, один из совладельцев компании «Джордж Стюарт».
Я посмотрел на Шеффилда. Стюарт, Морган, Леман были известными именами на Уолл-Стрит. С финансовой точки зрения ничего лучше не бывает. Однако лицо Шеффилда показалось мне знакомым. Порывшись в памяти, я вспомнил.
Ф. Мартин Шеффилд. Нью-Йорк, Бостон, Саутгемптон, Палм-Бич. Гарвардская школа бизнеса, диплом с отличием. В 1917–18 гг. — майор армии США. Три награды за отвагу. Прекрасный игрок в поло. Выглядит лет на тридцать пять, на самом деле ему сорок два.
Мне вспомнилось, как лет десять назад он приходил к моему отцу. Он предлагал выпустить на продажу акции компании. Отец отказал ему. А мне он объяснил: «Что бы тебе ни пели, Джонас, не давай им запустить в тебя когти. Потому что они приберут к рукам твое дело, и ты останешься ни с чем. Единственное, что они могут предложить — это деньги, а единственное, что нам нужно — это власть. А вот это они всегда оставляют себе».
— Каким образом вы собираетесь обеспечивать платежи? — спросил я Шеффилда.
За стеклами пенсне блеснули темные глаза, и он ответил:
— Мы заключили контракты с остальными, мистер Корд.
Голос у него оказался неожиданно низким для такого щуплого мужчины. И держался он очень уверенно. Казалось, он не считает нужным отвечать на мой вопрос, как будто уже само название «Стюарт» являлось достаточной гарантией. Возможно, так оно и было на самом деле, но что-то в нем внушало мне антипатию.
— Вы не ответили на мой вопрос, мистер Шеффилд, — вежливо сказал я. — Я спросил, как будет гарантированы деньги. Я, конечно, не банкир, а просто бедный мальчик, которому пришлось бросить учебу и пойти работать из-за смерти отца. Я в этих вещах не разбираюсь. Но одно я знаю: когда я иду в банк и меня просят дать гарантии, мне приходится давать обеспечение: землю, недвижимость, ценные бумаги. Иначе мне ничего не дают. Вот о чем я говорю.
Холодная усмешка тронула его тонкие губы.
— Надеюсь, мистер Корд, вы не хотите сказать, что все эти компании не способны обеспечить названную сумму?
— Нет, этого я сказать не хотел, мистер Шеффилд. Только вот люди, более опытные, чем я, говорят мне, что время сейчас непростое. По всей стране банки лопаются, как мыльные пузыри. И сказать, что случится дальше, сложно. Поэтому я бы хотел знать, как мне будут платить, вот и все.
— Вы получите часть будущих прибылей новой компании, — терпеливо объяснил Шеффилд.
— Понятно, — кивнул я. — Значит, мне заплатят из денег, которые вы получите, если я дам вам лицензию?
— Примерно так.
— Но я все равно не понимаю, — сказал я, закуривая, — почему они не заплатят мне сразу?
— Десять миллионов наличными — слишком крупная сумма даже для этих компаний, — ответил он. — На капитал большой спрос. Именно поэтому мы и появились.
Я неопределенно пожал плечами. Шеффилд спросил:
— У вас какие-то сомнения относительно нашего предложения?
— Да, — сказал я. — У меня было впечатление, что за патент я получу десять миллионов долларов. Теперь же выясняется, что мне только гарантируют получение этой суммы. Разница есть. В одном случае я просто получаю деньги, а во втором — должен разделить коммерческий риск вашего предприятия, однако при этом степень моего участия ограничена.
— Вы отказываетесь от такой сделки?
— Нисколько. Просто я люблю точно знать, с чем имею дело.
— Хорошо, — Шеффилд облегченно улыбнулся. — Тогда мы можем подписать бумаги.
— Нет еще. — Его улыбка мгновенно исчезла. — Я готов согласиться на ваши условия, но раз я иду на такой риск, вы гарантируете мне не десять, а пятнадцать миллионов.
Секунду держалась тишина, а потом все разом заговорили.
— Но вы уже согласились на десять! — запротестовал Шеффилд.
— Нет, не соглашался. Я встречаюсь с вами впервые.
Мак был готов взорваться.
— Погоди-ка, Джонас! Ты дал мне понять, что рассмотришь предложение о десяти миллионах.
— Вот я и рассмотрел.
Впервые адвокат вышел из себя.
— Я считал, что действую от твоего имени. Я не собираюсь участвовать в таких некорректных переговорах! Если эта сделка не состоится, я увольняюсь!
— Как хочешь, — я бесстрастно взглянул на него.
— Ты совсем зарвался! — кипел он.
Теперь разозлился и я. Мой голос стал ледяным.
— Проблема в том, что ты всего лишь поверенный, а речь идет о моей собственности. Только я решаю, что с ними делать — продать, подарить, сделать еще что-то! Оно мое, я им владею, а ты на меня работаешь. Не забывай.
Лицо Мака помертвело. Я понял, о чем он сейчас думает. Сто тысяч в год, которые я ему плачу. Процент с прибыли. Дом, в котором он живет. Школы, в которые ходят его дети. Его положение в обществе. Возможно, в этот момент он пожалел об адвокатской практике, которую он бросил, чтобы работать со мной. Но пожалеть его я не мог. Он знал, на что идет, сам составлял подписанный мною контракт. Он хотел денег — и получил. Теперь жаловаться поздно.
Я посмотрел на остальных. Они смотрели на нас. Я понял, что хоть мне Мака и не жалко, но придется ему помочь.
— Ну, полно тебе, Мак. — Я заставил себя говорить тепло и дружелюбно. — Мы с тобой слишком близки, чтобы ссориться из-за этого. Забудь. Будут другие сделки. Сейчас важнее подписать наш с тобой контракт, чтобы другие акулы тебя не украли.
Мак облегченно перевел дыхание.
— Конечно, Джонас. — Он поколебался. — Кажется, мы оба немного переутомились. Я — из-за переговоров, ты — с этим рекордным перелетом. Наверное, я тебя недопонял…
Он повернулся к остальным.
— Прошу прощения, джентльмены. Это целиком моя вина. Я невольно ввел вас в заблуждение. Приношу вам мои извинения.
В туалете воцарилось неловкое молчание. Я усмехнулся и подошел к писсуару.
— Чтобы наша встреча не была совсем безрезультатной, — бросил я через плечо.
Первым сдался Шеффилд. Он о чем-то зашептался с остальными. Когда я повернулся, он произнес:
— Мы согласны на двенадцать с половиной.
Видно, им до зарезу был нужен этот контракт, раз они так быстро согласились. Я уже начал качать головой, но тут меня осенило:
— Я много слышал о вас от моего отца, мистер Шеффилд. Он утверждал, что вы человек азартный.
На его тонких губах появилась улыбка.
— Иногда позволяю себе сделать ставку-другую, — признал он.
— Предлагаю пари! Ставлю два с половиной миллиона против того, что вам не попасть в писсуар с того места, где вы сейчас стоите. Попадете — и я согласен на двенадцать с половиной, промахнетесь — я получаю пятнадцать.
У него отвисла челюсть, глаза за стеклами пенсне изумленно выпучились.
— Мистер Корд! — возмутился он.
— Зовите меня Джонас. И не забудьте: на кону два с половиной миллиона долларов.
Шеффилд посмотрел на остальных, потом опять повернулся ко мне. Неожиданно напряженную тишину разрядил голос представителя «Мэлон Кэмикалс»:
— Два с половиной миллиона, Мартин. За такие деньги я бы и сам попробовал.
Шеффилд еще секунду колебался, потом посмотрел на Макалистера, но тот отвел глаза. Тогда он повернулся к писсуару, опуская руку к ширинке, и взглянул на меня. Я кивнул. Но ничего не произошло. Ничего. Он просто стоял, наливаясь краской. Секунда шла за секундой.
— Ну, хорошо, мистер Шеффилд! — сказал я совершенно серьезно. — Вы выиграли. Заключаем сделку на двенадцать с половиной.
Он глянул на меня, пытаясь прочесть мои мысли. С непроницаемым видом я протянул руку. Он пожал ее.
— Можно, я буду звать вас Мартин? — спросил я.
Он кивнул и слабо улыбнулся:
— Пожалуйста.
— Мартин, — серьезно проговорил я, — у вас ширинка расстегнута.
Макалистер внес необходимые поправки в контракт, и мы подписали его на месте. Когда мы вышли в холл, было уже полпятого утра. Я направился к лифту, но Уинтроп догнал меня. Мне не хотелось разговаривать с ним.
— Нельзя подождать до завтра, Амос? — спросил я. — Мне надо поспать.
Его лицо сморщилось в понимающей улыбке. Он дружески хлопнул меня по плечу.
— Знаю, каким сном ты собираешься заняться, парень, но это важно.
— Ну, хорошо! Что там у тебя?
Мы подошли к дивану и сели.
— Мне нужно еще десять тысяч, — сказал он.
Я посмотрел на него. Неудивительно, что он вечно без денег. Он тратит их быстрее, чем их печатают.
